Новый взгляд на старые даты

В 2011 году вышла в свет книга осташковского краеведа Виктора Фёдоровича Иванова под названием «Между кривичами и словенами» (1). А в феврале 2012 года наше краеведение понесло огромную потерю – Виктор Фёдорович ушёл из жизни, оставив нам строки своих произведений, мысли и исследования по истории Селигерского края. Среди них особое значение имеет его предположение о дате возникновения города Осташкова. Автор связал её с упоминанием в Уставной грамоте смоленского князя Ростислава Мстиславовича от 10 сентября 1150 года города Жабачева, платившего дань князю. При этом В.Ф.Ивановым было высказано предположение, что современная деревня Верхние Рудины образовалась на месте древнерусского города Жабачева. Поскольку в настоящее время эта деревня является частью современного Осташкова, то и дату рождения города следует считать от 1150 года. Эту же версию ранее высказывал осташковский краевед Юрий Иванович Гришин (14).Известно, что за даты рождения городов принимаются первые их упоминания в письменных источниках, к которым можно отнести различные летописи, грамоты и другие древние раритеты. Однако практически все историки считают, что древнерусские города («градарики») появлялись задолго до того, как были упомянуты в письменных источниках. Да и само это упоминание было вызвано тем, когда тот или иной древний русский город стал приобретать торговый, военный или политический вес, либо был связан с каким-то важным событием.

К древним письменным источникам в которых упомянут Селигерский край и его поселения, следует отнести: Новгородскую первую летопись старшего извода, Новгородскую вторую (Архивскую) летопись, Владимирскую летопись, берестяные грамоты, найденные при раскопках культурных новгородских слоёв, а также жалобную грамоту литовского князя Ольгерда (1371 г.) и уставную грамоту Ростислава Мстиславовича от 1150 года. Библиография работ, посвящённых анализу этих произведений, насчитывает сотню наименований и авторов.

В настоящее время официальной датой рождения города Осташкова считается упоминание в грамоте литовского князя Ольгерда городка Кличень, который сейчас является зоной отдыха современного Осташкова и соответственно как бы его частью. Приведём выдержку из грамоты, в которой Ольгерд жалуется патриарху Филофею на девятикратные разбойные нападения митрополита Алексия на его городки. В ней, наряду с Кличенью, перечислены и другие города Селигерского края: «…Против своего крестного целования, взяли у меня города: Ржеву, Сишку, Гудин, Осечен, Горышено, Рясну, Луки, Кличень, Вселук, Волго, Козлово, Липицу, Тесов, Хлепен, Фомин городок, Березуеск, Калугу, Мценеск. А то все города, и все их взяли, и крестного целования не сложили, ни клятвенных грамот не отослали. И мы, не стерпя всего того, напали на них самих, а если не исправятся ко мне, то и теперь не буду терпеть их» (10).

Где же в это время находился городок Кличень? Все исследователи связывают его нахождение с одноимённым островом на озере Селигер. Но есть и исключения. В работе академика М.Н.Тихомирова «Список русских городов дальних и ближних» (3) автор связывает, ссылаясь на М.К.Любавского, городок Кличень с Кличеньской волостью Ржевского княжества и располагает его на восточном берегу Селигера (карта 1. Русские города в начале ХV века). В этом месте и кликали ополчение на отражение неприятеля, нападавшего с запада. И, как в 1941 году, батюшка Селигер служил при этом непреступной преградой для западных любителей поживиться за чужой счёт.

Эта точка зрения заслуживает внимания. Вероятно, топоним Кличень был перенесён нашими предками на название крепостцы-кремля и острова рядом с теперешним Осташковым. Впоследствии и волость стала именоваться Кличеньской (Кличенской).

Конечно, появление островной крепости в XIII –XIV веках было вызвано частыми разорительными нападениями, жаждущих поживиться богатствами торгового, материкового города, контролирующего путь из греков в варяги.

Такая организация обороны, имеющей несколько степеней защиты, включая укреплённый торговый городок на высоком холме материкового полуострова (там, где сейчас высятся Троицкий собор и Воскресенская церковь города Осташкова), болотистые и водные преграды, которые его окружали, выглядит весьма убедительно с военной точки зрения. Она позволяла своевременно спасти детей, женщин, ценности и скот от разорительных набегов Литвы и Польши, отправляя их водой на лодках и плотах на остров за стены второй крепости – городка. К сожалению, зимой это преимущество таяло. Населены же были эти места в VIII-ХI веках, по замечанию В.С.Борзаковского – автора «Истории Тверского княжества», «более или менее людьми промышленными, стоявшими на такой степени гражданственности, какой, по естественному ходу вещей, надлежит ожидать от влияния торговли выгодной… людьми, которые, по крайней мере, не были дикарями, видали кое-что на своём веку, имели некоторые географические и этнографические сведения». И на этих пространствах «были города, не в смысле огороженных укреплённых мест, а в значении торговых поселений, которые пользовались известною безопасностью, и в которых развиты были первые зачала гражданского благоустройства» (11).

Наличие Кличенской крепости позволяло также лучше подготовиться к обороне, имея визуальный контакт с Никола Рожковским погостом, который предупреждал о появлении противника с наиболее опасной западной стороны.

Обратимся к первому письменному источнику — берестяной грамоте за № 526, найденной в Троицком раскопе (усадьба «А») Великого Новгорода, в которой впервые прозвучал топоним Серегер. Обратимся для того, чтобы внимательно её перечитать и по-новому взглянуть на текст-памятку, написанную на бересте древним костяным или железным стилосом (писалом) новгородского ростовщика или сборщика податей (рис. 1). Датируется эта находка между 1050 и 1075 годами, а с использованием стратиграфической, геохронологической и дендрологической дат 1072 годом.

Приведём некоторые существующие в литературе переводы грамоты на современный русский язык.

Перевод из книги В.Ф.Иванова (1):

«На Бояне въ Роусе гр(и)вна, на Житоб(о)уде въ Роусе 13 коуне и гр(и)вна истине, на Лоуге на Негораде 3 куне и гр(и)вне съ намы, на Добровите съ людьми 13 коуне и гр(и)вна, на Нежке на Прежневици полъгр(и)вне, на Сироме без дъвоу ногатоу гр(и)вна, на Шелоне на Добромысле 10 коуно, на Животтъке 2 гр(и)вне кроупемь, Серегери на Хъмоуне и на Дрозьде 5 гр(и)внъ бес коуне, на Азъгоуте и на Погощахъ 9 коунъ семее гр(и)вне, Доубровне на Хрипане 19 третъее гр(ивне».

В ставшей уже классической работе академика А.В.Арциховского (4) приводится текст со следующими авторскими указаниями: «При транскрипции юс малый заменяю буквой «я», ять – буквой «е», сочетание «оу» — буквой «у». Слово «гривна» в единственном и множественном числах написано под титлами, с выносным «в». Титла раскрываю. Славянские цифры заменяю арабскими». Текст в этой работе выглядит так:

«На Бояне въ Русе гривна. На Житобуде въ Русе 13 куне и гривна истине. На Луге на Негораде 3 куне и гривна съ намы. На Добровите с людьми 13 куне и гривна. На Нежьке на Пръжневици полъгривне. На Сироме без дву ногату гривна. На Шелоне на Добромысле 10 куно. На Животтьке – 2 гривне крупем. Серегери на Хъмуне и на Дрозде 5 гривнъ бес куне. На Азъгуте на Погощах 9 кунъ семее гривне. Дубровьне на Хрипане 19 третье гривне». Следует отметить, вслед за Арциховским, что прориси всех берестяных грамот изготовил М.Н.Кислов.

И, наконец, приведём ещё один перевод, представленный на сайте «Древнерусские берестяные грамоты» (5):

«За Бояном в Русе гривна. За Житобудом в Русе иста (т.е. собственно долга без процентов) 13 кун и гривна. На Луге за Негорадом вместе с процентами 3 куны и гривна, за Добровитом с людьми 13 кун и гривна, за Нежком Прожневичем полгривны, за Сиромой без двух ногат гривна. На Шелони за Добромыслом 10 кун, за Животком 2 гривны обломками (серебра). Селигере за Хмуном (или Хмуной) и за Дроздом 5 гривен без куны, за Азгутом и за погощанами 6 гривен и 9 кун. В Дубровне за Хрипаном 2 гривны и 19 (кун)».

Нетрудно заметить, что наиболее близки к оригиналу первые два текста. Третий – максимально приближенный к современному русскому языку, однако, не лишён многих вольностей весьма далёких от текста грамоты.

Очевидно, что в этом древнем долговом списке наряду с именами должников содержатся некоторые названия географических объектов. Проведённый А.В.Арциховским анализ имён с использованием основных именословов Древней Руси – Н.М.Тупикова (6) и С.Б.Веселовского (7), привёл автора к следующему выводу. Все имена были неизвестны за исключением имён Бояна (имя знаменитого русского поэта из «Слова о полку Игореве»), Нежьки (это имя встретилось однажды в берестяной грамоте, найденной в Старой Руссе – грамота №7, Х11 в.), Дрозда и Азгоута – имени скандинавского происхождения.

При этом к названиям географических объектов А.В.Арциховским были отнесены следующие: Руса – теперешняя Старая Русса, Шелонь – река в Новгородской области, Серегер – озеро Селигер, Дубровьня – или селение Дубровна или оз. Дубровно и Луга – местность реки Луга. Автором отмечено, что предлог перед топонимами «Серегери» и «Дубровьне» в берестяной грамоте опущен, что также в других «источниках встречается».

Перепишем текст берестяной грамоты таким образом, чтобы перед предполагаемыми именами должников стояли предлоги «на» разделяемые запятыми, а населённые пункты напишем с предлогом «в» (за основу возьмём текст А.В.Арциховского). Получим следующее:

«На Бояне въ Русе гривна, на Житобуде въ Русе 13 куне и гривна истине, на Луге, на Негораде 3 куне и гривна съ намы, на Добровите съ людьми 13 куне и гривна, на Нежьке, на Прежневици полъгривне, на Сироме без дву ногату гривна, на Шелоне, на Добромысле 10 куно, на Животтьке 2 гривне крупемь. В Серегери на Хъмуне и на Дрозде 5 гривнъ бес куне, на Азъгуте и на погощах 9 кунъ семее гривне. В Дубровьне на Хрипане 19 третье гривне».

Таким образом, в тексте оказывается только три населённых пункта (три градарика): Руса, Серегер и Дубровня. Остальные – древнерусские имена, личные, собственные. К уже обсуждённым А.В.Арциховским именам добавились следующие: Луга, Шелоня и Прежневица. Имена Шелоня и Прежневица легко отыскиваются в «Ономастике» Веселовского Б.С. и в работе А.В.Арциховского. Женское имя Шелоня стало известным после опубликования «Сказания о Словене и Русе и городе Словенске» 17 века («Хронограф» 1679 г). «И от того времени новопришельцы скифстии начаху именоватися словяне, и реку некую, во Илмер (оз.Ильмень – Л.Р.) впадшую, прозваша во имя жены Словеновы Шелони». В пользу города Серегера говорит и упоминание этого топонима в сочетании с озером в Новгородской первой летописи старшего извода: «В лето 6707 (1199 г)… Приславъ Всъволод, выведе Ярослава из Новагорода позва владыку и посадника Мирошку и вячънени мужи по сынъ. И яко быша на озере Серегери, преставися рабъ божии архиепископъ новгородьскыи Мартурии…» (13).

