В истории остаются только щедрые богачи

Обозреватель РИА Новости Анатолий Королев.

Реставрация уникального зала Врубеля в Государственной Третьяковской галерее теперь навсегда связана с именем мецената, который спонсировал дорогостоящие работы. Это известный миллионер Виктор Вексельберг. Отныне каждый из многотысячного потока посетителей прославленной галереи сможет прочитать на стене благодарность меценату за проявленную щедрость.

Отреставрирован сам зал, изготовлена новая рама для исполинской картины Врубеля «Принцесса Грёза», выставлен на обозрение уникальный врубелевский камин.

В связи с этой благородной акцией можно сказать, что, во-первых, институт российских меценатов стал набирать силу. Да медленно, да не слишком активно, но уже мало-мальски заметно. А если сравнить современных меценатов с меценатами царской России, мы увидим, что  процесс превращения бизнесмена в покровителя искусств стал на порядок короче.

Например, семья легендарных купцов Щукиных по началу и не помышляла о таком «баловстве» как искусство. Основатель династии Петр был из старообрядцев, торговать в Москву пришел со старшим сыном из городка Боровска еще в конце 18 века, пережил нашествие Наполеона, пожар Москвы, нажитый небольшой капитал завещал младшему сыну Ивану. Вот кто многократно приумножил наследство! Иван Щукин оказался гением торговли. В год смерти отца ему было всего 17 лет. Он ютился в каморке из двух комнат, в одной стояла кровать, в другой - два станка, для изготовления кисеи. Через 20 лет Щукин стал купцом первой гильдии и возглавил мануфактурную промышленность Москвы. Это был человек патриархальных нравов, и в то же  время человек куража и вольности. В поезд не садился без исполинской корзины с окороками, телячьей ногой, рябчиков, банок с вареньями и бутылкой вермута. В Большом театре похрапывал на диване в собственной аванложе, за спиной супруги, сам оперы не любил. За всю свою жизнь не купил ни одной картины, дух меценатства озарил только его сыновей. Но зато как!

Петр Щукин стал заядлым собирателем антиквариата, собирал жадно, бессистемно: книги, иконы, монеты, фотографии, архивы, шкатулки. Мог выложить целое состояние за китайские ширмы. А вот Сергей Щукин проявил самый тонкий вкус, его дом прославился роскошными приемами и домашними концертами  (сегодняшние меценаты пока ведут закрытый образ жизни). Но настоящую славу Сергею принесла коллекция французского импрессионизма и постимпрессионизма.  Этот «купчишка» проявил гениальную прозорливость и практически первым в Европе оценил картины Поля Гогена, Клода Моне, Писарро, Эдуарда Мане и - что особенно удивляет - труднейшего Сезанна.

Сейчас эти имена украшение мировой культуры, а тогда они были дружно освистаны.

Вкус Щукина был конгениален искусству непризнанных гениев.

Благодаря ему,  мы до сих пор имеем лучшую коллекцию французской живописи, Щукин умудрился покупать только шедевры (всего 256 картин!).

Сами художники боялись его острого глаза.

Матисс вспоминал, что, ожидая Щукина, многие мастера прятали лучшее. Тщетно! Сам Матисс пытался отговорить мецената, не желая расставаться с любимой работой, говорил Щукину, мол, это мазня, неудача... Хитрость не удавалась, Щукин, подумав, выбирал  «мазню».

Именно Щукин поддержал никому неизвестного Пабло Пикассо, купив десяток его ранних картин. Среди них, например, «Девочка на шаре», украшение нынешней экспозиции ГМИИ им. Пушкина. Между прочим, эта внезапная помощь в ту пору помогла Пикассо переплыть безденежье и встать на ноги.

Но вернемся в сегодняшний день.

Наши новые меценаты стали опекать искусство уже в первом поколении, не дожидаясь пока подрастут внуки и правнуки.

Им давно стало ясно, что прочную  славу в Отечестве и общественное реноме  миллионерам принесут только широкие жесты на ниве культуры, щедрость, а не особняки в Лондоне, не яхты и даже не спортивные клубы. Кстати, тот же Роман Абрамович объявил недавно о том, что будет спонсировать конкурс Большого театра на создание лучшего спектакля для молодежи. А Виктор Вексельберг еще раньше прославился тем, что выкупил у американцев баснословно дорогую коллекцию ювелирных изделий Фаберже, выставил ее на всеобщее обозрение и передал в дар государству. Правда, торжество омрачили наши эксперты, - обнаружили в коллекции несколько подделок. Но это был тот редчайший случай, когда ложка дёгтя не испортила бочку мёда.

И последнее.

До сих пор наши меценаты жертвуют своими деньгами на благо России без всякой поддержки со стороны государства, в цивилизованном обществе меценат имеет хотя бы частичное снижение налогов с капитала, не говоря о других поблажках. У нас этот вопрос только обсуждается, и конца препирательствам и спорам не видно.  Что ж, и то хорошо, что Третьяковская галерея нарушила негласное табу и впервые отметила памятным знаком дар мецената Виктора Вексельберга.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции