Баклановские страсти

С названием этой деревни разобраться легко: Бакланово – от баклана, птицы, живущей рыбой. Потому её и называют "морская ворона".
Рыбы в озёрах Поречского уезда водилось достаточно, так что бакланы чувствовали себя здесь вольготно. Правда, в "Толковом словаре" Даля есть ещё несколько значений этого слова. Например, так раньше называли деревянные чурки (или баклуши). Не совсем лестно звучало это слово в отношении определённого человека, поскольку указывало на его вздорность, праздность, болтливость. Но мы всё же остановимся на первом значении, тем более что расположена деревня в красивейшем месте Смоленского Поозерья – на берегу Баклановского озера (вот где раздолье для всех любителей рыбы!), в 28 километрах от нынешнего районного центра Демидова, бывшего Поречья.
Подобно многим населённым местам этого края, появилась деревня в семнадцатом веке, когда здешние земли раздавались пришедшим на Смоленщину польско-литовским завоевателям, которые оседали на них вместе с привезёнными семьями, начинали строить дома, позднее - церкви, вести хозяйство. После возвращения этих территорий в состав Московского государства местная шляхта, дав присягу русскому царю, оставила за собой не только земли и имущество, но и значительные привилегии. Так, в Поречском стане, позднее - уезде, появились фамилии Огонь-Догановских, Повало-Швейковских, Энгельгардтов, Шупинских, Милитинских и что удивительно – Потёмкиных (согласитесь, никак имя светлейшего Григория Александровича не ассоциируется с таким понятием, как шляхта). Тем не менее это факт.
Вспомнили же мы о Потёмкиных потому, что история Бакланова как раз связана с представителями этой фамилии. Но обо всём по порядку.
Первым известным владельцем деревни архивные источники называют Б.К. Огонь-Догановского. Этой семье принадлежали значительные земли в Поречском уезде, которые так и именовали - Догановщина. В число их владений входил и нынешний посёлок Пржевальское, в то время – Слобода. Огонь-Догановские несли военную службу, наведывались в свои усадьбы, высматривая у соседей подходящую партию для брака, потом выходили в отставку, занимались хозяйством, старались увековечить о себе память, возводя церкви. В общем, обычная жизнь не богатых, но и не стеснённых в средствах помещиков. Правда, случился в этой фамилии человек, который сделал её сомнительно знаменитой. Смоленский помещик Василий Семёнович Огонь-Догановский – известный карточный игрок, даже, можно сказать, шулер. Именно он, выиграв у А.С. Пушкина почти 25 тысяч рублей, поставил поэта в более чем затруднительное финансовое положение. За Огонь-Догановским как за профессиональным игроком велась слежка, в полицейском списке азартных картёжников он значился под номером "три", а "Александр Пушкин – известный в Москве банкомёт" - только под номером "тридцать шесть" (всего в списке фигурировали 93 неблагонадёжных лица). Кстати, В.С. Огонь Догановский был женат на Екатерине Николаевне, дочери предводителя смоленского дворянства Николая Богдановича Потёмкина, усадьба которого находилась тоже в Поречском уезде, в селе Высочерть (ныне Тверская область).
Сейчас трудно установить, когда и каким образом баклановские владения Огонь-Догановских попали к Марии Александровне Шупинской (в девичестве Потёмкиной, а по первому мужу – Энгельгардт). Известно, что Бакланово ей принадлежало до 1846 года. О хозяйке имения хочется рассказать подробнее. Хотя бы потому, что скандал, в центре которого оказалась эта женщина, стал предметом разбирательства самого императора Александра I. А было так.
В начале 1812 года уездный поречский судья Александр Потёмкин выдал пятнадцатилетнюю дочь Машу замуж за соседа по имению Андрея Васильевича Энгельгардта, своего дальнего родственника, внучатого племянника Г.А. Потёмкина. Мало того, что муж был старше Марии Потёмкиной на двенадцать лет (хотя в то время такой возрастной разрыв – дело обычное), имел он значительный физический дефект: во время военных действий потерял ногу. Ко всему прочему славился своим вспыльчивым характером, настолько безудержным, что позднее его даже освидетельствовали на предмет вменяемости. Теперь трудно судить, в чём причина, скажем так, не всегда адекватного поведения этого человека. Возможно, сказались детские комплексы. Его отец – Василий Энгельгардт, племянник князя Потёмкина-Таврического, - в одном из заграничных походов влюбился в послушницу католического монастыря Марию Забелла, выкрал красавицу и нажил с нею пятерых внебрачных детей, в том числе и нашего героя. И хотя "воспитанники" В.В. Энгельгардта получили прекрасное образование, всё же, будучи незаконнорождёнными, не могли не чувствовать свою второсортность. Но как только в 1801 году специальным указом Александра I дети Энгельгардта получили право называть себя законными наследниками этого вельможи, Андрей Васильевич поступил на военную службу и свой дворянский долг выполнил с честью. Он был участником всех известных сражений, которые велись в то время на территории Западной Европы и России. В ходе Прусской кампании 1807 года был тяжело ранен в ногу. Началась гангрена, ногу пришлось ампутировать, что послужило поводом для такой его дневниковой записи: "Мне сиё первое вступление на Марсово поприще за лишнюю мою быстроту отняло способ служить против других выскочкою, ибо лишило меня ноги, которая никогда у меня не вырастет". Не унывал Андрей Васильевич. Потому, будучи первостатейным инвалидом, службу не оставил и воевал против турок, а в 1812 году защищал Смоленск, участвовал в Бородинском сражении, в боях под Тарутиным, Малоярославцем, заграничных походах. Например, в 1814 году служил при летучем корпусе графа Платова и вместе с его казаками брал Париж. За свои подвиги имел многочисленные награды.
