Путешествия по родословным

Три десятка лет из своих восьмидесяти Валерия Юрьевна Либе провела в Белом доме – научной библиотеке Иркутского госуниверситета. А выйдя на пенсию, книжное хранилище поменяла на архивы документов. Она занялась изучением родословной города, которая, по её мнению, состоит из историй проживающих в нём семей. В родословной самой Валерии Юрьевны Либе разбиралась Людмила БЕГАГОИНА.

– От большинства людей остаётся лишь тире между двумя датами – рождения и смерти. Я же о своём дедушке Василии Павловиче Доманжо нашла целых семь записей в Иркутской летописи 1661–1940 годов, составленной Юрием Колмаковым, кандидатом исторических наук. Мой дед был первым деканом юридического факультета Иркутского госуниверситета. Это именно он 90 лет назад создавал преподавательский костяк юрфака и закладывал основы Иркутской правовой школы. И до сих пор в библиотеке юридического института госуниверситета хранятся его лекции по римскому праву, а его портрет висит на самом почётном месте.

Насколько помню из рассказов матери, дед был человеком необыкновенных способностей и души. Я считаю его основателем рода Доманжо – Знаменских – Либе не только потому, что дед оставил после себя такой заметный след. Он, можно сказать, был хранителем рода, не раз спасал семью от гибели.

Дед был незаконнорожденным. В графе «отец» имел прочерк, а матерью его была швейцарскоподданная девица Анна Доманжо, как записано в церковной книге. До революции Василий Павлович был профессором Казанского университета. И в Сибирь, где при содействии Колчака в 1918 году открывался новый университет, дед поехал по приглашению, надеясь уберечь семью в лихие годы. К тому времени у него было уже трое детей, ждали рождения четвёртого. А далёкий Иркутск казался тихим местом, где нет голода и разрухи.

Профессор, блестящий оратор, прекрасно владеющий одиннадцатью языками, поселился в коммуналке для университетских сотрудников возле Белого дома. Бабушка рассказывала, как он приходил после лекций и вокруг него тут же собиралась ребятня – слушать сказки. Мама мне в детстве их пересказывала: «Маленький лорд» и «Маленькая принцесса». В голодные годы домой к декану юрфака захаживали молодые преподаватели и студенты – их приглашали отобедать. В 1919 году дед впервые организовал в Иркутске Юридическое общество, душой которого стал сам. Его вообще все любили.

Маме было 14 лет, когда профессор в 1922 году скончался от гипертонии, ему едва перевалило за 40. Сколько раз я слышала от матери: «Как хорошо, что папа умер так рано». Гораздо позже я поняла, чему она радовалась. Нашла у Солженицына список сосланных на Соловки в 1923 году профессоров. Тысячи людей, цвет науки. Со своим швейцарским паспортом, знанием иностранных языков дед непременно оказался бы на Соловках как шпион и враг народа, погубил бы всю родню. Так он дважды уберёг семью от напастей – гражданской войны и культа личности.

– В вашей семье никто не пошёл по стопам профессора?

– Мама пыталась. В 16 лет ей, как дочке профессора, разрешили поступить на юрфак. Она рассказывала, как пришла на зачисление, а вокруг – одни мужики, и все – с пистолетами. Один ей сказал: «Ты бы отошла, деточка, не путалась под ногами». Когда узнал, что «деточка» тоже пришла учиться на юридическом, вытаращил глаза. От практики мама была в полном восторге: она носила пистолет, курила, гонялась за бандитами. Но при распределении ей сказали, что в органы будут брать только большевиков. После этого она даже диплом защищать не стала. Так и не получила высшего образования. Окончила курсы бухгалтеров и устроилась в научную библиотеку госуниверститета.

– Что-нибудь на память о деде у вас осталось?

– Вещей не осталось. Но я ведь всю жизнь работала с книгами и архивами. Всё, что касается истории моего рода, меня, естественно, интересовало. Я держала в руках работу деда Василия Доманжо «Злоупотребление правом юристами», очень сегодня злободневную. Листала рукопись отца Юрия Знаменского о сооружении Ангарского моста, которая хранится в редком фонде научной библиотеки университета. Читала уникальный документ, подписанный первым ректором ИГУ Бушмакиным, работавшим с моим дедом. Он обращался в ЧК с довольно смелой для того времени просьбой – допустить помощника библиотекаря университета «для передачи немногих продуктов сослуживице Анне Васильевне Тимиревой». Так вуз, возникший при содействии Колчака, пытался помочь любимой женщине адмирала, попавшей из-за него в застенки «чрезвычайки».