И в городе Серегере, как следует из нашего текста, проживали должники новгородского ростовщика Хомун, Дрозд и Азгут с жителями погоста (погощанами). В Русе же жили остальные должники: Боян, Житобуд, Луга, Негорад, Добровит, Нежька, Прежневиц, Сирома, Шелоня, Добромысл и Животька.

И уж огромным подтверждением тому, что такой город с названием Серегер существовал в древние времена говорит та же летопись: «В лето 6737 (1229)… Тои же зиме придоша Литва, и воеваша Любне и Мореву и Серегеръ (Любне, Морева – города Новгородской республики, сейчас это деревня Любно со старинным городищем на берегу реки Пола и районный центр п.г.т. Марёво Новгородской области – Л.Р.), и гонишася по нихъ новгородци, и угонивше ихъ, и биша, а полон опяшя всъ, месяца генвря…».

Эта летописная запись позволила академику Н.М.Тихомирову поместить в работе (8) на страницах 42 и 469 город Серегер в список древнерусских городов XI – XIII веков.

Так, где же находился этот древнерусский город с именем озера, на берегу которого он возник? Таких мест, имеющих важное торговое и стратегическое значение для Литовского, Смоленского и Новгородского княжеств – два. «Весёлое их местоположение», по образному выражению Н.М.Карамзина (12), говорит за это. И добавлю – весьма тревожное. Первое и, наиболее вероятное (вспомните, «… тои же зиме придоша Литва, и воеваша Любне и Мореву и Серегер…» — зимой географическое и военное преимущество города Серегер-Осташков исчезало) на месте современного города Осташкова. Второе – на месте современного Берёзового рядка. Ясно одно, что этот город под именем Серегер прекратил своё существование как ойконим, в первом случае превратившись в XIV веке в городок Кличень со слободками, а затем через Осташковские слободки в город Осташков. Во втором же случае, будучи на месте Берёзовца на Городище (на карте XV века (3) это город Березовец), он постепенно превратился в торговое, погостовское и волоковое место на красивейшем высоком берегу озера.

И в том и в другом случае тайна древнерусского города Селигера и города Жабачева, стоявших на торговом пути из «греков в варяги» откроется только тогда, когда на места их предполагаемого нахождения, придут археологи, географы, палеонтологи, историки, палеографы, языковеды и генетики. Все те, кто своими результатами работ на местах, каждый в своей области знаний, смогут подтвердить или опровергнуть старинные летописи и наши предположения.

И каждому осташу будет приятно сознавать, что если город Жабачев признают находящимся в черте современного города Осташкова, то город по дате рождения станет всего на три года моложе Москвы. Ну, а если город Селигер (Серегер — 1072 год) был в те далёкие времена на месте Осташкова, то Осташков окажется старше Москвы на целых 75 лет. А это мне более чем приятно!

Осталось только поговорить о деньгах. Нет, не о тех, которые необходимо потратить на изыскательские работы учёным, а о тех кунах, гривнах, ногатах и лисицах, что звучат в берестяных и исторических грамотах. Для справки, чтобы читатель знал, какие деньги были в те далёкие времена и, что можно было купить на них.

1 гривна равнялась 20 ногатам и 50 кунам.

1 лисица равнялась 5 ногатам.

Куна – денежная единица в виде отрезка шкурки куницы («резана») или её мордочки.

Ногата (бела) – денежная единица в виде отрезка шкурки белки или лапки.

Гривна получила своё имя от серебряных обручей, которые носили на волосах

(гривах). Одна гривна серебра равнялась одному фунту, т.е. приблизительно

400 гр.

Средняя цена холопа в XII веке равнялась пяти, а рабыни шести гривен. Дань, которую платили города Жабачев и Хотшин (современный Хотошин Селижаровского района — Л.Р.) смоленскому князю Ростиславу Мстиславовичу, равнялась 200 гривнам (9).

Все новости