И стали Тарковские казаками кубанскими

ПРЕДИСЛОВИЕ

Лет 7-8 назад, собирая в дагестанском архиве материал для своей новой книги «Шаухалы Тарковские», я натолкнулся на «Прошение» и другие документы, написанные в 1887-1904 гг. обер-офицером (прапорщик) Константином Дмитриевым Бек-Мурзаевым (он же Мурзаев) из станицы Ярославской Майкопского отдела Кубанской области. В своем прошении на имя царя от 7.11.1904 г. он указывал, что «в настоящее время на старости лет, будучи обремененным многочисленной семьей (жена и 5 человек детей) и происходя из рода дагестанских князей Шамхалов Тарковских, я родовых прав и имений лишился, так как принял православие, и отец мой за принятие православия лишил меня наследства…». А в более раннем документе (1887 г.), направленном им в адрес Темир-Хан-Шуринского окружного суда, он сообщал, что является «сыном штабс-капитана Бахти-Герея бека, происходившего из дома Шамхальского» (см. ниже), владетеля сел. Султан-Янгиюрт. Из архивных документов нам удалось установить и то, что обер-офицер (прапорщик) Константин Дмитриев Бек-Мурзаев приказом по кубанскому казачьему войску от 12.04.1880 г. за № 86 был зачислен с семейством в войсковое сословие Кубанского казачьего войска с водворением в ст. Ярославской Майкопского отдела Кубанской области», а также и то, что в 1870 г. во время его службы в Собственном Е. И. В. конвое в Санкт-Петербурге он принял православие, крестным отцом его был командир этого элитного подразделения императорской армии генерал–лейтенант Дмитрий Иванович Скобелев. На службу он вступил приблизительно в 1847 г. и прослужил около 33 лет, был награжден знаком отличия военного ордена Святого Георгия 4 ст. и серебряной медалью за храбрость». Интересен и такой документ, отправленный К. Мурзаевым в адрес Темир-Хан-Шуринского окружного суда 21 октября 1887 г. В нем он пишет следующее: «…Будучи родным сыном штабс-капитана Бахти-Герея бека, происходившего из дома Шамхальского, я не имел до конца прошлого 1886 года никаких письменных данных на предъявление своих прав, т.к. по принятию мною православия родные сочли себя этим обесчещенными и прекратили со мною всякие сношения. И только посредством ходатайств и то с трудностями я получил все, что при надписи от 12-го декабря прошлого 1886 г. за №11142, - по получении его, я узнал, что единственный сын шамхала Шамсудина умер, не оставив после себя прямых наследников, а т.к. я есть ближайший наследник по родству и поэтому имеющий право на его наследство, - тем не менее, что все родовое имение, находившееся у отца моего Бахти-Герея бека, а именно земельный участок и поселение аула т.н. «Алагаз Гутан… (неразборчиво о численности десятин и о селе в 6-8 верстах от Гутана, но без имени села…» (далее) «отцом умершего Шамсудина Шамхала Абу-Муслима все это отнято из-за неприязни к отцу моему и передано племяннику своему Будаю-Беку Шамхалову противозаконно…». Дальнейшие поиски в архиве никаких новых данных по К. Мурзаеву не дали.

Совсем недавно на конференции по проблемам кавказских генеалогий во Владикавказе я познакомился с пресс-атташе Дворянского Собрания Кубани Еленой Максимовной Сухачевой и сказал ей, что на Кубани, по всей вероятности, еще живут родичи Тарковских из Дагестана, подарил ей с автографом свою книгу. Она моим сообщением была весьма заинтересована и вызвалась мне помочь. И буквально через два-три дня после моего возвращения с конференции последовал ее телефонный звонок: в госархиве по ее просьбе известным в Краснодаре архивистом – исследователем специалистом В.И. Шкуро найдены послужные списки Мурзаевых, как самого Константина, так и его сына, георгиевского кавалера, участника Первой мировой и Гражданской войн, полковника Александра. И вскоре я их по электронной почте заполучил. Моей радости и благодарности не было предела. Считаю своим приятным долгом выразить им обоим свою искреннюю благодарность и признательность.

ПОСЛУЖНЫЕ СПИСКИ: отцы и дети

ТАРКОВСКИЙ Бахти-Герей Бекмурза оглы. Штабс-капитан шаухальской милиции. Из джанков Шаухальского дома (1865), жительство имел в сел. Султан-Янгиюрт. Был женат на односельке Хаджар Шанаваз кизы. Дети: сыновья от первой жены – Арслан-Бек (1841), Заал-Бек (1842) и сын от второй жены – Мурза (1852) и дочери – Нурджахан (1854), Зазай-Бике (1857), Нияр-Ханум (1859) и Уллу Шуанат (1865). Послужной список: вступил в службу в шаухальскую милицию в 1830 г. юнкером, произведен в подпрапорщики в 1842 г., поручики в 1844 г., штабс-капитаны в 1852 г. Награды: золотая медаль с надписью «За усердие» (1830).

