Путь к Победе

Воспоминания участников операции «Багратион»

«Нас все меньше и меньше, нас почти никого не осталось...» — сказал фронтовой поэт. И действительно, свидетелей тех героических событий теперь найти нелегко. Об этом с запоздавшей тревогой думаем, собирая по крупинкам все то, что связано с героической операцией «Багратион». Старания энтузиастов во главе с Председателем Комитета госконтроля А.С.Якобсоном возымели действие. Есть надежда, что 23 июня, в день 70–летия начала легендарной операции «Багратион», появится памятный знак на месте будущего мемориала в Светлогорском районе. Но уже сегодня нужно позаботиться об экспонатах, о записях бесед с участниками тех боев. И как хорошо, что есть некоторые из них и у меня, и у моего покойного друга Всеволода Мигая. В свое время он сумел собрать в семейном альбоме немало писем, фотографий, которые так и просятся на государственное музейное хранение. Давайте прочитаем вместе.

Н.А.Бусел, рядовой 114–го стрелкового полка 37–й гвардейской дивизии:

«Наш полк прибыл под Теребулины. Утром 24 июня шквал огненный. Следом за ним пошла пехота. Наша 37–я гвардейская была на острие. На петровичском поле появился из засады немецкий «тигр». Успел выстрелить болванкой в группу, в которой шел и я. Убило командира 1–го батальона (не помню фамилию, храбрый парень 1924 года рождения), тяжело ранило гвардии капитана Сергея Петровича Шугурова (до войны был председателем сельсовета в Ростовской области), у меня полу в шинели оторвало. Подожгли и «тигра». Сзади, в районе Великого Бора, поднялся наш аэростат, ударили пушки, перенося огонь в глубину вражеской обороны.

На рассвете ворвались в Качай–Болото. На машинах нас подбросили к Мошнам. Здесь перед боем заместитель командира 114–го полка гвардии майор Африкан Башинов рассказал о подвиге танкистов: Т–34 из 15–й гвардейской танковой бригады ворвался в Черные Броды, передавив гусеницами до двух взводов гитлеровцев. И вдруг сильный удар по корпусу, танкисты почувствовали едкий запах дыма. Танк горит, нужно немедленно покинуть его. Но увидели фашистский бронепоезд, который вел огонь с перегона Брожа — Мошны. Командир экипажа Дима Комаров и механик–водитель Миша Бухтуев пошли загоревшимся танком на таран...»

Добавлю только, что Николая Андреевича Бусла, обходившегося все послевоенные годы с одной оставшейся рукой, я хорошо знал. Он так и не променял фронтовую гимнастерку на обычную рубаху, что всегда придавало ему особую строгость. А вот о командире батареи Н.С.Владимирове из Ульяновска узнал только из его письма.

Н.С.Владимиров, командир батареи:

«Наша 75–я гвардейская дивизия, прошедшая боевой путь от Сталинграда, 6 апреля 1944 года заняла оборону около деревень Язвин и Михайловка Паричского района. Я был тогда командиром 6–й батареи Краснознаменного артполка дивизии. Мы пристально следили за позициями гитлеровцев около 2 месяцев, старательно изучая их боевые порядки. Враг не думал уходить из Белоруссии и создал сильную оборону на глубину в десятки километров.
В конце июня получили приказ приготовиться к прорыву. Чтобы отвлечь внимание противника, немного раньше дважды провели разведку боем. Утром 24 июня 1944 года на участке деревни Михайловка ударили сотни наших орудий. Дали залп «катюши». Левее нас наступала 354–я стрелковая дивизия. Везде на километр фронта были поставлены 207 орудий, и артподготовка была настолько сильной, что в продолжение часа передний край обороны противника был перерыт разрывами снарядов и мин.

Как только артиллерия перенесла огонь на вторую линию обороны, наши пехотинцы снова ринулись в атаку. Ведя огонь на ходу, гвардейцы ворвались в траншеи противника. К полудню вся вражеская оборона была прорвана. На нашем участке пехота наткнулась в лесу на промежуточную линию обороны и в болотах задержалась. Выбить гитлеровцев артогнем невозможно было, потому что поле боя не просматривалось. Тогда командир дивизии приказал идти в обход леса и наступать в сторону Паричей по открытой местности. Маневр удался: к концу дня продвинулись на 7 — 8 километров. Бои продолжались и ночью.