В жизни вообще всё как-то переплетено, связано. Вот почему так интересно разбираться в судьбах людей. Составляя родословную семьи – своей или чужой, ты заполняешь веточки и листочки генеалогического древа. И из истории родов складывается родословная города.

– Я так понимаю, архивистом вы стали случайно, это была возможность подработать на пенсии.

– Можно, наверное, и так сказать. Если верить в случайности. А ведь из них вся жизнь состоит. В 1953 году я окончила Иркутский пединститут и пошла работать в школу учителем русского языка и литературы. В этом году умер Сталин и я вступила в партию – все тогда вступали в партию. Но хорошей учительницы из меня так и не вышло. Случайно ли это? Думаю, нет. Я ведь росла среди книг. Мне было девять лет, когда мама, работавшая тогда заведующей читальным залом фундаментальной библиотеки ИГУ, привела меня в книгохранилище. Я рано получила доступ к сокровищам. И никогда мне не приходилось покупать книги – я имела всё, что душа моя хотела. Неудивительно, что познания мои были обширны. И всё, что было мной накоплено за годы, проведённые с книгами, я понесла своим ученикам. Мы проходили в школе Пушкина – и я рассказывала детям об отношении поэта к женщинам, музыке, Богу. После чего к директору явились мамаши и сказали: «Придержите свою учительницу. Она говорит, что Пушкин был хулиганом!». Но ведь он действительно был хулиганом. Так через семь месяцев моя педагогическая карьера и завершилась.

Учёного из меня тоже не вышло, хотя я окончила аспирантуру и успела подготовить несколько работ на тему «Сельскохозяйственная лексика говоров Братского района». Надела, знаете, телогреечку и пошла по деревням от одного местного жителя к другому. Они меня научили траву косить, пристраивали на ночлег, кормили тем, что сами ели. Никогда не забуду, как старушка налила мне окрошку: в тарелке только лук и вода, кваса даже не было. «Извините, – говорит, – чем богаты. Мы всегда так едим». Тяжело тогда жили.

Статьи о диалектах пединститут издал, но на кафедре меня не оставили из-за отсутствия педагогического опыта. Вот тогда я и устроилась в библиотеку. Сначала – Иркутского авиационного техникума, а оттуда меня пригласили сразу заместителем директора научной библиотеки ИГУ. Я вернулась в родные стены, в Белый дом. Помог опять случай: директор библиотеки Людмила Константиновна Жилкина искала заместителя по научной работе, мою кандидатуру подсказал ей член комиссии, который приходил с проверкой в техникум, где я работала. А он был знаком с моей мамой по Белому дому.

И никуда бы я из университета, с которым связана вся моя жизнь, как и жизнь моей мамы и моего деда, не ушла, но... Мне сказали: «Возрастной ценз. Пора на пенсию». Вот так я и оказалась в Государственном архиве. Нужно было работать, детям помогать.

– И вы, можно сказать, из кресла директора крупнейшей в стране библиотеки пересели на табуреточку вахтёра?

– Ну и что. Начинать с нуля можно в любом возрасте. Я работала во вневедомственной охране Октябрьского райотдела. Вахтёром, проще говоря. И мне эта работа нравилась. Знали бы вы, как много людей, замотанных поисками каких-то бумаг, тычутся в разные двери, как часто их отфутболивают! И как они благодарны, когда просто объяснишь, что справку о смерти родственника, например, надо брать не в архиве, а идти за ней в ЗАГС. За полтора десятка лет работы в архиве у меня сохранилось шесть общих тетрадок, где я вела записи: с какими вопросами обращаются люди в Государственный архив, как исполняются их запросы. Чем эта работа плоха? Помогать людям – совсем не мелочь.

А потом Валерий Францевич Петровский, директор Госархива, решил обратиться к генеалогическим исследованиям. И меня пригласили на эту работу в отдел информации, публикаций и научного использования документов. Должность называлась «специалист первой категории».

Какой из меня тогда был специалист по составлению родословных! Историей своей семьи я интересовалась, конечно. Как-то была в Казани в командировке. Нашла дом, в котором жили мои родители, на улице Поперечно-Горшечной, 6. Сейчас это улица Маяковского. Домов было на самом деле два. В одном, с мезонином, жил папа с родителями. Им принадлежал также доходный дом, где снимал квартиру профессор Доманжо с семьёй. Я зашла в подъезд, погладила рукой перила, по которым любили кататься в детстве мои родители.

