Призраки распада российской государственности: уроки истории

К четырехсотлетию Смутного времени
и к двадцатилетию распада СССР


1610 г. - на российский престол был избран польский королевич Владислав. Фактическая утрата национального суверенитета. Семибоярщина. Падение нравственности. Сословия соревнуются между собой в предательстве государственных интересов. В чем причины этого всеобщего падения (обвала) «Святой Руси»? Почему периодически в российской истории наступали времена «смуты». Параллели и общие факторные основания с периодами распада Российской империи и СССР. Каковы были механизмы преодоления «смуты». Признаки надвигающейся «смуты» сегодня.

I


Бывшая законсервированная, домостроительская Московская Русь парадоксальным образом оказалась в начале XVII столетия самым свободным государством Европы. Причем, констатировалось это самими, оказавшимися в тот период в России, европейцами. Произошедшие изменения тем более удивительны, что от смерти Ивана Грозного до коронации Лжедмитрия I не прошло и двадцатилетия.

Лжедмитриевы реформы представляли собой первую в отечественной истории попытку реализации либеральной политики. Предоставлялось право свободного, несанкционируемого въезда в страну и выезда из нее за границу. Утверждение принципа свободы внешней и внутренней торговли фактически отрицало сложившуюся сословную модель с особыми преференциями и обязанностями купечества. Декларируемая свобода передвижения де-факто упраздняла формируемый «заповедными летами» институт крепостного права. Крепостничество, само по себе, вряд ли возможно было номинировать в качестве национальной ценности. Однако, надо понимать, что установление его определялось объективной необходимостью государственного существования. Государству нужен был воин и налогоплательщик, механизм рекрутинга которых и предоставляло крепостное право. Отказ от идеи сословного закрепления был для того времени авантюрой, означавшей угрозу финансовой и военной дестабилизации. Вводилось ограничение в продолжительности сыска беглых - пять лет. Преступления, превышавшие по сроку давности установленный период, теперь не расследовались. Это либеральное послабление стало катализатором резкого роста динамики преступности. Совершив преступление, любой лиходей мог теперь, отсидевшись пять лет на казацких окраинах, вернуться в центральную Россию в качестве «хозяина жизни».

Особо диссонировало с мировоззренческими представлениями XVII в. установление Лжедмитрием I права свободы в вопросах веры. Ничего подобного не было тогда ни в одной из стран Европы. Такая религиозная толерантность поразила, в частности, посетивших Москву англичан. Великобритания, констатировали они, значительно уступала России по степени воплощения принципов веротерпимости.

Лжедмитрием были упразднены и многие нравственные правовые регуляторы. Ревизии подверглись базовые ценностные нормативы Стоглавого Собора. Суровому ригоризму Стоглава противопоставлялась светская галантная культура шляхетского типа. Был снят запрет на публичные увеселения, разрешались, осуждаемые прежде как бесовские действия, европейские танцы.
«Есть, - пояснял Лжедмитрий свое видение принципов государственного управления,- два способа царствовать – милосердием и щедростью или суровостью и казнями; я избрал первый способ». Выдавая себя за сына Ивана Грозного, новый коронованный московский государь декларировал по существу разрыв с его политикой. Лжедмитрий стремился перенести на российскую почву политическую и ценностную модель Речи Посполитой, с характерным шляхетским демократизмом и вольностями. В этих своих устремлениях он не был одинок. Формируется слой русской аристократии, выстраивающей свой образ мысли на уподоблении себя польской шляхте. Именно в начале XVII в. в России стал складываться новый тип человека – светской (секулярной) личности. Высвобождение мышления от традиционных нормативов религии неизбежно актуализировало вопрос о гражданской свободе.