Утром 26 июня один батальон прорвался к Паричам. Особенно жестокий бой разгорелся в 3 километрах от поселка за высотку. Она переходила из рук в руки. Когда я прибыл на этот участок, то узнал, что командира батальона не стало, погибли и командиры рот. Я как старший по званию решил временно взять командование батальоном на себя. Неплохо бы ударить по фашистам артогнем, но, к сожалению, связи с батареей у меня еще не было. Терять дорогое время нельзя. В атаку со мной пошли пехотинцы и около 10 артиллеристов. Нервы немцев не выдержали: сначала по одному, затем группами они начали отступать. Но затем начали обстреливать с правого фланга. Командир дивизиона Владимир Тютюник отдает приказ перенести наш наблюдательный пункт. Его пришлось оборудовать под обстрелом немцев на открытой местности. Во второй половине дня мы возобновили ураганный огонь по окопам противника. Пошла пехота. Гвардейцы ворвались в Козловку...»

П.Г.Зайцев, заместитель командира бронекатера № 14:

«Наступило жаркое лето 44–го. Вместе с сухопутными войсками, авиацией на белорусской земле врага громили и моряки Краснознаменной Днепровской флотилии контр–адмирала Григорьева. Отряду бронекатеров было приказано принять на борт роту десантников из 883–го стрелкового полка 193–й Днепровской дивизии, углубиться в тыл врага на 10 — 15 километров, высадить десант и обеспечить успех.

25 июня в 20.00 бронекатера, в том числе и № 14, вышли на выполнение боевого задания. Шли прямо на орудия врага, и тот дрогнул, психологически не выдержал. Накрыли берег артогнем. Высадившись, десант быстро закрепился. В это время погиб пулеметчик матрос Макаров. Маневрируя по реке, мы артогнем продолжали обрабатывать берег в глубину и ширину.

Самоотверженно дрались экипажи катеров лейтенантов В.Н.Маркина, А.Р.Гришина, В.И.Бесштанкина, А.М.Евгеньева, А.А.Николаева, Г.И.Захарова, М.Д.Жалейко, младшего лейтенанта В.И.Златоустовского...

Перед штурмом паричской переправы в первой половине дня 26.06.1944 года мы прорвались к Паричам. Тут гитлеровцы навели отличную переправу, по которой спешили отвести технику и войска к Бобруйску. Задача — разбить ее, кстати, сильно охраняемую. Один за другим на большой скорости катера вырываются из–за поворота реки. Вот бронекатер № 11. Прямой наводкой его орудия бьют по мосту. Командир орудия Иван Чичков уничтожает огневые точки врага, но вражеский снаряд попадает в башню. Ваня падает мертвым. Ранено еще двое матросов. Пушка замолчала. Второе попадание — на катере возник пожар.

Бронекатер № 14 подошел к переправе метров на 400 — 500 и прямой наводкой начал громить скопление немецкой артиллерии, танков. Несколько снарядов попало в немецкие машины, идущие по мосту. Там начался пожар. Точные снаряды «катюши», которую обслуживал Сергей Лифанов, попали в самую гущу фашистов. Они в панике прыгали с моста, думая найти спасение в реке. Здесь их косили пулеметчики.

Но были потери и у нас. Убит рулевой, тяжело ранен командир. Истекая кровью, повиснув на телеграфе, лейтенант А.К.Корочкин продолжает командовать катером. Чувствуя, что теряет сознание, крикнул мне: «Помоги, Павел!» Спускаю его в машинное отделение, принимая командование на себя. Переправа разрушена, надо уходить. Но вот еще снаряд: выбито рулевое управление, вода поступает в трюм. Отходим при помощи мотора, прикрываясь дымовой завесой. Командир не приходит в сознание. На бронекатере № 24 убило пулеметчика В.П.Цуркана. Лейтенант А.К.Корочкин умер, когда возвратились в дивизион.

Всех павших товарищей похоронили на высоком берегу у орешника и дали гвардейскую клятву быть беспощадными к врагу, пока бьется сердце».

Операция «Багратион» продолжалась и в небе. Поддерживали 65–ю армию с воздуха ночные бомбардировщики–«кукурузники», бомбовозы, штурмовики, истребительная авиация.

Герой Советского Союза Михаил Зеленкин, командир эскадрильи:

«В мае 43–го отправлен в действующую армию на должность заместителя командира эскадрильи. Западный фронт, направление Спасск — Демьянск — Ельня. Май — август. Сбил 18 самолетов и аэростат–корректировщик. В том числе 31 августа в одном бою — три немецких самолета.

С Западного фронта в мае 44–го перебазировались и действовали в направлении Сухиничи — Чугуев — Полтава — Киев — Добруш — Шатилки. В составе 4–й воздушной армии участвую командиром эскадрильи в операции «Багратион», действуя в направлении Паричи — Бобруйск — Минск. 24 июня 1944 года в 14 часов 55 минут в районе деревни Заречье атаковал фашистский истребитель «Фокке–Вульф–190» и уничтожил его. В 15 часов 35 мин. с напарником, младшим лейтенантом В.Заботиным, производили разведку переправы через Березину в Паричах. И вдруг почти на встречных курсах вижу два «Фокке–Вульфа». С ходу атаковали их под Кнышевичами — поджег обоих. Наземные войска сообщили, что фашистские самолеты сгорели в районе Озаричей.

