Грядущему былое передать

Книги «русского Дюма», как часто называют Валентина Пикуля, уже более полувека издаются миллионными тиражами (сейчас готовится к печати 12-е полное собрание сочинений), переведены на 32 (!) языка. Все они - более 30 романов и повестей, 151 историческая миниатюра, - кроме двух, написаны в рижской квартире на улице Весетас, 8, где до сих пор всё сохранилось так, как было при жизни писателя.

- Это принадлежит не мне. Это принадлежит читателям, - говорит Антонина Ильинична Пикуль, вдова писателя.

Первый экземпляр каждой книги Валентин Саввич всегда дарил жене, другу и помощнице - своей Тосе... Всегда с автографом, и всегда разным. «Моей хлопотунье», «Будь счастлива, дитя мое. Только со мной. Навеки. Умоляю», «Кажинный раз на эфтом самом месте я признаюсь тебе в любви».

Антонина Ильинична читает и перечитывает эти, знакомые до каждой запятой, строки, ее лицо светлеет.

- Я прожила с Пикулем красивую жизнь!

Для нее он так и остался загадкой.

- Ну как он мог это написать? Как удерживал в памяти столько фактов, дат, героев и сюжетных линий? Не понимаю...
«Русские портреты»

Кабинет писателя от пола до потолка уставлен книгами. Библиотека Пикуля насчитывает более 10 тысяч томов. Это, в основном, труды по истории, в том числе военной, но много и по искусству - целая стена. Пикуль интересовался в первую очередь русской живописью - свидетельством величия Империи, из драматической истории которой он черпал сюжеты для своих книг.
 
Пикуль собирал книги с детства. Складывал копеечку к копеечке - покупал, выменивал...

Собственную библиотеку он знал как свои пять пальцев: подходил к полке, брал нужную книгу и сразу открывал на нужной странице. На ее основе Пикуль составил картотеку исторических лиц - «покойницкую», как он ее называл. На каждого героя будущего романа он заводил карточку, указывая издания, в которых он упоминается. Если в карточках эпизодических персонажей по две-три ссылки, то в карточках главных - до 50.

Изображая историческую эпоху, Пикуль пользовался только источниками того времени. (Этим Антонина Ильинична объясняет расхождение некоторых деталей в романах Валентина Саввича с официальной историографией).

- Пикуль не мог писать, пока не посмотрит своему герою в лицо, - рассказывает Антонина Ильинична. - Поэтому он собирал портреты, гравюры.

Коллекция «Русские портреты» - в соседней комнате. В сотнях папок - уникальная галерея изображений писателей и композиторов, императриц и кавалергардов. Портретов одного только Григория Потемкина, героя романа «Фаворит», полсотни. На портреты - отдельная картотека, чтобы знать, где что искать.

А еще в архиве Пикуля - оригиналы и копии старинных документов, писем, прошений на высочайшее имя, царских указов. Более 100 тысяч единиц хранения - количество, достойное целого института! Писатель собрал эти материалы один, только в последние годы жена помогала.

- Вся информация у него была под рукой, - рассказывает Антонина Ильинична. - Вот почему он так быстро писал.

Историки говорят, что, даже если бы он не написал ни одного романа, одна эта картотека обеспечила бы ему место в истории.

- Я часто перебираю карточки с портретами, - говорит Антонина Ильинична. - Смотрю и радуюсь: какие люди были красивые! И сразу настроение улучшается. Валентин Саввич тоже приходил сюда отдыхать.

Писатель занимался и генеалогией. До сих пор на его рижский адрес приходят письма с просьбой помочь разобраться в истории своего рода, найти предков.

- Не думали все это богатство в компьютер занести? - спрашиваю я.

- Это мечта моя!
Ночной полет

Когда Пикуль снимал со стен портреты одних героев, а на их место вешал другие, то это означало - садится за новый роман.

Писал Пикуль только по ночам. «Ночной полет» - так это у него называлось.

Антонину Ильиничну всегда интересовало: КАК он пишет? Пикуль отвечал загадочно: «Скоро узнаешь»... И она узнала.

- На третью или четвертую ночь после того, как я к нему пришла, я проснулась и слышу: в кабинете кто-то разговоривает. Удивилась: кто это может быть, в три часа ночи? Прислушалась: а разговаривает-то один Пикуль, только разными голосами! Заглянула в кабинет и вижу: он встал из-за стола, отдал честь, начал распекать кого-то, потом с кем-то прощаться.