II


«Смутное время» - одна из низших точек на исторической кривой, отражающей состояние цивилизационной идентичности России. Еще недавно позиционирующаяся как Третий Рим страна фактически добровольно отказывалась от ценности национального суверенитета. В 1610 г. Земский Собор избрал на русский престол польского королевича католика Владислава. Москва единодушно присягнула новому государю. Низложенный прежний царь Василий Шуйский был направлен в качестве пленного в Польшу. Характерно, что русские сами передали его в руки поляков. Этапирование бывшего московского царя по польским городам преподносилась как национальный триумф Речи Посполитой. От имени Владислава Москвой управляла компрадорская олигархическая группировка «Семибоярщины». Поляки,- подчеркивал антиправославную установку интервенции Н.И. Костомаров,- умышленно оказывали пренебрежение к святыням, загоняли в церкви скот, кормили собак в алтарях, шили себе штаны из священнических риз, клали мясо на церковную утварь и, разгулявшись, для забавы приказывали монахам и монахиням петь срамные песни и плясать.

Описание бесчинства поляков в российской столице близко к понятию геноцида. На Вербное воскресенье 1611 г. планировалась акция массового истребления москвичей. Спасло то, что предупрежденное православное население столицы не вышло в этот религиозный праздник на улицы. В Китай-городе польскому истреблению подверглось около семи тысяч жителей. Сожжение поляками замоскворечья следующим образом описывалось очевидцем событий: «Излился фиал горя - разгромлен был царствующий город Москва. Рухнули тогда высоко вознесенные дома, блиставшие красотой, - огнем истреблены, и все прекраснокупольные церкви, прежде славой божественной сиявшие, скверными руками начисто разграблены были. И множество народа христианского мечами литовцев изрублено было, а другие из домов своих и из городов бежали поспешно, ища спасение».

Действия такого рода - не единственный пример в мировой истории войн. Удивительно другое - русские сами передали себя в руки онтологического противника. В то же самое время в Новгороде был проведен альтернативный по отношению к Москве Земский Собор. Царем на нем оказался избран также иностранец – шведский королевич лютеранин Карл. Впоследствии, через сто лет, король Швеции Карл XII продолжал еще апеллировать к данному прецеденту, как основанию его претензий на российский престол. Действия шведов на Северо-востоке страны мало чем отличались от описанных выше бесчинств со стороны поляков. Метания между польским и шведским наследными принцами объясняются установившимся неверием русских в собственные силы, представлением о иностранном властителе, как о панацее.


Переориентация от понимания иностранного, как «чужебесия» в эпоху Ивана Грозного, к восприятию его в позитивной тональности фиксируется еще в период проявления Бориса Годунова. «Никто из прежних московских царей,- указывал Н.И. Костомаров,- не отличался такой благосклонностью к иностранцам, как Борис. Он пригласил в свою службу ливонских немцев, принимал также к себе иностранцев, приезжавших из Германии, Швеции, Франции, составил особый отдел войска из иноземцев, дал всем ливонцам, носеленным еще при Грозном в Москве, льготы от податей и повинностей, а для некоторых из них предоставил право беспошлинной торговли, позволил построить в Немецкой слободе протестантскую церковь, пригласил к себе нескольких иностранных врачей и аптекарей… Иностранцы, довольные обхождением с ними Бориса, говорят, что он даже помышлял выписывать из-за границы ученых мужей и заводить в Москве высшую школу…». При Лжедмитрии I апелляция к Западу приобретает уже характер культа. «Дмитрий,- свидетельствовал Н.И. Костомаров,- резко говорил о превосходстве западных европейцев перед русскими, насмехался над русскими предрассудками, наряжался в иноземное платье, даже умышленно старался показывать, что презирает русские обычаи».

Именно в начале XVII в. формируется типаж русского западничества. Первым западником Н.А. Бердяев определял князя Ивана Хворостинина, окольничего и кравчего при дворе Лжедмитрия I. Недовольный грубым и глупым, с его точки зрения, проявлением московской религиозности, он фактически демонстративно примкнул к католическим ксендзам и полякам. И.А. Хворостинин одним из первых в России стал заводить у себя латинские религиозные книги. Не ограничившись собственным переходом в латинство, он и своим крестьянам запрещал посещение православных церквей, глумясь перед ними над Православием.


