Венец царственный, венец супружеский...

Становление русского династического W законодательства началось в самом конце XVIII века. Император Павел I решил раз и навсегда устранить возможность путаницы, «дабы наследник был назначен всегда законом самим». В 1788 году, еще будучи цесаревичем, он составил документ, вошедший в историю под названием Акта о престолонаследии. Во время своей коронации 5 апреля 1797 года император огласил этот акт и повелел положить его для хранения на престол кремлевского Успенского собора. В документе указывался весь порядок наследования трона от императора-родоначальника вплоть до его последнего потомка по мужской линии, после прекращения которой все права должны были перейти в женские линии. Обговаривалось также осуществление верховной власти в случае несовершеннолетия государя. В этом акте Павел I назвал себя «Главою Церкви», подчеркнув тем самым сакральный характер самодержавия. Устанавливалось, что потенциальный наследник престола мог быть только православным, иначе он не подходил бы для священного чина коронования и миропомазания.


Современникам казалось, что Павел предусмотрел в своем законе все возможные варианты развития событий. Упущенным из виду оказалось то обстоятельство, что царская фамилия была тогда крайне ничтожна по численности.

Настоящую проверку на прочность русскому династическому праву пришлось выдержать в середине 1820-х. После внезапной кончины Александра I в 1825 году подданные империи начали присягать на верность великому князю Константину Павловичу, находившемуся в Варшаве. Но лишь узкий круг посвященных лиц знал, что цесаревич еще в 1822 году подписал отречение от прав на трон и следующим императором должен стать Николай Павлович. Отречением Константина был создан целый ряд прецедентов, зафиксированных затем в законодательстве.

Во-первых, павловский акт не предусматривал возможность отказа потенциального престолонаследника от своих прав. Тот факт, что отречение цесаревича сохранялось до времени в тайне, привел на практике к последствиям, едва не ставшим губительными для монархии в России. Наконец, Константин Павлович хотя и высказывался неоднократно, с самой юности, о нежелании царствовать, тем не менее отрекся все-таки не из-за этого. Подлинной причиной стало его второе супружество с польской графиней Иоанной Грудзинской, получившей затем титул княгини Лович. Новая жена цесаревича не была мужу ровней. Тогда в опубликованном 20 марта 1820 года манифесте Александра I указывалось, что «в таком случае лицо Императорской Фамилии не может сообщить другому прав, принадлежащих членам Императорской Фамилии, и рождаемые от такого союза дети не имеют права на наследование Престола». Впрочем, детей у княгини так и не появилось.

Вопрос о разнородности браков стал с особой остротой в конце царствования Александра II. Летом 1880 года, вскоре после кончины императрицы Марии Александровны, государь тайно вступил во второй брак со своей многолетней возлюбленной - княжной Екатериной Михайловной Долгорукой, от которой у него к тому моменту уже родилось четверо детей. Это был морганатический брак. Таким образом, княжна не могла стать императрицей и получила вместе с детьми потомственный титул и фамилию светлейших князей Юрьевских (в напоминание о далеких предках царя - боярах Юрьевых). Тем не менее не по годам страстный император, судя по всему, готовил с помощью своего «диктатора сердца» графа М. Т. Лорис-Меликова изменение неприкосновенных статей законодательства, мечтая короновать молодую супругу. Осуществлению этих прожектов помешала трагедия 1 марта 1881 года.

Унаследовавший обагренный кровью отца престол Александр III придерживался, не в пример большинству родственников, крайне строгих моральных правил. Ему, в частности, весьма претило поведение родных дядей, великих князей Константина и Николая Николаевичей. Они при живых супругах фактически создали вторые семьи с артистками балета А. В. Кузнецовой и Е. Г. Числовой. Так или иначе, многочисленные внебрачные дети обоих братьев от любимых женщин получили от сурового государя дворянское достоинство и фамилии, соответственно Князевых и Николаевых.

