Неведомый избранник с русскою душой

Не только скудость исторических сведений о жизни Михаила Юрьевича Лермонтова влечет исследователей на новые и новые поиски. Привлекает в первую очередь сама загадочная личность поэта. Эпитеты «таинственная, мистическая, пророческая», которыми пытаются охарактеризовать необычность судьбы и творчества Лермонтова, неизменно присутствуют в различных исследованиях. Познание феномена гения продолжается.

Нам, липчанам, следует обратить серьезное внимание на то, что род Лермонтова (по отцовской и материнской линиям) укоренен на нашей земле. Центральная Россия, куда входит сегодняшняя Липецкая область, — территория особая. Именно отсюда, по определению философа Георгия Федотова, вышла вся русская литература, здесь исторически формировался неповторимой красоты, богатства, образности русский язык. Здесь сталкивались Русь и Степь, определялось будущее русского народа. А русская литература — философия этого исторического пути. Из глубинных «тектонических» процессов, протекавших не одно столетие, и вышли наши гении — Пушкин, Лермонтов, Толстой.

Как всякие дворянские рода России, Лермонтовы (отцовская линия) и Арсеньевы (материнская линия) имели свою родо­словную. Мы не будем здесь касаться еще одного рода, имеющего непосредственное отношение к Лермонтову, — Столыпиных (это линия бабушки поэта), а вкратце расскажем о Лермонтовых и Арсеньевых, живших на территории нынешней Липецкой области. Родословные их тщательно изучены, подтверждены документально. Интерес тут не случаен — это одна из важных задач, решение которой помогает приблизиться к «тайне Поэта».

Лермонтовы

Одно из наиболее подробных исследований родового древа Лермонтовых проделал костромской краевед А. Григоров в капитальном труде «Из истории Костромского дворянства». Дворянский род Лермонтовых — костромской, появление его на землях Ефремовского уезда Тульской губернии состоялось позже. Родоначальником фамилии, как это документально установлено, стал уроженец Шотландии Джордж (Георг) Лермонт. В Россию он попал в качестве наемного солдата польского войска, когда завершалось Смутное время. Шел семнадцатый век. Летом 1613 года русские войска осадили крепость Белую (Тверская земля) и выбили оттуда поляков. В плен сдались две роты наемников из Ирландии и Шотландии. Тогда-то рядовой Георг Лермонт и изъявил желание перейти на русскую службу. Юшко Лермонт (так именовался он в документах тех лет) впоследствии участвовал во многих сражениях, за что был пожалован царем Михаилом Федоровичем поместьями в Галичском уезде костромского края. На «кормление» ему досталось восемь деревень. Погиб Георг в 1634 году под Смоленском, в годы второй войны России с Польшей. А род укреплялся, разрастался. Исследователи выделяют четыре его ветви —по расположению усадеб: «Кузнецовская», «Острожниковская», «Измайловская» и «Колотиловская».

Михаил Лермонтов вышел из «Измайловской» линии рода. Здесь, в деревне Измайлово Чухломского уезда, предки поэта жили до 1791 года, когда дед, артиллерии поручик Петр Юрьевич Лермонтов, предводитель уездного дворянства, продал свои костромские имения и перебрался в Ефремовский уезд, приобретя Кропотовку (ныне исчезнувшая деревня Становлянского района).

Сельцо Кропотовка, или Любашевка, Каменный Верх тоже (это название связано с выходами песчаника на холме, что недалеко от усадьбы Лермонтовых), населяло более трехсот жителей, земли было 1150 десятин. Господский дом с мезонином, красивая аллея вниз по склону к речке Любашевке, струящейся по дну глубокого оврага, сад.

В новом поместье Петр Юрьевич поселился, имея пятерых дочерей и продолжателя рода, сына Юрия, будущего отца поэта. Юрий Петрович считался уже не костромским, а тульским дворянином, хотя родился в декабре 1787 года в Галичском уезде Костромской губернии, в селе Никольское — это одно из имений братьев Лермонтовых. По приезде в Кропотово (это еще одно наименование деревни) ему было четыре года. В 1798-м, то есть одиннадцати лет от роду, он был принят в Первый кадетский корпус в Петербурге, а в 1804 году в семнадцатилетнем возрасте выпущен в лейб-гвардии Кексгольмский мушкетерский полк прапорщиком.