III


Несколько столетий выстраивалась, последовательно укреплялась, идеология русского централизованного государства. В «Смутное время» в поразительно короткий срок ценность единства оказалась сведена фактически на нет. Это особо наглядно проявилось в одновременном избрании на русский царский престол различными регионами России собственных ставленников. Такая ситуация сложилась, в частности, в 1610-1612 г., когда Москва присягнула Владиславу, Новгород - Карлу, в Пскове к власти пришел Лжедмитрий (самозванец Сидорка), в Ярославле функционировал собранный Д. Пожарским и К. Мининым Земский собор, чеканилась собственная монета.

В начале XVII в. доминировало еще династическое средневековое понимание государственной власти. Сообразно с ним, региональная дезинтеграция осуществлялось не через провозглашение суверенности регионов (как будет при последующих кризисах государственности в истории России), а как особый выбор государя, альтернативный выбору Центра. Ряд получивших признание самозванцев имели собственные столицы: Лжедмитрий II сидел в Тушино; Лжедмитрий III, как было сказано выше, в Пскове; Лжепетр - в Царицыно, Лжеавгуст - в Астрахани.

Легитимность Василия Шуйского, официально коронованного царским венцом, ограничивалась по существу лишь Москвой. Утвердивший его на престоле Земский Собор был созван исключительно из москвичей. «Ему,- свидетельствовал об избрании Василия Шуйского хронист Конрад Буссов,- поднесли корону одни только жители Москвы, верные соучастники в убиении Димитрия, купцы, сапожники, пирожники и немногие бояре».

Традиционно политически противопоставляла себя Центру Северская украйна. Это противостояние дало Льву Гумилеву даже основание утверждать о формировании в Смутное время в южнорусских землях особого этноса «севрюков». Именно они составляли основу воинства Лжедмитрия I и Ивана Болотникова.

Помимо социальной, имелась и этническая конфликтная подоплека в событиях Смуты. Произошедший региональный раскол России описывался С.Ф. Платоновым следующим образом: «Можно удивляться тому, как быстро и дружно встали южные города против царя Василия Шуйского. Как только узнали в Северщине и на Поле о смерти самозванца, так тотчас же отпали от Москвы Путивль и с ним другие северские города, Ливны и Елец, а за ними и все Поле до Кром включительно. Немногим позднее поднялись заоцкие, украинные и рязанские места. Движение распространилось и далее на восток от Рязани, в область мордвы, на Цну и Мокшу, Суру и Свиягу. Оно даже передалось через Волгу на Вятку и Каму в пермские места. Восстала и отдаленная Астрахань. С другой стороны, замешательство произошло на западных окраинах государства, в тверских, псковских и новгородских местах».


IV


Секуляризация сознания соотносилась с выстраиванием взамен богоцентричной ценностной системы модели эгоцентризма. Эгоцентризм породил этику жизни во имя удовольствий. Я-интересы стали ставиться выше мы-интересов коллектива.

Это наглядно проявилось при ситуации предворяющего смуту всероссийского голода. Многие попытались нажиться на народном бедствии. Московские торговцы, скупив съестные припасы столицы, удерживали их от продажи, ожидая, когда цены на продовольствие достигнут своего максимума. И это в то время, когда в Москве в пищу шло мясо собак, кошек, мышей, массовый характер имели случаи людоедства. Многие зажиточные крестьяне, рассчитав возможные барыши, часто изгоняли свою челядь из дому, предпочитая обогатиться за счет продажи продуктов, нежели растрачивать корм на домочадцев. При том, что голод царствовал на большей части российской территории, отнюдь не все земли пострадали от недорода. Хороший урожай был получен, к примеру, в окрестностях Курска. Однако вывозить хлеб в другие регионы России куричи не торопились. Часто зерно зарывалось до лучших времен в землю, где оно сгнивало. Нередки были случаи продажи на московских рынках вареного человеческого мяса.

Стяжательство было не единственным массовым искушением эпохи «смутного времени». Еще при Иване Грозном преступления на почве распутства – прелюбодеяние, изнасилование, содомия - карались смертной казнью. Теперь все они приобретают нормативный характер. Сам, почитаемый по традициям Руси в качестве земной иконы, царь московский не чуждался ни одного из перечисленных пороков: насильно превратил в свою наложницу дочь Бориса Годунова – Ксению, совершил это, будучи помолвленным с Мариной Мнишек, вступал в содомитские отношения с будущим еретиком и латинистом И.А.Хворостининым.