К середине 1880-х годов численность членов императорской фамилии стала уже весьма внушительной. Это ложилось тяжким бременем на уделы - особое ведомство (независимое от государственного бюджета), призванное обеспечивать материальное благосостояние высочайших особ. Александр III решил резко сузить круг лиц, имевших право пользования удельными доходами. Это было сделано путем ограничения количества членов династии, носящих титулы великого князя (княжны) и императорского высочества, детьми и внуками царей. Начиная с правнуков и далее по нисходящей, законные потомки государей именовались теперь князьями (княжнами) императорской крови с титулованием просто высочества (правнуки и их потомки по праву первородства) или светлости (праправнуки и дальнейшие потомки по нисходящей линии, за исключением старших в роду, носивших титул высочества). В имущественном же плане разница состояла в том, что князья крови получали от уделов лишь единовременную выплату в 1 миллион рублей по достижении совершеннолетия, в то время как великим князьям таким же образом ассигновалось 280 тысяч рублей ежегодно. Князья крови, имевшие право лишь на титул светлости, удельными доходами не обеспечивались вовсе.

Следующим шагом Александра III стало внесение в Основные законы (в виде примечания к статье 63) в 1889 году полного запрета на морганатические браки для членов царской фамилии.

Неудивительно, что первый из Романовых, ослушавшийся высочайшего повеления, подвергся примерному наказанию. То был великий князь Михаил Михайлович, обвенчавшийся в 1891 году за границей с графиней Софьей фон Меренберг, родной внучкой А. С. Пушкина. После обмена депешами с великим герцогом Люксембургским, дядей невесты, Александр III приказал исключить виновного из списков русской армии и воспретил ему въезд на родину. Последующие сорок лет вплоть до своей смерти великий князь провел на чужбине и лишь один раз, в 1912 году, ненадолго посетил Россию для участия в праздновании Бородинской годовщины, хотя со временам суровые санкции против него были смягчены и ему даже вернули чины и звание флигель-адъютанта.

С воцарением Николая II многие представители дома Романовых связывали надежды на отмену или, по крайней мере, смягчение наиболее строгих нововведений его отца. Но эти расчеты не оправдались.

Наиболее показательными в этом отношении явились события, произошедшие в самом начале XX века. Великий князь Кирилл Владимирович, четвертый в порядке престолонаследия, с юности был увлечен своей двоюродной сестрой, принцессой Викторией-Мелитой Саксен-Кобург-Готской. После неоднократных предупреждений о пагубности подобного выбора он в 1905 году все-таки обвенчался с ней в Баварии без дозволения государя (что являлось непременным условием законности брака еще со времен Павла I). Причина запрета на этот брак, а также последовавших затем санкций (аналогичных тем, которые были применены к Михаилу Михайловичу) крылась как в злостном нарушении православных канонов, не допускавших союза столь близких родственников, так и в том обстоятельстве, что новобрачная накануне развелась с первым мужем - родным братом царицы, великим герцогом Гессен-Дармштадтским. Николай II хотел было отрешить провинившегося и от права престолонаследия. Однако созванные одно за другим два совещания из высших сановников и юристов, признавая всю меру недопустимости поступка великого князя, почтительно указали на невозможность (согласно Основным законам) принудительного лишения прав на престол. Лишь спустя много месяцев, после настойчивых требований своего дяди Владимира Александровича, отца Кирилла, Николай II согласился признать жену последнего великой княгиней, а новорожденную дочь - княжной императорской крови, а еще позднее разрешил тому вернуться в Россию.

К началу 1910-хгодовсталоясно,что династическое законодательство Александра III уже не вполне соответствует современным реалиям. В этих условиях Николай N решил снять запрет на морганатические браки, но только для князей и княжон императорской крови, сохранив его для великих князей и великих княжон. Непременным условием высочайшего соизволения на такое супружество было поставлено добрачное отречение князя либо княжны крови от своих прав на престол.

Прямым следствием реформы 1911 года стали замужества княжон императорской крови Татьяны Константиновны с князем К. А. Багратион-Мухранским (несмотря на то, что он был потомком грузинских царей, этот брак считался, безусловно, неравно-родным) в 1911 году и Ирины Александровны с князем Ф. Ф. Юсуповым графом Сумароковым-Эльстон в 1914 году. Обе невесты заранее подписали отречение от прав престолонаследия.

Все новости