Через год его вернули в корпус воспитателем. Спустя пять лет он вышел в отставку в чине капитана — по документам из-за болезни, но скорее для того, чтобы поправить дела в имении; где оставались лишь сестры. В 1812 году, как и все дворяне, он записался в Тульское народное ополчение; в 1813 году излечивался в госпитале в Витебске, уволен со службы по болезни, после чего вернулся в Кропотово.

По воспоминаниям современников, 26-летний капитан был «среднего роста, редкий красавец и прекрасно сложен, в полном смысле изящный мужчина, вполне светский и современный, но ужасно вспыльчив». Горячность и вспыльчивость, впрочем, не были долгими: крестьяне отзывались о нем как об «очень добром барине». Умер он рано — в 41 год. «Крестьяне Кропотова всей деревней... принесли его тело в Шиповскую церковь. Здесь и похоронили его под амвоном». Шипово сегодня исчезло с лица земли, руины храма —всё, что осталось.

Арсеньевы

Верстах в сорока от кропотовского имения располагалась усадьба дворян Арсеньевых — в селе Васильевском (ныне Краснинского района). Это была культурная и высокообразованная семья. В дом к Арсеньевым погостить тянулось все окрестное дворянство. Здесь родился дед Лермонтова, Михаил Васильевич Арсеньев, до середины 90-х годов (когда Лермонтовы уже перебрались в Кропотово) жила его жена, будущая бабушка поэта, Елизавета Алексеевна Арсеньева (Столыпина). Затем они переехали в село Тарханы Пензенской губернии.

Васильевское — собое место в родовой биографии Лермонтова: в усадебном доме Арсеньевых познакомились его родители — отец, Юрий Петрович, и мать, Мария Михайловна.

Представители рода Арсеньевых также отличались на военном поприще, многие из них дослужились до высоких чинов и удостоились заслуженных наград. Исследованием рода занимались разные ученые прошлого века и начала нашего — Модзалевский, Висковатов, Лонгвинов. Наиболее же полную поколенную роспись рода Арсеньевых составил на начало двадцатого века один из его представителей — Василий Сергеевич Арсеньев. (К тому времени род насчитывал 851 человека). Здешние земли были, вероятно, пожалованы прадеду поэта по материнской линии капитану Василию Васильевичу Арсеньеву, имевшему со своей супругой Анфимьей Никитичной одиннадцать детей. Все они провели свою молодость в родительском доме в Васильевском.

Восемь братьев Арсеньевых стали военными, дослужились до чинов капитана, штабс-капитана, майора, подполковника. А один, Никита Васильевич, — до генерал-майора, по «Табелю о рангах» — тайного советника. Все имели наследственную долю из родовых родительских земель, хотя и занимали высокие служебные посты — кто в Москве, кто в Петербурге, кто в губернских городах. Это в значительной мере определяло и притягательность Васильевского для окрестных дворян: здесь, в дружной и гостеприимной семье, непринужденно общались, заводили связи, а главное — узнавали от молодых Арсеньевых свежие новости из обеих столиц. Получил свою часть земель и крепостных и Михайло Арсеньев, капитан лейб-гвардии Преображенского полка, будущий дед поэта.

Человек он был, по-видимому, страстей сильных и качеств неординарных. Не случайно внуку дали имя в память о нем, словно бы предрекая тем самым и трагизм судьбы. Бабушка Миши в одном из частных писем родственнице обмолвилась: «Нрав его и свойство совершенно Михаилы Васильевича».

В 1794 году Михаил Васильевич сочетался браком с Елизаветой Алексеевной Столыпиной, в том же году приобрел на приданое жены имение Тарханы, куда они вскоре переселились. В Пензенской губернии Михаил Васильевич занялся хозяйством, обрел авторитет среди местных помещиков, исполняя обязанности предводителя дворянства Чембарского уезда.

Спустя год родилась дочь Маша. Однако семейное счастье оказалось недолгим. «Нрав» Михаила Васильевича вскоре сказался очень резко: он увлекся соседкой по имению Л.M. Мансуровой. Страстный по натуре, новой любви он отдался сполна. Гордой, умной и властной Елизаветой Алексеевной увлечение мужа было воспринято болезненно, но твердо — тут тоже сказался ее характер. Наступил неизбежный разрыв. И Михаил Васильевич, опять же по «нраву» своему, нашел единственный выход из клубка противоречивых страстей. В ночь с 1 на 2 января 1810 года, после домашнего спектакля, где он исполнял роль могильщика в трагедии «Гамлет», принял яд. Было ему к тому времени 42 года. Дочери Машеньке — 15 лет...

