Легенды и мифы Дома на набережной

В истории России ХХ века намешано и жутких трагедий, и великого героизма, и фанатичной веры в светлое будущее, и обмана, и предательств, и страха, и надежды. И все это отразилось в невероятном доме, точнее, городке, который сам по себе учебник истории, - Доме на набережной. Такое название закрепилось за комплексом домов для советской элиты после знаменитого романа Юрия Трифонова «Дом на набережной». До этого здание называли Дом ЦИК и СНК (Совета народных комиссаров), сейчас официальное название «Жилой комплекс «Дом правительства». После сталинских репрессий, под которые попали треть жильцов дома, почти 800 человек, в народе его прозвали «Улыбкой Сталина», «Ловушкой для большевиков», «Домом предварительного заключения».

Его 80-летие - это повод еще раз вспомнить об уникальной истории и знаменитых жильцах.

ГОРОД БУДУЩЕГО?

«Серая громада висела над переулочком, по утрам застила солнце, а вечерами сверху летели голоса радио, музыка патефона. Там, в поднебесных этажах, шла, казалось, совсем иная жизнь, чем внизу, в мелкоте...» - писал Юрий Трифонов в романе «Дом на набережной».

Строительство городка для высшего советского руководства курировал сам глава правительства Алексей Рыков, выписавший из Италии известного архитектора Бориса Иофана. Это был городок будущего - со своими кинотеатром (в «Ударнике» перед сеансом играл джаз и иногда пели Утесов и Шульженко), клубом, прачечной, поликлиникой, почтой, детсадом, в квартирах - невиданная для Москвы начала 30-х роскошь: круглосуточно горячая вода, газ, телефоны в каждой квартире. Знатный дом, построенный за 4 года на трех гектарах, оказался самым большим в Европе, и осенью 1931-го, ровно 80 лет назад, в него стали заселяться первые счастливые новоселы.

Татьяна Тимофеевна Кривошеина - ровесница Дома на набережной. Ее, еще в пеленках, привезли в новый дом родители. Ее отец Тимофей Самсонов (Бабий) в 1931-м был управляющим делами ЦК ВКП(б). Мы идем с ней под высокими арками, по небольшим дворам дома. Не могу назвать их уютными и милыми, как другие московские старые дворики. Кажется, солнце не проникает сюда не только по утрам, как писал Трифонов, а никогда.

- Нет, это не так, - не соглашается Татьяна Тимофеевна, - в начале 30-х здесь было весело, и люди улыбались, и дети шумели, и музыка патефонов лилась из окон, и в счастье верилось... Мы, дети, совсем не чувствовали, что живем в элитном доме, да и слов тогда таких не было. Бегали в кружки вместе с ребятами из окрестных домишек и бараков и совсем не делились на важных и простых. Детей здесь было очень много, с ними гуляли и мамы, и няни.

- В том подъезде жила дочь Сталина Светлана, а там - его сын Василий, - показывает Татьяна Тимофеевна.

Ее бывший подъезд - самый главный, 12-й. (Теперь она живет в 10-м.) Дверь нам придержал один из жильцов, услышав, как Татьяна Тимофеевна рассказывает про историю дома.

- Назад! - грозно командует плотный охранник.

- В 1931-м нам дали большую квартиру, может, метров 150, - рассказывает Татьяна Тимофеевна у своего бывшего подъезда.- Но полквартиры отец отдал - сказал, нам достаточно. Папа был в комиссии по распределению квартир в этом доме, а возглавлял ее Лазарь Каганович.

Мебель в квартирах была казенная, созданная, как и дом, в стиле конструктивизма. Ее выдавали с инвентарными номерами и по описи, вплоть до дубовой крышки унитаза и туалетной бумаги. Несмотря на невероятную просторность квартир, до 300 метров, кухоньки были крошечные - незачем-де тратить время на готовку вместо борьбы за революцию. Еду привозили из кремлевских столовых, ходили за ней с судочками.

Многих сильных мира того видели тут в непарадном виде. Например, танцующего в носках и галифе пьяного главу НКВД Ежова. А приехавшая из деревни мать Хрущева лузгала на лавочке семечки и по деревенской привычке спрашивала у всех подряд о здоровьечке. У фонтана подшофе любил развернуть гармошку знаменитый шахтер Алексей Стаханов. (Говорят, в его дочь был влюблен сын самого Кагановича, но безответно.) Донбассовец, нарубивший умопомрачительное количество угля, стал символом невероятных возможностей свободного рабочего класса и был удостоен чести жить напротив Кремля. Но тосковала шахтерская душа в непонятном мире «высоких отношений».

Власть любила создавать героев. А потом уничтожать. И героизм, и жизнь, и смерть, и жилье, и мебель - все было в руках партии.
 