Вот такой муж достался Марии Потёмкиной. Но слабый пол не всегда способен по достоинству оценить военную доблесть и отчаянную храбрость мужчин. Что-то не складывалось в семейной жизни этой пары. А тут на пути молодой женщины случился отставной майор Повало-Швейковский, которого она и предпочла своему мужу-полковнику. Правда, всю вину благородный Андрей Васильевич взвалил на соперника, считая, что именно он "преклонил к нарушению супружеской верности". По обычаям того времени Энгельгардт вызвал коварного майора и его пособника Петра Длотовского на дуэль. Но сатисфакции не дождался, так как любовник и его товарищ вместо честного поединка выбрали для себя другое наказание – розги. Что интересно, Мария Александровна, из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор, выступает как жертва "посрамления", "жена-друг", "спасительница жизни". И это при том, что факт её измены установлен, о чём свидетельствует любопытнейший документ - протокол общего собрания Государственного совета от 22 сентября 1819 года, с которым был ознакомлен и сам император. В нём содержится такая запись: "1. Суждение о майоре Повалошвыйковском за смертью его оставить. 2. Капитана Петра Длотовского, на которого Энгельгардт показывал, что он содействовал в разврате жены его, принуждал её отравить его ядом, в чём однакож он не признался, кроме покровительства законопротивной связи жены Энгельгардта с Повалошвыйковским, лиша чинов, написать в солдаты впредь до выслуги, с оставлением при нём дворянского достоинства. 3. Двух братьев Длотовского: майора Егора и 14-го класса Михайлу Длотовских - за самоуправство в наказывании брата розгами подвергнуть денежному взысканию. 4. Полковника Энгельгардта за вызов Повалошвыйковского на дуэль, в намерении заколоть шпагой Длотовского, в битии прапорщицы Обераль и в самоуправии наказанием Повалошвыйковского и Длотовского предать военному суду". Пострадал и судья Потёмкин, который не донёс на дочь за то, что та собиралась отравить мужа ядом: его оштрафовали на 200 рублей. Легче всех отделалась виновница всей кутерьмы: её, как нарушившую супружескую верность, приговорили… к церковному покаянию. Такие истории случались двести лет назад, так наказывали всех преступивших закон даже в таком несомненно благородном деле, как защита чести и достоинства.
После смерти в 1834 году А.В. Энгельгардта его жена вскоре выходит замуж за полковника Павла Александровича Шупинского. От первого брака у неё оставалось четверо сыновей (две дочери умерли в младенчестве). Один из них – штаб-ротмистр Александр Андреевич Энгельгардт - стал хозяином Бакланова. Свои владения он не приумножил, более того, в смоленском архиве хранится документ за 1863 год "Объявление о продаже недвижимого имения за долги". Однако Бакланово было продано некоему дворянину А.Н. Милитинскому только в 1887 году, после смерти А.А. Энгельгардта. Кстати, дочь Александра Андреевича Екатерина стала женой обер-прокурора Святейшего синода К.П. Победоносцева.
Что же касается усадьбы Бакланово, от старой жизни здесь мало что сохранилось. Местные жители показывают полузавалившееся здание бывшей почты, руины колокольни при церкви, построенной ещё в 1816 году. Храм был закрыт в тридцатые годы прошлого столетия, а все ценные предметы, как тогда водилось, "пущены на пользу коллективизации страны". В годы войны и само здание уничтожено во время артиллерийского обстрела. А ещё есть в Бакланове дом, который местные жители именуют панским. В нём сейчас размещается школа. То, что это старая постройка, ни у кого не вызывает сомнений. А вот являлся ли он бывшей господской резиденцией - сказать трудно. Но уже то, что скромное одноэтажное здание пережило революционные пожары, военные обстрелы, человеческое безразличие, - факт примечательный. Окружают этот дом не менее старые деревья, которые, призвав воображение, можно сложить в парк. Однако всё это скромно, очень скромно на фоне живописного Баклановского озера. И что такое даже самые неистовые человеческие страсти по сравнению со спокойным величием природы?!.

Все новости