Связей с Арсеньевыми Елизавета Алексеевна не прерывала, часто наезжала в Васильевское вместе с дочерью. Здесь-то восемнадцатилетняя девушка, глядевшаяся «хрупким и нервным созданием, одаренная душою музыкальною» (П. Висковатов) и познакомилась с соседом Арсеньевых, капитаном в отставке Юрием Петровичем Лермонтовым. Знакомство перешло, вопреки неодобрению матери, в любовь, и вскоре Маша получила предложение.

Где состоялась свадьба? Возможно, в Кропотово, имении жениха, а может, в Тарханах, что более вероятно. Но вот помолвка могла быть и в Васильевском, в доме Арсеньевых, благословение же получено в Казанской усадебной церкви.

Часть земель после смерти Михаила Васильевича перешла во владение дочери, Марии Михайловны — как единственной наследницы его доли. Раздел Васильевского имения Арсеньевых произошел в 1811 году. За «племянницей Марьею, по мужу Лермонтовою» по текущей седьмой ревизской сказке значилось: «в том сельце Васильевском, в деревнях Михайловке, Дмитриевке и Масловой (и других)... всего 634 души с принадлежащими землями, лесными и всякими заведениями...» (П. Вырыпаев).

Мария Михайловна по обоюдному согласию с ­дядьями и тетками взяла деньги, а «получив от нас денежное награждение, предоставила по записи ту часть нам в навсегдашнее владение...». Крепостные крестьяне из Масловки в том же году были переведены в Тарханы. Некоторые из них служили и Михаилу Юрьевичу. В частности, дядька поэта — Андрей Иванович Соколов.

То, что Михаил Юрьевич бывал в Васильевском, сомнений не вызывает. Дорога через село — кратчайший путь из Тархан в Кропотово и далее в Москву. В ефремовской деревне отца он гостил, в частности, в 1827 году, затем приезжал на его похороны. Последней, перед революцией 1917 года, владелицей родового имения Арсеньевых Васильевского была Елизавета Григорьевна Арсеньева (1825—1916), дочь Григория Васильевича Арсеньева. Сохранилась опись ее имения на 1916 год. Это скорее всего было последнее описание старинного дворянского гнезда. Последующие десятилетия превратили некогда благословенное место в пустыню.

«По описи 1916 года в имении было 676 десятин земли, фруктовый сад, лес. Сам дом был деревянный, оштукатуренный, крыт железом, длиной 30 аршин (21 м), шириной 30 аршин, высотой 6,5 аршина (5 м). В доме было 10 комнат... Территория усадьбы обнесена канавой» — так свидетельствует «Лермонтовская энциклопедия».

Ныне Васильевское оскудевает, и конец его, похоже, предрешен: здесь нет и двух десятков домов. В том месте, где стояла церковь, — полуразрушенные стены, кирпич которых образовал вокруг холм, поросший бурьяном. Внутри — проломы подвала, кусок алтарной арки, обломки, мусор и купол синего неба над головой. Справа алтарной апсиды — вход в крипт, нижнюю часть храма, где хоронили, как правило, помещиков-строителей и жертвователей церкви. Здесь и были похоронены многие из Арсеньевых, в первую очередь — Василий Васильевич и Анфимья Никитична...

Одна маленькая весточка из былого сохранилась средь руин и разора. Это кусок надмогильной мраморной плиты с захоронения одного из Арсеньевых с надписью: «Здесь покоится прах Василия Григорьевича Арсеньева, скончавшегося 14-го сентября 1871 года на 49 году от рождения. Блажен милостливый, яко тии помилован будет». Из «Родословной росписи» Арсеньевых видно — плита с захоронения сына Григория Васильевича Арсеньева, брата последней владелицы имения Елизаветы Григорьевны.