От Бобруйска до Бреста над Белоруссией сбил 7 фашистских самолетов. Гитлеровцы страшились в воздухе моего истребителя ЛА–7 с бортовым номером 49, предупреждали один другого о его появлении.
27 августа 1944 года самолет был подбит зенитной артиллерией противника. Меня доставили в госпиталь с сотрясением мозга. Но лечился недолго: снова фронт, снова воздушные бои. Боролся с врагом в небе над Кенигсбергом, Данцигом, Балтийским морем...

На счету 28 сбитых фашистских стервятников и 4 сбитых в групповых боях».

Командующий 65–й армией П.И.Батов:

«Под Паричами продолжались упорные бои. В отношении организации обороны и инженерного оборудования это важный опорный пункт, прикрывающий подступы к Бобруйску с юга и юго–востока. Оперативно–тактическое значение Паричей усиливалось тем, что, будучи расположенным на западном берегу Березины и имея хорошую переправу, поселок связывал группировки противника, действовавшие на восточном и западном берегах. Враг создал здесь сильно укрепленную оборону с развитой траншейной системой и целым рядом опорных пунктов и узлов сопротивления. Ликвидация паричской группировки была возложена на соединения 105–го корпуса. Весь день 26.06.1944 года шли упорные бои, особенно сильные в районе опорного пункта Погонцы. К 17 часам части корпуса овладели Здудичами, Судовицей, Прудком, Ельничками, Скалкой, Липниками, Козловкой и подошли вплотную к Паричам. Генерал–майор Д.Ф.Алексеев отдал приказ на решительный штурм поселка. С юго–востока сюда ворвались воины 193–й Днепровской дивизии».

С.Н.Косарев, командир роты 685–го полка:

«В марте мы сменили 37–ю гвардейскую на участке Здудичи — Прудок. Задача была такая: активными действиями приковать к себе внимание гитлеровцев. В то же время главный удар по противнику, чувствовалось, назревал левее в болотистой местности. Тут мы проводили разведку боем, были ночные поиски, ходили брать языка.

23 июня пошли в атаку в направлении Прудка. Немцы решили: началось. Стали подтягивать резервы из глубины обороны. Наши атаки следовали одна за другой. Враг сопротивлялся отчаянно, но мы наращивали удары. Теперь боеприпасов хватало. В тыл обороняющемуся у Здудичей противнику был заброшен десант наших стрелков на бронекатерах флотилии. Немцы вводили все новые резервы. Не помогло. И дрогнули. Огрызаясь с промежуточных рубежей, стали пятиться к поселку. Левее нас наметился успех, там уже в прорыв устремились танки и конница — все в тылы паричской и бобруйской группировок. Успеху главного удара там, в районе болот, в значительной мере способствовала наша успешная демонстрация здесь, на дороге из Речицы в Бобруйск. Дивизия двинулась на Паричи. В такой обстановке моя рота вырвалась далеко вперед. Достигли поля у деревни Скалка. Здесь враг окопался на возвышенности с широким обзором, его артиллерия и минометы вели беглый огонь из–за Березины.

Немцы сопротивлялись упорно. В конце концов нам удалось заставить их сдаться. Они ползали на коленях, молили о пощаде, показывая фотокарточки своих «киндер», «маток». Дали нам некоторые сведения о паричской обороне. Тут мы поняли, почему они так упорно сопротивлялись: за их бугром плескалось... море, настоящее море. Даже пулеметчик Рябцев, парень местный, рот от удивления открыл... Оказалось, что гитлеровцы наскоро соорудили из бревен и земли плотину на скалковской речушке, при ее впадении в Березину. Речка вышла из берегов, затопив всю низменность.

Атаковали окраину Скалки, пробили там плотину. Снова бросок вперед, на вторую возвышенность. Огонь и огонь. Стволы пулеметов руки солдатам обжигают. Трупы врагов, стоны товарищей, крики «Вперед!». Достигли сосняка. Огромное немецкое кладбище. Шквал огня навстречу. При подходе к Паричам немец накрыл артогнем, но мы по рву или канаве вырвались к окраинам. Отсюда, с возвышенности, была отлично видна паричская переправа. Там суетились фашисты, старались как–то «залатать» разбитый бронекатерами пролет моста. Пулеметчик Сушков прицельно стрелял по скоплению людей, коней, машин. Наверное, чувствовал, что пора огневую позицию менять, ибо вражеские артиллеристы уже начали охоту за ним. И вот столб огня. Он выбрался из–под окровавленных тел товарищей. Осмотрел пулемет, сказал виновато: «Ничего... Вот, только продольное окно царапнуло...»