МУРЗАЕВ (он же Бек-Мурзаев) Константин Дмитриев, прапорщик, субалтерн-офицер, прикомандированный к 1-му Урупскому конному полку Кубанского казачьего войска (12.09.1886 г.). Родился 15.05.1843 г. Воспитывался при доме родителей. «Из Беков Дагестана, Шамхальского рода Дагестанской области». В службу вступил в Шамхальскую милицию 10 июня 1852 года. 1.06.1856 г. зачислен всадником в Дагестанский конно-иррегулярный полк. Уволен в отставку по домашним обстоятельствам 16 октября 1863 года.

Из оной поступил в 3-й взвод Л.-Гв. Кавказского эскадрона Собственного Его Императорского Величества Конвоя оруженосцем 1865 года мая 6. Прибыл и зачислен 14 сентября 1865 года. Произведен в юнкера 7 июня 1866 года. За выслугу лет произведен в прапорщики милиции Высочайшим приказом с зачислением по милиции 21 августа 1869 года. Приказом по войску прикомандирован к 1-му Урупскому конному полку 18 октября 1871 года, куда прибыл 21 октября. Приказом по войску №86 зачислен с семейством в войсковое сословие Кубанского казачьего войска (ККВ), с водворением в станицу Ярославскую 12 августа 1880 года. Высочайше награжден единовременным денежным пособием в размере 120 руб. 31 июля 1882 г. Приказом по ККВ за №363 согласно просьбе откомандирован от полка с оставлением по милиции 1 декабря 1885 года. Награжден серебряной медалью с надписью «За храбрость» (25 марта 1856 года), таковую же медаль с надписью «За службу в Собственном Конвое Государя Императора Александра Николаевича» для ношения на шее на Аннинской ленте и крест «За службу на Кавказе», знаком отличия военного ордена Св. Георгия 4 ст. под №1106 – 13 мая 1861 года. Женат вторым браком на дочери подъесаула Труфанова, девице Ирине Михайловой. Имеет сыновей: Сергея, родившегося 9 сентября 1875 года, Константина, родившегося 26 декабря 1883 года, Александра, родившегося 13 мая 1888 года, Владимира, родившегося 2 марта 1895 г., и дочь Елену, родившуюся 26 февраля 1887 года. Все православные.

МУРЗАЕВ Александр Константинович, полковник, «из казаков Ярославской станицы, сын прапорщика Кубанской милиции» Константина Дмитриевича Мурзаева («из шамхалов Дагестанской области»). Родился 13 мая 1888 в ст. Ярославской ККВ. Окончил Ярославский кадетский корпус (1908), сотню Николаевского кавалерийского училища (1910).

Войсковой старшина 1-го Линейного генерала Вельяминова полка ККВ А. К. Мурзаев – в первом бою Великой войны в конной атаке на венгерских гусар был ранен, его 1-я сотня считалась лучшей в полку. За отличие 04.09.1915 г. у местечка Черок (в Галиции) во главе роты и спешенной сотни по личному почину бросился в шашки и штыки на деревню, занятую противником, обратил его в бегство, захватил действующий пулемёт и другие трофеи, награжден Георгиевским крестом (приказ ККВ от 24.12.1916 г. № 777); первопоходник и командир взвода в отряде Улагая, тяжело ранен при штурме Екатеринодара (впоследствии у него высохла рука), командир родного полка в Гражданскую, погиб в бою у с. Спицевка Ставропольской губернии 22 ноября 1918 г.

К изложенному присовокупим и то, что генерал П. Н. Врангель, вспоминая в своих мемуарах о гибели командира 1-го Линейного полка полковника А. К. Мурзаева 22 ноября 1918 г., отмечал: «Смерть полковника Мурзаева была тяжёлой потерей для корпуса. Это был способный, редкой доблести и огромного порыва начальник… Чуть выше среднего роста, крепко сложенный, смуглый, слегка скуластый – он был похож на горца. Говорили, что его отец – крещеный черкес».

…Вот, пожалуй, и все, что о них изложено сухим и точным языком военных штабистов и последующих мемуаристов. Но наше знакомство с отцом и сыном Мурзаевыми и особенно с полковником Александром Мурзаевым было бы неполным, если бы не живые свидетельства о нем, написанные его сослуживцем и современником Федором Ивановичем Елисеевым в его мемуарах «С Корниловским полком» (М., 2003), посвященных событиям 1917 - начала 1919 гг.