Мой папа, кстати, тоже удостоился упоминания в летописи Иркутска – он был одним из ведущих инженеров на строительстве Ангарского моста, одно время даже занимал должность главного инженера. Он оказался единственным из специалистов, кто тогда уцелел, не стал жертвой репрессий. Я спрашивала, почему его не расстреляли. На следующий день после того, как Ангарский мост был принят, а ленточка перерезана, папа уехал из Иркутска сооружать очередной мост. Это его и спасло. Он вернулся в область уже позднее – строить город Ангарск.

Но в Государственном архиве мне пришлось разбираться в чужих судьбах, тоже тесно связанных с Иркутском. Некоторые связаны с ним веками. Вы знаете, например, что нынешняя улица Некрасова раньше называлась Харинской по фамилии живших на ней иконописцев Хариных? Потомки этого старинного рода до сих пор живут в нашем городе. Как и Могилёвы, давшие имя улице Могилёвской, нынешней Касьянова.

– Сколько родословных вы составили?

– Примерно полтора десятка. Это были углублённые исследования. Документы ведь сопровождают человека всю жизнь. Многие подлежат хранению: церковно-метрические книги с записями рождений, бракосочетаний и смерти, похозяйственные книги, документы организаций, учреждений, учебных заведений и т.д. В Государственном архиве Иркутской области собрано 382 дореволюционных фонда и более двух тысяч фондов организаций советского периода. Задача архивиста – помочь человеку, желающему воссоздать историю своей семьи, найти эти документальные свидетельства. Это непросто ещё и потому, что людям приходилось прятать прошлое, менять имена и фамилии, чтобы уцелеть в годы репрессий. Моя двоюродная сестра, помню, спрашивала: «Почему папа немец, а я русская?». Её отец погиб в лагере, потому что в паспорте у него стояла национальность «немец», тогда как его родной брат, в паспорте которого была запись «русский», прошёл всю войну.

Первый запрос, которым я занялась, представлял собой короткое письмецо москвички Ольги Николаевны Огладиной. Она направила в архив фото, на обороте которого значился адрес: Набережная, 100. «Отец моего покойного мужа, – написала она, – оставил это фото. Мы помним, что это – Иркутск». И я начала копаться в документах. Результатом стала родословная, охватившая период в 200 лет. В неё вошло более ста имён потомков рода братьев Огладиных, выходцев из крестьян, в своё время известных в Иркутске людей. Купцы, депутаты городской думы, члены городской управы, они помогали армии в первой мировой войне, были попечителями многих заведений, занимались благотворительностью.

После этой родословной были и другие, в которые приходилось также погружаться с головой. Люди, которым ты помогаешь отыскать следы родных, следы, потерянные в веках, становятся тебе близкими. Уже находясь на пенсии, я отвечала на звонки типа: «Что делать, не могу найти могилу бабушки!». И советовала поставить в церкви свечку за упокой бабушкиной души.

Недавно общество «Родословие» выпустило книгу «К своим истокам», где я в статье привела историю рода иркутских священников Назанских. Хочу послать эту книгу в подарок Андрею Сергеевичу Назанскому в Ярославль. Его предок был ключарём Иркутского кафедрального собора. Материалы этой родословной знакомят нас с интереснейшей семьёй, в которой священники, их жёны и дети продолжали и после революции служить православной церкви, помогать прихожанам, несмотря на гонения. Исследуя историю этой семьи, пришлось пролистать 22 годовых комплекта «Иркутских епархиальных ведомостей» и «Прибавлений» к ним. Андрей Сергеевич Назанский, заказавший эту работу, составил электронную версию своей родословной. Ему был отправлен диск с текстами всех справок – копий найденных документов. Я до сих пор поддерживаю с ним связь. Андрей Сергеевич звонит, рассказывает о рождении внучки, о других подробностях жизни семьи.

Мне вообще везло в жизни на интересных людей. 20 лет я возглавляла научную библиотеку Иркутского госуниверститета и общалась с директорами библиотек страны. Знали бы вы, какие это шикарные люди! Я много лет переписываюсь с друзьями в Таллине, Саратове и других городах.

– Считается, что именно вы сделали библиотеку такой, какая она сейчас. Как изменился Белый дом за годы вашего директорства?

– Сильно изменился и продолжает меняться. Ещё до прихода в библиотеку моей мамы она получила титулы публичной (в 1928 году) и научной (в 1934-м). При мне она стала зональной (в 1969 году). За два десятка лет, что я была директором, библиотека выросла на миллион томов. Мы объединили сначала все библиотеки вуза, потом – города и, наконец, зоны Восточной Сибири и Дальнего Востока. В Иркутске ввели единый читательский билет, открыли методический кабинет, начали социологические исследования. Я имела возможность посмотреть, как работают мои коллеги в Саратове, Казани, Томске, Ростове, четыре раза была в Монголии. Очень часто в те годы проводились конференции, и отовсюду, где бывала, я привозила тетрадки с записями. «Прихватывала» всё интересное, что попадалось на глаза, и внедряла у себя.