При Лжедмитрии II Тушино становится своеобразной бордельной столицей России. Образ Тушинского лагеря реконструируется по следующему фрагменту в сочинениях Н.И.Костомарова: «Поляки приказывали русским в окрестностях курить вино, варить пиво и доставлять в лагерь. Из Литвы, Польши и Московского государства стеклись толпами в Тушино распутные женщины; сверх того, удальцы хватали русских жен и девиц, привозили в лагерь и не иначе отпускали, как за деньги, но часто, отпустивши, гнались за отпущенными и снова хватали и в другой, и в третий раз брали за них деньги. Иные женщины до того осваивались с веселою жизнью в лагере, что когда отцы и мужья выкупали их, то они снова бежали в Тушино. Игра в карты и кости забавляла удальцов и доводила до частых драк и убийств». Из Тушино описанные нравы распространялись в другие уголки России.

Именно в «смутное время» в России стремительно и повсеместно распространилась мода курения табака. Осуждение этого поветрия со стороны Церкви не имело никакого значения. Резко возросла динамика потребления алкоголя. Именно в рассматриваемый период на Руси возник институт кабаков (при Борисе Годунове). Многочисленными были случаи смертельного исхода пьяниц. Орудовали специальные шайки, работающие по пьяным. Широкий резонанс вызвала, в частности, смерть от алкогольной передозировки русского посланника в Швеции.


V


В свое время И.Л. Солоневич определял «русского историка» как специалиста по извращению истории России. Осуществление одной из наиболее масштабных историографических фальсификаций приходится на конец XVI - начало XVII вв. Источниковедение четко фиксирует следы относящейся к этому времени переработки летописных документов. Определяющее значение в данном случае имел, по-видимому, фактор политического заказа. Задача утверждения законности новых династий - Годуновых, Шуйских, Романовых, а также Вазы (к ней принадлежали королевичи Владислав и Карл Филипп) предполагала историческое обоснование их прихода к власти. Соответственно, требовалась найти в истории законные, в смысле божественного провидения, основания лишения престола прежней царской фамилии.

Целенаправленному дезавуированию подвергся, прежде всего, образ Ивана Грозного. И это не случайно - именно с ним ассоциировался апогей могущества державы Рюриковичей на международной арене. Территория России за его царствование возросла с 2,8 до 5,4 млн. кв. км, рост населения составил почти 50%.

Демонизация Грозного означала, соответственно, и дезавуирование достигнутых Московским государством в его правление успехов. Отсюда следовало основное назидание – о противопоказанности для России самих попыток торжества над Западом. Конструировался миф о правлении Ивана Грозного как времени тотального патологического террора. В действительности, по расчетам Р.Г. Скрынникова, опирающегося на статистику церковных отпеваний, количество жертв репрессий измерялось в 4-5 тыс. человек. И это – за пятидесятилетнее царствование. Масштабы репрессий в Европе того времени были несоизмеримо выше. Достаточно сказать, что только за одну Варфоломеевскую ночь 1572г. во Франции было истреблено более 30 тыс. гугенотов. Если при Иване IV смертная казнь выносилась за 8 преступлений (государственную измену, убийство, изнасилование, содомию, похищение людей, поджог заселенного дома, ограбление храма), то при Алексее Михайловиче- уже за 80, а Петре I – более 120. Вот и судите, являлся ли опричный период российской истории апогеем репрессивной политики государства. Апокрифичными признаются современными историками сведения, подчеркнутые главным образом из западных источников, о патологических поступках московского царя, таких, как например, собственноручное убийство им сына Ивана. Вскрытие могилы царевича в 1963 г. позволило установить содержание в его останках ртути почти в 33 раза превышающее допустимую норму, прямо указывая, что смерть его наступила не от удара жезла, а в результате отравления.