Полковник Александр Мурзаев

(В мемуарах современника и сослуживца Ф. И. Елисеева)

О судьбах тех, кто участвовал в Белом движении, у нас до начала 1990-х годов, по сути дела, никогда и ничего не рассказывали, не писали. Но эти люди были в истории, и каждый из них остается на ее страницах со своими деяниями, окрашенными драмой Гражданской войны, верностью долгу и мужеством на поле боя, трагедией эмиграции и «хождением по мукам» для тех, кто остался на Родине после поражения Белого движения... Не под красным знаменем и на другой стороне баррикады в огне Гражданской войны оказался и отпрыск шамхалов Тарковских, талантливый военачальник, георгиевский кавалер, полковник Александр Мурзаев.

[…] Весь день полки бесплодно «кисли» в степи под редким огнем красных с околиц станицы. Предоставленные самим себе, выслав разъезды, мы чего-то ждали. К ночи есаул Асеев, по собственной инициативе, отвел полк к резерву дивизии, к 1-му Линейному полку, стоявшему также в степи. Здесь я впервые встретился и познакомился с их признанно доблестным командиром, полковником Мурзаевым.

Чуть выше среднего роста, крепко сложенный, смуглый, слегка скуластый – он был похож на горца. Говорили, что его отец – крещеный черкес. В офицерском светло-сером пальто мирного времени, впереди спешенных сотен своего полка, совершенно один – высоко сидел он на двух, крестом сложенных, снопах или о чем-то думал, или страдал от старой раны, полученной им еще в Корниловском походе. Одна рука его держалась на широкой черной перевязи от самого локтя. Впечатление производил он внушительное.

Спешенные казаки держались порядка и тишины, словно боясь нарушить покой своего полкового вождя. Не командира полка, а именно – полкового вождя. По рождению, по службе в мирное время и в Великую войну 1914-1917 гг. – он старый линеец. В своем 1-м Линейном полку известен как умный, серьезный и доблестный офицер, которому казаки повиновались как признанному авторитету.

Геройский Бабиев был прав, но здесь он ошибся: полк входил в освобожденную свою кубанскую станицу, и это уже и был торжественный случай. [ … ]

[…] Под станицей Безскорбной

20 октября Корниловский и 1-й Екатеринодарский полки под командованием полковника Науменко, пройдя вброд Уруп, заняли высокие бугры широкой долины Урупа. 1-й Линейный и Черкесский полки под командованием полковника Мурзаева двинулись восточнее, на село Козьминское, находившееся между Коноково и Невинномысской. 1-й Запорожский и 1-й Уманский полки полковника Топоркова вели бой севернее Урупской. Штаб 1-й Конной дивизии и сам генерал Врангель находились в Безскорбной. Красные, пропустив на бугры бригаду Науменко, скоро перешли в наступление и сбили наш левый фланг екатеринодарцев, которые спустились обратно в долину Урупа. Положение Корниловского полка было достаточно твердое. Науменко все время находился при Корниловском полку. Писать донесение было некогда, и он спешно командировал меня к генералу Врангелю, чтобы доложить обстановку и если можно – прислать помощь. Врангеля я нашел на площади станицы, и взволнованным. Я тогда еще не знал, что бригада Мурзаева уже была отброшена красными до самой станицы. На мой доклад о помощи бригаде Науменко он указал на свой конвой и ответил: «Это весь мой резерв». Но то, что Корниловский полк еще твердо занимает свои позиции, – он просил меня передать Мурзаеву.

Скачу на восток станицы и из-за угла «натыкаюсь» на Черкесский полк, кучно стоявший в улице. Вдали вижу полковника Мурзаева. На крупном темно-гнедом коне, в светло-сером офицерском пальто мирного времени, совершенно один, даже без вестового, стоял он, пропуская мимо себя сотни своего 1-го Линейного полка во взводных колоннах.

Скачу к нему и передаю слова генерала Врангеля. Мурзаев мрачно посмотрел на меня и, коротко бросив: «Хорошо... подождите», ждет подхода последней сотни. И когда голова ее поравнялась с ним и казаки молча, сумрачно и, как мне показалось, стыдливо повернули к нему свои головы, – я услышал от него короткие бранные слова, бросаемые им в строй с горьким негодованием:

– Трусы!.. Мерзавцы!.. Двадцать верст наметом удирать?! Я вам покажу-у!

Я не понимаю – в чем дело. Вижу только, что признанный храбрец, доблестный командир полка лихих линейцев, командир, любимый казаками, человек интеллигентный – он очень грозен и грубо ругает свой молодецкий 1-й Линейный полк.

Он «не расстроен», а был очень грозен. Видно было, что такого человека не сломишь и ничем не испугаешь, и если он сейчас грозен, то, видимо, что-то случилось особенное и неприятное. Одна рука его была на широкой черной перевязке – старое тяжелое ранение в 1-м Кубанском походе. Это еще более импонировало: он законно мог «устроиться» в тылу, но Мурзаев – не таков...

Пропустив линейцев, он повернул лицо ко мне и спокойно поясняет:

– Подумайте только... Мы подошли к Козьминскому... шли переменным аллюром (5 минут шагом, 10 минут рысью). Я нисколько не сомневался, что село мы возьмем. Хотя – на кой черт оно нам нужно?! Стоит оно в стороне, только разброска сил!.. И вдруг на нас неожиданно налетает красная конница..., наши полки не выдерживают... Поворачивают назад и... стыдно сказать: мы 20 верст «бежали» почти широким наметом. Никакие команды и угрозы не помогли. Все кричат: «Стой!.. Стой!» – и все всё же скачут назад.

Скакал и я с ними... И что досадно, что красной конницы было столько же, сколько и нас! И я полки остановил только вот здесь, у станицы. Здесь я их собрал, и вот – церемониальным маршем – пропускал «через мат», – закончил он.

Я вполне понял гнев этого доблестного кубанского штаб-офицера. И невольно вспомнил маршала Нея, сподвижника Наполеона. По истории – храбрый маршал, чтобы возбудить храбрость своих подчиненных, – перед боем ругал, оскорблял их последними словами, что они “трусы, негодники и прочее”, и накалял их так, что они, брошенные в бой, творили чудеса.

Приближалась голова Черкесского конного полка. Они без слов пели лезгинку, словно ничего и не случилось особенного. “Так ли Мурзаев будет ругать-оскорблять черкесов, как своих линейцев?” – невольно подумал я. – И можно ли с черкесами так поступить?

Офицеры-черкесы скомандовали “Равнение направо!”. Всадники, перестав мурлыкать лезгинку, молча повернули головы в сторону своего бригадного командира.

– Спасибо за молодецкую службу! – громко, мощным своим баритоном встречает Мурзаев каждую сотню.

– Ряди старатььь...! – отвечают разбросанно они.

Мурзаев был психолог. […]

[…] Разбитый противник, переправившись через Кубань, бежал частью вдоль линии железной дороги прямо на Ставрополь, частью двинулся через ст. Убеженскую, вниз по течению Кубани, на Армавир, выходя таким образом в тыл частям 1-й пехотной дивизии генерала Казановича. Город Армавир прикрывался лишь слабыми силами. По требованию генерала Казановича я выделил бригаду полковника Топоркова (запорожцы и уманцы. – Ф. Е.) для преследования угрожающей Армавиру неприятельской колонны. Бригада полковника Мурзаева (линейцы и черкесы – Ф. Е.) продолжала действовать на левом фланге 1-й пехотной дивизии, наступавшей вдоль линии Владикавказской железной дороги, по направлению на станицу Невинномысскую. Сам я, с корниловцами и екатеринодарцами оставался в селе Успенском. Накануне части захватили значительное число пленных и большую военную добычу. Необходимо было все это разобрать и привести в известность” (Белое Дело, т. 5, стр. 85).

В село Успенское генерал Врангель прибыл к вечеру 22 октября. На улицах села боя не было. Как-то не было даже и “живой связи” между ближайшими участками наступающих войск. При нас бронепоезд 1-й пехотной дивизии прошел село Успенское, направляясь к станции Овечка. Туда же были двинуты 1-й Линейный и Черкесский полки под начальством полковника Мурзаева. Бригада полковника Топоркова действовала в направлении на станцию Коноково, т. е. левее бригады полковника Науменко. Мы тогда не знали, что Таманская красная армия, отступая на нашем фронте, прорвала фронт белых и заняла Ставрополь.
[…] В конном набеге на село Спицевка Ставропольской губернии 22 ноября 1918 г. погиб признанно доблестный командир 1-го Линейного полка ККВ полковник Мурзаев.

“Александр Мурзаев, окончив Николаевское кавалерийское училище в 1910 г., вышел хорунжим в 1-й Линейный генерала Вельяминова полк нашего войска, стоявший тогда в городе Каменец-Подольске. Был он там младшим офицером 3-й сотни у своего дядюшки есаула A.M. Труфанова и потом несменяемым начальником полковой учебной команды.