И я поняла, что вижу главу еще не написанной книги.

Спустя пару дней Валентин Саввич заводит такой разговор: «Тося, ты не считай меня сумасшедшим. Я когда пишу, так вхожу в образ, что никого и ничего не замечаю, сам с собой разговариваю». Тут я призналась, что уже все слышала и видела:

- Мне страшно. Представляешь, сколько у нас дома народу перебывало!

Пикуль садился писать только тогда, когда материал был изучен и обдуман настолько, что герои оживали в голове, когда он ощущал запах духов, слышал шелест платьев дам на балу и пушечную канонаду на поле боя.

- И если я успеваю записать то, что вижу, слышу и чувствую - значит, ночь у меня удалась. Тогда и читатель не отложит книгу в сторону, - говорил он.

Все свои произведения Пикуль написал за одним и тем же письменным столом - дощатым, как палуба, потертым, закапанным чернилами.

- Сколько раз я говорила: Валюшка, давай купим новый, полированный стол. К тебе же люди приходят, официальные лица... Неудобно, - рассказывает Антонина Ильинична. - А он: «Если я этот стол выброшу, я уже никогда ничего не напишу. Этот стол - мой друг! Мы с ним блокаду в Ленинграде пережили. Сколько раз он видел, как я плакал, объяснялся в любви, побеждал и терпел поражение. Неужели я с ним расстанусь?».
Настоящий каторжник

Начиная работу над романом, Пикуль составлял почасовик - располагал события в хронологическом порядке. Там же он указывал источники этих сведений. Закончив составление библиографии к двум томам «Фаворита», Антонина Ильинична ахнула: 551 (!) источник!

Пикуль писал чернилами. Заметив прилипшую к перу соринку, не долго думая, вытирал его об стол - и на нем появлялась еще одна клякса. Иногда писатель, не вставая со стула, поворачивался к машинке и печатал, печатал... Потом он редактировал рукописи и перепечатывал их набело.
 
Пикуль непрерывно пил крепчайший чай, который заваривал по собственной технологии (на газовой плите стоял кофейник с кипятком, на нем - чайник с заваркой), и курил, курил... Часто, наработавшись, он засыпал на кушетке между стеллажам.

- Я настоящий каторжник, только я не тачку катаю на Сахалине. Я прикован к этому столу, - однажды вырвалось у него.

- Всю подсобную работу - разговоры с редакторами, рецензентами, ответы на письма читателей - он сразу свалил на меня, - говорит она. - А сам знал только свой стол... Первое время мне было трудно, потом стало интересно.

Обычно, заканчивая роман, Пикуль уже знал, что будет писать дальше, но случались и периоды безвременья. Он ходил мрачный, повторяя: «Я кончился как писатель». Антонина Ильинична продолжала носить ему книги - вдруг какая-нибудь из них разбудит вдохновение? Благо в библиотеке Дома офицеров, где она работала (там они с мужем и познакомились), был хороший выбор.

- Помню, Валентин Саввич все просил достать книги по истории Японии, но в библиотеке таких не было, а тут мне в букинистическом магазине попались целых три. Он взял их, ушел в кабинет, закрыл дверь, а через пару часов вышел и объявил: «Поздравь меня, я сажусь за новый роман - «Гейша».

В свет эта книга вышла под названием «Три возраста Окини-сан» и до сих пор пользуется головокружительным успехом.

А замысел романа «Моонзунд» родился во время прогулки вдоль берега моря. Писатель показал рукой в даль и сказал жене: «Если плыть в этом направлении, то попадешь в проливы Моонзунда, где в 1917 году разыгралась знаменитая морская битва».
Пикуль был патриотом

Феноменальную популярность своих книг у читателей Пикуль объяснял тем, что «люди истосковались по истории». В его романах исторические события предстают очищенными от идеологической шелухи, и, наверное, поэтому он всегда был неугоден властям, и критики его не щадили.

- Пикуль на каждое событие, на каждого героя имел свое видение, - говорит Антонина Ильинична. - И он был прежде всего патриотом.
 