Я вскочил в землянку местных жителей охрипший и усталый, был там минутку–две — оставил письмо маме. Помню, пулеметчик Рябцев попросился: «Товарищ командир, разрешите на Советскую улицу заглянуть!» И тут же явился обратно со словами: «От хаты кирпичное крылечко осталось, так я на лоскуте обойной бумаги написал: «Был дома, мама!» — и придавил письмо камнем к крыльцу».

Жарко пылали большие деревянные дома над Березиной. Перебежками от дома к дому приближались мы к переправе. Сюда же спешили с противоположной стороны улицы немецкие бронетранспортеры. И тут грохнул снаряд. Несколько человек из моей ячейки управления упали мертвыми. Мне осколок врезался в левое заплечье. В первые минуты подумал, что рана незначительная, но это в горячке боя так показалось... Из Паричей попал в госпиталь № 4650 в Махачкале. Вон куда занесло... Там и получил уведомление: «5 июля 1944 года приказом под № 67/н по 193–й Днепровской стрелковой дивизии за мужество и инициативу, проявленные в боях за Паричи, Вы представлены к ордену Красной Звезды...»
Выжил, выдюжил. Радуюсь жизни. А там, в 3 километрах от поселка, осталось огромное фашистское кладбище с большими (офицеры) и меньшими (солдаты) крестами. Многих грабителей и насильников отправили на вечный покой туда мои окопные товарищи, солдаты моей роты. Пусть зарастают чертополохом.

Напомню вам имена моих погибших друзей. 23 июня 1944 года на небольшой высотке у Прудка пал командир 1–го стрелкового взвода лейтенант Андреев в возрасте 27 лет — бывший капитан речного судна на Волге. А также командир 3–го стрелкового взвода лейтенант Житин — умный и неунывающий человек, командир приданного мне пулеметного взвода лейтенант Жатько — украинец, отличался мужеством и в совершенстве знал свое дело. Там, в траншеях, он в рукопашной уничтожил троих гитлеровцев. Погиб мой учитель и старший товарищ — заместитель командира части по строевой подготовке майор Фролов. Пали командир части подполковник Косарев, начальник штаба майор Хилько, командир минометного подразделения капитан Шлыгин и многие солдаты. К сожалению, не могу знать, где родились ребята и многое другое о них. В боях ведь все менялось скоро: ночью получишь пополнение, а к вечеру остаются единицы...»

Н.В.Жуков, разведчик 354–й стрелковой дивизии:

«От Паричей устремились мы к Бобруйску. К городу подошли с северо–востока, где местность открытая. Наши агитмашины предлагали немцам сдаваться в плен, ибо город окружен. Гитлеровцы ответили огнем. Я был на передовой, корректировал стрельбу батарей, разыскивая огневые точки врага. Вечером совершили бросок через поле к городской окраине, к кирпичным постройкам. По одну сторону кирпичной кладки мы, по другую — немцы. Орудия нашего дивизиона притихли, чтобы своих не накрыть. Назревал критический момент боя за город.

И вот утром 29 июня из засады справа выскочили наши танки! В 8 утра дивизия заняла вокзал в Бобруйске и шоссе, по которому враг стремился прорываться из окруженного города. Но здесь, в кустах у дороги, закрепилась наша пехота, а батареи 921–го артполка выкатили орудия на прямую наводку и вели огонь по лезшим напролом фашистам. Падали убитые батарейцы, их заменяли другие. Противник бил осколочными снарядами, вел огонь из стрелкового оружия. Казалось, враг вот–вот прорвется сквозь наши позиции. Но нет, выдержали. Командовал 2–й батареей в тех боях прямо–таки виртуозно капитан Евгений Григорьевич Пушков, отлично работал наводчик Николай Филиппович Метелкин (оба живы, трудятся и сейчас в Пензе). Много было работы и у нас, разведчиков: корректировали огонь, ходили в поиски и засады.

Вечером мы, вчетвером в засаде, видим: крадутся немецкие разведчики в нашу сторону. Подпустили к себе, дали очередь из автомата вверх, крикнули: «Хенде хох!» Они подняли руки. Но один фашист выхватил нож и ударил сержанта Васильева. Мы похоронили своего товарища на вокзале, выложив всю ямку трофейными одеялами, что лежали тут тюками. Гитлеровцы не прорвались у нас. Заметно ослабел их натиск, а потом смотрим: едут на «фердинандах» с высоко поднятыми белыми флагами, кричат: «Русь гут!», «Гитлер капут!» Сдаются. В сводках назывались тогда потери врага в Бобруйске: 366 танков, 2.664 орудия, 50 тысяч убитых и 20 тысяч пленных фашистов... Но это все цифры. А мы видели то побоище, участвовали в том разгроме и говорили себе: вот она, расплата за злодеяния, за кровь и слезы».

Так говорят, так помнят участники легендарной операции «Багратион». Таким был путь к Победе.

Автор публикации: Игорь КОТЛЯРОВ

Все новости