И при этом постоянно приходилось бороться чуть ли не за каждый сантиметр жизненного пространства для книг. Проекты строительства нового здания для научной библиотеки появились ещё до войны, но они всё время срывались. Особенно обострилась проблема площадей со сносом основного книгохранилища. Мы его называли «колбасой» – это был пристрой к Белому дому по улице Карла Маркса. Именно там школьницей я проводила время за чтением детского журнала «Задушевное слово». На этом месте понадобилось поставить памятник Борцам революции.

Каких трудов стоило найти место для книг! Я ездила по бомбоубежищам, которые мне предлагали. Спрашивала: «Почему здесь так холодно? Книги не переносят низких температур». А мне говорили: «Так ведь для людей строили, они надышат». В результате я выбила под свои сокровища два ангара, добилась строительства здания в Юбилейном на 500 тысяч книг. До самого верха тогда были забиты томами колокольни Преображенской церкви. С трудом удалось отстоять хранилище старинных книг в Харлампиевской церкви: горисполком хотел открыть там ресторан. Помимо библиотек, расположенных в корпусах университета, было ещё 13 мест, где хранились книги, 200 сотрудников Белого дома трудились по разным адресам. И никаких компьютеров тогда не было. В общей сложности мы с мамой отдали Белому дому 60 лет – по три десятка каждая.

– Сегодня нет такого интереса к книге.

– Напрасно вы так думаете. С 1987 года, после моего ухода с поста директора, фонд библиотеки сократился почти на полмиллиона книг. Жаль, что такое допустили. Но количество читателей даже возросло. В библиотеку пришёл Интернет – мы и мечтать не могли о таких возможностях.

– Городу вы передали библиотеку, сохранённые и приумноженные фонды. А своим детям?

– Какие-то черты им передались по наследству, я думаю. Например, мой дед Василий Павлович Доманжо был страстным охотником, очень любил сибирскую природу. И эти качества получил в наследство мой сын Андрей Либе. Как и дар рассказчика. В прошлом году он выпустил первую детективную повесть «Вернуть за вознаграждение», персонажи и ситуации которой взяты им в том числе и из собственной жизни: Андрей больше 10 лет работал в уголовном розыске Иркутска. Сейчас он пишет вторую книгу, продолжение приключений тех же героев. Его сын, тоже Андрей, работает в МЧС – и он такой же, как отец и прапрадед, любитель путешествий, походов, экстремальных видов спорта.

Моя дочка Марина по специальности биофизик. Она живёт в Германии, работает в Рурском университете. Ей передались, по-моему, способности прадеда к языкам. Во всяком случае английским и немецким она владеет свободно. Мне кажется, она переняла от прадеда, бабушки, в какой-то степени и от меня, отношение к людям, к семье. В нашей маленькой квартире раньше всегда жило много родственников и мы друг другу помогали.

Как-то профком университета обследовал жилищные условия, потом при распределении жилья говорили: больше всех нуждаются в квартире Либе, у них там столько народу, даже в кладовке спят. А знаете, как меня мама напутствовала, когда я выходила замуж за Леонида, на плечах которого после смерти родителей лежала забота о двух младших сестрёнках – школьницах и брате? «Не бойся – вырастишь», – сказала мне мама. И действительно – всех вырастили, выучили, поставили на ноги.

Потом дочке нашей надо было помогать – Марина осталась одна с ребёнком. Пока она замуж не вышла, пока училась в аспирантуре в Москве, я растила внука Антошку и работала при этом на двух работах. Антон сейчас в Германии, работает в фирме «Мицубиси». А Марина мне помогает, регулярно получаю от неё переводы.

– Через два дня у вас юбилей. О чём-нибудь жалеете сегодня?

– Не довелось мне испытать настоящей, большой любви. Такой, которая бы всю меня захватила. Хотя была одна встреча: я ехала в автобусе с мужем и увидела парня, который смотрел на меня... До сих пор помню эти глаза. Душа моя так и рванулась ему навстречу. Но тут подошла наша остановка – вот и всё приключение. А муж от меня позднее ушёл – встретил другую женщину. Но отношения у нас остались хорошие.

Семья сегодня – главное, чем я живу. У меня уже и правнучка есть – Софья Андреевна, дочка Андрея Андреевича. Да и двое других внуков – Антон и Аня – тоже уже женаты, так что род Доманжо – Знаменских – Либе будет продолжаться.

Все новости