КАК ЗАБИРАЛИ

- Под нами жил Тухачевский, - рассказывает Татьяна Тимофеевна. - Дочка Светлана была у него. Когда отца арестовали, вскоре увезли и ее мать. А Светлану отдали в детский дом. Маленьким детям во время репрессий меняли имена и фамилии, и даже если их родители выживали в лагерях, то своих детей отыскать они не могли. Когда Светлане Тухачевской исполнилось 18 лет, ее тоже посадили. В 1953-м реа­билитировали. По иронии судьбы, она потом жила на улице маршала Тухачевского. А на втором этаже в нашем подъезде жил Георгий Жуков. Я его помню - крепкий, резкий, стремительный. Потом в его квартиру вселился Герой Советского Союза Проскуров, его расстреляли в конце 30-х. Над нами жил Каминский - нарком здравоохранения. Потом вселился Конев. А на седьмом, над нами, жил Межлаук, глава Госплана. В 38-м его расстреляли.

 - А вы видели подъезжающие «черные воронки»? - спрашиваю Татьяну Тимофеевну.

- Нет, они ведь ночью приезжали, дети спали, мама потом рассказывала, что каждую ночь с ужасом прислушивалась. Мы утром выходили - и видели очередную опечатанную квартиру... Семьи просто исчезали. На 10-м этаже жили Павлуновские, с которыми были дружны мои родители. Иван Петрович Павлуновский работал в оборонной промышленности. Славный человек. Потом его репрессировали, как и его жену, латышку Мильду. Она отсидела 10 лет, потом нашла нас. Мой отец к тому времени умер. Мама говорит ей: «Давай съездим на могилу Тимофея Петровича». Мильда разрыдалась. Ты, говорит, счастливая, у тебя могила мужа есть. А у меня от Ванечки ничего не осталось...

Как-то в музей «Дом на набережной», расположенный в углу на первом этаже, в бывшей комнате охраны, пришла дама. Послушала, как экскурсовод рассказывает о репрессиях, трагедиях и страданиях, и сказала: «Все неправда, здесь была счастливая жизнь. Били фонтаны, цвели цветы». «А на цветы падали люди, выбрасываясь из окон, - думая, что спасут хотя бы свои семьи», - заметила экскурсовод. «Мы старались обходить такие места», - сообщила дама.

Разные здесь жили люди...

Например, умный юрист Борис Бранденбургский, служивший в Кремле. Он, может, первым из жителей дома догадался, что грядет. И в самом начале репрессий вдруг стал проявлять странности. Вместо работы гулял по набережной и спрашивал прохожих: «Где я?» После одного из «приступов» загремел на два года на Канатчикову дачу. Когда вышел - о нем забыли: ну сумасшедший, что возьмешь. Родные были спасены. Сейчас его дети живут за границей.
 

С ВИДОМ НА КРЕМЛЬ

- Некоторые квартиры поменяли по пять жильцов в период с 1937 по 1941 год, - рассказывает директор музея «Дом на набережной» Ольга Трифонова, вдова Юрия Трифонова. Мы сидим в крошечной комнатке музея, где когда-то коротал ночи какой-то охранник, а по совместительству, конечно, осведомитель.

- И не боялись люди сюда вселяться... - произношу я.

- Одних сажали, селились новые, их сажали тоже, - размышляет Ольга Романовна. - Страсть людей к избранности, к ощущению своей значимости, силы оказывается сильнее даже просто страха за жизнь. Что показывает пример этого дома. То, что это дом правительства, чувствуется даже в третьем поколении. Жизнь в этом месте наложила на них печать избранности. Но некоторые нынешние жильцы приехали из провинции и за огромные деньги купили квартиру. Этим людям абсолютно безразлична история этого дома. Им важно, что из окон открывается вид на Кремль.

Немало людей, переживших репрессии, потом близко не подходили к дому. Как тот же Юрий Трифонов - «видеть дом не мог», сказала Ольга Романовна. Бабушка Трифонова еще до революции спасала Сталина, даже носки ему в ссылку вязала. Но Сталин в 1937-м расстрелял ее сына, который к тому же был его соратником. А саму подругу с внуками «пожалел» - отправил в ссылку.

Страшно поступил Сталин и с родственниками своей жены Надежды Аллилуевой, покончившей с собой в 1932-м.

- Сталин как бешеный пес расправился с семьей своей жены, - рассказывает Ольга Трифонова. - Сначала он очень любил семью Аллилуевых. И это была единственная семья в его жизни. К ним он сбегал с каторги, жил у них. Это была чудная семья. Жена брата Надежды Аллилуевой - Евгения - очень нравилась Сталину, она нравилась всем, даже Ленину, он ее называл «поповна». После смерти мужа Сталин просил Евгению жить с его детьми, Светланой и Василием. Но она понимала, что это означает, и, видимо, опасаясь посягательств, после смерти мужа постаралась как можно скорее снова выйти замуж. Сталину отказала. И подписала себе приговор. Он ее арестовал именно в день ее рождения. Чтобы она знала, что он все помнит. Он было изощренно мстителен.