Недоброжелатели упрекали писателя в недостатке образования. Когда его сверстники сидели за партой, он уже нес вахту на мостике эсминца «Грозный». (В память о тех днях он сохранил выцветшую бескозырочку, а тельняшка осталась любимой формой одежды). Недостаток знаний Пикуль восполнял всю жизнь, и сам прошел все университеты.

- Когда Валентин Саввич ушел из жизни, я долго не могла заставить себя зайти в его кабинет, - тихо говорит Антонина Ильинична. - И вот вошла. Не знаю, что меня толкнуло, но я вдруг сняла с полки неприметную среди солидных фолиантов книжку «История раскольников». Раскрыла - и мороз по коже.

На титульном листе красным карандашом, как кровью, он написал: «Когда я умру, эта книга достанется кому-нибудь, и он подумает, зачем же я интересовался подобными вопросами... В том-то и дело, что благодаря разносторонности интересов я и стал писателем, хотя никогда не употреблял это слово, предпочитая более скромное - литератор. Я имел образование всего пять классов, я воевал с 14 лет, и всё, что я приобрел, я приобрел благодаря фанатической любви к познанию».

В отличие от многих исторических романистов, которые всю жизнь пишут на одну тему, Пикуль свободно перемещался в историческом пространстве России - от эпохи Ивана Грозного до Великой Отечественной войны.

Писатель первым сказал доброе слово о вице-адмирале Российского императорского флота, позже руководителе Белого движения Александре Колчаке. В романе «На задворках великой империи» Пикуль впервые показал Столыпина не реакционером, а выдающимся общественным деятелем, патриотом России. В романе «Битва железных канцлеров» Пикуль заново открыл светлейшего князя Александра Горчакова, друга Пушкина, который на дипломатической арене противостоял Бисмарку, канцлеру Германии.
Болит душа

Не обошел Пикуль своим вниманием и Курляндию, на территории которой прожил большую часть жизни. В романе «Слово и дело» он вывел Анну Иоанновну и ее фаворита Эрнеста Бирона. Изучая царствование «самой гнусной представительницы Романовых», Пикуль не раз бывал во дворцах Растрелли - Рундальском и Елгавском, старинных усадьбах, облазил окрестные кладбища. Признавался: хоть он и не привык рисовать своих героев одной краской, для этой парочки у него нашелся только черный цвет. “Бироновщина” для Пикуля - время засилья иностранного и подавления русского.

В своих миниатюрах Пикуль пишет не только об исторических деятелях, композиторах и художниках, но и о простых людях - печнике, крестьянине, могильщике. Их он, по образному выражению Антонины Ильиничны, находил в потемках истории и вытаскивал на свет божий.

Его «Реквием каравану PQ-17» - тоже о «маленьких людях» той большой войны. Не потому ли он так берет за душу читателей все новых поколений?

- Библиотекари лучше других знают цену книге - мы видим, что читают, что нет. Пикуля читают, - говорит Антонина Ильинична.

«И я пришел. Не первый. Не последний.
Пришел не просто землю повидать.
А все познав, как опытный посредник,
Грядущему былое передать»,

- эти строки Вадима Сикорского Антонина Ильинична не случайно поставила эпиграфом к одной из глав своей книге о Пикуле.

- Пикуль - замечательный русский писатель, умеющий связывать прошлое с настоящим крепким морским узлом, - говорит она.

Шесть книг написала Антонина Пикуль о своем великом муже, разобрав его архивы и черновики, сейчас начала еще одну. За свою работу она получила престижную литературную премию Александра Невского.

Благодаря ей 80-летие писателя стало в Латвии заметным событием. И не случайно она возглавляет Балтийское общество содействия флоту, которое благодаря Валентину Саввичу стало ей родным. Недавно она вернулась из Москвы, где принимала участие в торжествах, посвященных 315-й годовщине регулярного Российского флота.

Только вот болит душа, что пока не получается открыть музей Пикуля, в который она могла бы передать бесценный архив. В 2005 году уже казалось, что все сбылось. Было выделено помещение в Центральном Военно-морском музее в Санкт-Петербурге, даже штат набрали, но опять сорвалось.

Сын друга и поклонника Валентина Саввича давно предлагает открыть музей у себя, в Финляндии. Но она все медлит, потому что уверена, что музей Пикуля должен быть в России или в Латвии.

Неужто не заслужил?

Все новости