«Таинственный великий человек»

Философ Владимир Соловьев назвал Лермонтова «поэтом сверхчеловечества», одолеваемого демоном гордыни. Да и то, над поэмой «Демон» Лермонтов работал (поправлял, дополнял) едва ли не до конца дней. Чем-то ведь привлекал его «печальный Демон, дух изгнанья»? Внеземная мощь в этом произведении ощущается сильно, будто поэт прикоснулся к одной из тайных сущностей мирозданья. Но гордыня ли тут его самого? Эта ли страсть владела поэтом? Он пронес через всю свою трагическую жизнь другое чувство, почти космическое — одиночества. Воспринятое или ощущавшееся им почти как демоническая отверженность:

Ужасно стариком быть без седин;

Он равных не находит; за толпою

Идет, хоть с ней не делится душою;

Он меж людьми ни раб, ни властелин,

И все, что чувствует, он чувствует один!

Его Демон, «изгнанник небес», также трагически одинок. Одинок, выпавший из своего времени, Печорин, одинок Мцыри. Но одиночество поэта особого рода: от острого ощущения Вечности. Он зрил будущее и видел прошлое. «Узами земными я не связан, И знанием и вечностью наказан», — так писал поэт.

Дар этот не случаен, он передан от поколений шотландских предков. Английский поэт, философ, художник, теолог, живший на рубеже XVIII—XIX веков, Уильям Блейк однажды записал в своем дневнике: «Единственное качество рождает поэта — божественное видение». Все мироощущение Лермонтова, как творца, является «божественным видением».

Одним из представителей рода был полулегендарный поэт Томас Лермонт из Эльсиндуна (ныне город именуется как Эрлстоун). Другое имя его — Томас Правдивый-рифмотворец, известный современникам, писал В. Соловьев, «любовными песнями, мрачными предсказаниями и роковым концом». По легенде, необычность судьбы Томаса определила встреча с «Королевой фей». Свои пророчества он изрекал под Эльдонским дубом на трехглавом высоком холме. Предсказания его, это исторически подтверждено, сбывались. Скорее всего, Томас был визионером или духовидцем, обладавшим даром предвидения.

Лермонтов знал о своем знаменитом предке. В стихотворении «Желание» он писал:

На запад, на запад помчался бы я,

Где цветут моих предков поля…

… Последний потомок отважных бойцов

Увядает средь чуждых снегов;

Я здесь был рожден, но с нездешней душой, 

О, зачем я не ворон степной?

Предполагается, что потомком Томаса был не только Лермонтов, но и Байрон. Известно, как пристально внимателен был поэт к личности и творчеству последнего. Было ощущение сходства их судьбе:

Нет, я не Байрон, я другой,

Еще неведомый избранник,

Как он гонимый миром странник,

Но только с русскою душой ...

Это стихотворение в ряду многих других ярко отражает трагически возвышенный, всеведущий строй его ума и чувств:

Я раньше начал, кончу ране,

Мой ум немного совершит;

В душе моей, как в океане,

Надежд разбитых груз лежит.

Кто может, океан угрюмый,

Твои изведать тайны? Кто толпе мои расскажет думы?

Я — или Бог — или никто!

Есть шотландское предание, что душа духовидца переселяется в потомков. Душа Томаса Правдивого-рифмотворца, словно переселилась в Лермонтова. А жизнь человека, принявшего такую душу, непременно закончится трагически. Выходит, что гибель Лермонтова (и он знал это) была предопределена: «Кто близ небес, тот не сражен земным».

Михаил Лермонтов так и не дожил до тех дней, когда мечтал воплотить в масштабных литературных полотнах картины русского мира. Вся его жизнь прошла в седле, в дороге, в кочевьях с юга на север и обратно. Но вдохновение владело им так сильно, что все написанное воспринимается с удивлением и восхищением. Все, что нес он в своей душе, вряд ли могло вместиться в тихое уединение дворянской усадьбы.

Пятнадцатилетним Михаил Лермонтов написал в одном из стихотворений: «Я счет своих лет потерял». Тут не юношеский максимализм, в словах этих — ключ к пониманию его возвышенной и трагически-грозной судьбы, его гениального творчества.

В 20-е годы прошлого века краеведы побывали в Кропотово, побеседовали со стариками. Впечатление от встреч отражены в статье «Лермонтов в Ефремовской деревне» (журнал «Тульский край», 1927 год, № 1): «М.Ю. Лермонтов в воображении крестьян — таинственный великий человек, пострадавший за правду, любивший народ, но обреченный судьбой на злоключения...».

Таинственный великий человек. Тайна личности поэта волнует и привлекает умы и сердца множества людей. В тайне этой — средоточие земного и небесного, соединенных с такой глубиной и силой, что не могло не явить миру гения, русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова.

Все новости