Помимо конструирования мифов о Грозном, разрыв с прошлым заключался в организации в церковных кругах кампании по исправлению в соответствии с греческими оригиналами богослужебной литературы. Патриарх Никон только завершил начатую в «Смутное время» ревизию. За книжной «справой» скрывался вызов в отношении концепта «Святой Руси». Признание ошибочности русской богослужебной практики означало подрыв модели русоцентричного миростроительства, десакрализацию Московского царства, лишение оснований его идентификации в качестве Третьего Рима.


VI


При Иване Грозном, не в последнюю очередь усилиями самого царя, утверждалась новая идеология государственного служения. Служили тогда не персоне государя, а русскому государству. Эта идея отразилась, в частности, в переписке Ивана IV с Андреем Курбским, обвиняемым в том, что предал он не лично великого князя Московского, а саму Русь.

Ценностная трансформация начала XVII в. заключалась в экстраполяции на российскую почву нехарактерной для нее западноевропейской модели вассалитета. В огрубленном понимании она выразилась в установлении - служить тому, кто платит. Когда же несколько персон позиционируются в качестве законных государей одновременно, выбор сюзерена сводился к банальному вопросу размера предлагаемых выплат. Неслучайно Лжедмитрий I менее чем за год своего правления полностью истощил богатейшую московскую казну. Его феерический триумф продолжался до тех пор, пока не кончились деньги. Когда же они закончились, ратные люди от него отвернулись.

Переход от одного претендента на престол к другому являлся обычным делом. Для отражения этого явления возникло даже специальное понятие «перелеты». Нельзя отыскать ни одной крупной политической фигуры Смутного времени, которая бы оставалась вне охватившего служилое сословие перелетного синдрома. Даже спаситель России Дмитрий Пожарский позиционировался одно время в качестве сторонника шведского принципала Карла Филиппа. Долгое «ярославское сидение» народного ополчения связывалось переговорами с Новгородом и Швецией о возможности выступления королевича во главе собранного воинства.


VII


Ситуация, сложившаяся в России в «Смутное время», описывается как всеобщая деградация. Реальной властью в стране на местах обладали многочисленные разбойничьи шайки. Нормативное значение получило то, что считалось ранее аморальным. Являвшаяся прежде периферией казацкая вольница была перенесена на всю Россию. Не случайно, когда почти через полстолетия у Алексея Михайловича возникла возможность присоединения украинских земель, серьезным соображением «против» было нежелание пускать на Московскую Русь казаков, а, соответственно, подвергать себя угрозе новой «смуты».

Центром российской антисистемы стало Тушино. Поименование Лжедмитрия II – «тушинский вор» было не только пропагандистским ярлыком, а реальным отражением образа жизни и деятельности претендента на царский престол. Н.И. Костомаров следующим образом описывал состав «тушинского лагеря»: «Тут были преступники, так называемые «банниты», осужденные за разные своевольства и избегавшие законной казни, проигравшие и пропившиеся шляхтичи, которым ради насущного хлеба надобно было приняться за какое-нибудь ремесло, а по тогдашним польским понятием, только военное ремесло и было достойно шляхетского звания. Были здесь и неоплатные должники, бежавшие от взаимодавцев, наконец, были такие молодцы, для которых было все равно, в какую бы сторону ни отправиться, лишь бы весело пожить; а по их понятиям, весело пожить – значило грабить, разорять и вообще делать кому-нибудь вред. Польская вольность произвела чрезвычайно множество таких, о чем свидетельствуют и современные акты, и горькие жалобы польских моралистов. Все это бросилось в Московскую землю под знамя новоотысканного Дмитрия».

Из Тушино совершались разбойные рейды в ближние и дальние уголки России. Зачастую с населенного пункта одновременно кормилось несколько шаек. Уже после того, как Д.И. Пожарский разбил поляков, долго еще Россия освобождалась от рыскавших по стране разбойных группировок. Криминалитет имел даже своего кандидата на царский престол на Земском Соборе 1613г.- малолетнего сына Марины Мнишек - Ивана, прозванного в народе «ворёнком».

Продолжение следует

Об авторе: Вардан Эрнестович Багдасарян — российский историк. Эксперт Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования. Автор многих научных работ. Доктор исторических наук, профессор. Член-корреспондент РАЕН. Заведующий кафедрой истории и политологии РГУТиС.

Все новости