Мурзаев был офицером в высшей степени толковым и находчивым. Помню, как однажды, после конного ученья учебной команды он поскакал наметом с ней к казармам и скомандовал:

– К пешему строю ГОТОВСЬ! К пешему строю... СЛЕЗА-АЙ!

Казаки лихо спешились, выстроились перед своими коноводами и “замерли”. Казалось, что все было исполнено образцово, но он что-то там заметил и своим густым, сильным голосом произнес: “гибнет казачество”... и при этом густо выругался.

Эти его слова отозвались во мне каким-то эхом, и показалось мне, что его слова были пророческими.

С Мурзаевым я был на гимнастическо-фехтовальных курсах в Киеве, где он был одним из инструкторов по легкой атлетике. На войну он выступил младшим офицером 3-й сотни и в первом же бою, в конной атаке на два эскадрона венгерских «Гонвад гусар» был ранен из револьвера в правую ногу ниже колена. Ранение, казалось, было легкое, но он провалялся в госпитале почти восемь месяцев и все же как-то волочил правую ступню.

Вернулся в полк сотник Мурзаев весной 1915 г. и принял 1-ю сотню, в которой я был младшим офицером. Был он для меня не только командиром, но и хорошим другом. В боях он был в высшей степени храбрым, но “с головой”.

При отступлении (весна 1915 г.) перед фалангой немецкого генерала Макензена мы часто попадали в очень опасные и сложные боевые положения, но благодаря находчивости Мурзаева всегда удачно выходили из неприятного состояния. 1-я сотня Мурзаева была самой блестящей. Среди казаков Мурзаев пользовался большой популярностью, но он всегда относился к казакам критически и при всяком случае давал определенные нравоучения.

В Первом Кубанском походе он был в отряде доблестного войскового старшины Улагая, в котором была большая часть офицеров 1-го Линейного полка. При штурме фермы под Екатеринодаром, где потом был убит генерал Корнилов, был он моим командиром взвода и был опять, казалось, легко ранен в правую руку ниже плеча. Рана быстро заросла, но он все время чувствовал большие боли, и впоследствии у него высохла рука.

В Гражданскую войну однажды я встретил Мурзаева в Екатеринодаре, в кутеже. Подъесаул М. Асеев, тоже офицер нашего полка, рассказывал мне, что перед смертью Мурзаев выразился так: “здыхаю...” и при этом, как часто бывало с ним, грубо выругался по-солдатски.

Натура у него была, безусловно, очень сильная. Мир праху его”.
К. Непокупной. [ … ]

…И именно в день гибели в бою полковника А. Мурзаева в штабе полка был получен приказ о присвоении ему звания генерал-майора, но ему, увы, не суждено было об этом узнать.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Наши архивные разыскания по Мурзаевым еще далеки от своего завершения. Нам не удалось еще проследить дальнейшие судьбы других членов этой семьи, установить, кто является их потомками в России сегодня, есть ли они. Отметим только, что известен и Дмитрий Мурзаев - генерал-майор (27.07.1920).

В архивных документах и мемуарах фигурирует и полковник Константин Константинович Мурзаев, на его груди также висел золотой Георгиевский крест 2-й степени. В 1918 г. он командир Корниловского конного полка, в конце 1918 – начале 1919-го – командир бригады 1-й Конной дивизии г. (линейцы и черкесы), участвовавшей в тяжелых боях за взятие Ессентуков, Железноводска, Владикавказа, Ставрополя. Не исключено, что он - старший сын Константина Мурзаева (см. его посл. список). Он тоже погиб в одном из боев Гражданской войны на Северном Кавказе.

Как бы то ни было, еще раз повторимся, они были в нашей истории, и каждый из них остался на ее страницах со своими деяниями, окрашенными драмой Гражданской войны, верностью долгу и мужеством на поле боя. Всечеловеческая трагедия Гражданской войны в том и заключается, что она по сути является человеческим жертвоприношением, когда брат идет на брата, братья и родственники оказываются по разные стороны баррикад. Так и произошло у нас в стране в 1917-1920-е годы. Братья Мурзаевы и им подобные, уцелев в огне кровавой мировой войны, пали в братоубийственном противостоянии. В этой же войне погиб и их дядя по матери георгиевский кавалер, блестящий казачий офицер и историк, полковник Андрей Михайлович Труфанов.

И сколько же боевых офицеров (и белых, и красных) – славных сыновей Родины – уничтожил в своем ненасытном чреве всепожирающий молох Гражданской войны. 

Вечная им всем память!

 

Автор: Камиль Алиев

Все новости