Сохранился написанный в сталинские времена старым большевиком Лепешинским (мемориальная табличка с его именем висит на доме) сатирический портрет Сталина. На фоне довольного, с красным лицом, с заметными воспаленными оспинами Сталина в уголке на портрете притаился крошечный Ленин. Опасный портрет, свернутый в трубочку, был спрятан в квартире Лепешинских. Обошлось.

О ДЕТСКИХ СУДЬБАХ

- Мальчики из этого дома, родившиеся в 1925-м, ушли добровольцами на войну, приписав себе годы, чтобы взяли. Многие не вернулись, - вспоминает Ольга Трифонова. - Здесь жили очень хорошие, добрые, смелые люди. Как, например, академик Николай Васильевич Цицин. Он услышал, как плачет ребенок, спрятанный арестованными родителями, когда их увезли в ночь. Он отвез ребенка к своим родственникам. Старый революционер Иванов, награжденный за заслуги перед революцией квартирой в элитном доме, в последний момент спас от самоубийства девочку, которая после ареста родителей решила утопиться в Москве-реке. Привел ее домой. Никто, к счастью, не донес.

- Как странно - власть поселила здесь лучших людей, создала им потрясающие условия для жизни, а потом уничтожила, где логика? - спрашиваю Ольгу Романовну.

- Наша история не поддается логике, но одну вещь я понимаю: революция, Гражданская война раскачали страну и породили чудовищную злобу, даже ненависть. Плюс Сталин и его окружение. Эти совпадения - страшная злоба и Сталин - оказались роковыми для страны, для миллионов человеческих судеб, - говорит вдова писателя.

НОВАЯ ИСТОРИЯ

Сейчас в знаменитом доме живут 1500 человек. 80 из них - старше 80 лет.

В подвале бывшего гастронома - ресторан «Спецбуфет № 7», стилизованный под советский общепит. В том числе в манере обслуживания. Когда мы в пустом зале хотели занять большой столик у стены, официантка в «добрых старых традициях» довольно резко объяснила, что нашей малочисленной компании следует занять малый столик - «вдруг придет большая компания». Не пришли ни большая, ни малая. В другой раз мы на самом деле увидели здесь большую, в меру трезвую компанию людей лет по 40 в пионерских галстуках.

На окнах подъездов - цветы, за которыми ухаживают жители. Фонтанов во дворах больше нет, забетонированы.

В бывшем домовом клубе - Театр эстрады. Его худрук Геннадий Хазанов приобрел в Доме на набережной квартиру, говорят, для дочери-балерины.

Живут здесь актеры Алексей Баталов, Леонид Куравлев, Наталья Андрейченко (на верхнем этаже, с видом на Кремль), Александр Домогаров, музыкант Найк Борзов. С улыбкой жители вспоминают соседа - Остапа Бендера - Арчила Гомиашвили. Веселый был - ключ забудет, подгоняет к 8-му этажу пожарную лестницу.

Живут и «богатые провинциалы». В том числе отставные губернаторы.

Квартиры здесь сдаются задорого, в основном - иностранцам.

Недавно с крыши дома сняли символ «Мерседеса», тоже ставший определенной приметой Дома на набережной. Знак 12 лет висел «лицом» к Кремлю. «Мерседес» платил за рекламу ежемесячно почти 1,2 миллиона рублей. Как рассказали в домовом комитете - совете дома, деньги поступали управляющей компании, которая обслуживает также знаменитые столичные высотки. Мерседесовских миллионов дом не видел, исчезли. Хотя ему нужен ремонт: с фасада и балконов отпадают куски бетона. Недавно отвалился огромный пласт, повредил припаркованную машину, к счастью, людей не было.

В подъездах от счетчиков несколько раз горела старая проводка. Двор не огорожен, и здесь ставят машины приезжающие погулять по центру, а на исторических лавочках распивают пиво окрестные бомжи. Цены на ЖКХ, считают жильцы, управляющая компания завысила минимум на 15%, да еще прихватила актовый зал и несколько служебных квартир. Устав бороться в одиночку, жильцы объединились, возродили домовый комитет - совет дома. Собрание проводили в Театре эстрады. Решили подать в суд на управляющую компанию.

Так что проблемы у элитного исторического дома такие же, как и у многих обычных домов. Или карма у него такая несчастливая?

- Нет, мы не считаем свой дом несчастливым, мы его любим, мы его считаем членом семьи, - говорит замглавы домового комитета - совета дома Елена Мачильская, у которой здесь жили дедушка, родители, а теперь она тут растит своих детей. - Мы фанаты своего дома. Отмечали все его юбилеи. Мы не считаем наш дом несчастным. Даже потомки репрессированных так не считают. Мы уверены, что нам повезло быть жильцами этого прекрасного дома.

Все новости