Листая старые страницы

«Тов. Султанов, вы, наконец, меня скоро отправите на фронт или нет? Я больше ждать не могу, самому Сталину напишу и все-таки уеду... С комсомольским приветом... Людмила». Это цитата из заявления (видимо, не первого) Людмилы Ивановой, написанного на имя военного комиссара рабочего поселка Чибью и датированного 28 мая 1942 года. В годы войны подобных просьб и даже требований в военкомат поступило тысячи. Предлагаем нашим читателям окунуться в атмосферу того труднейшего времени. А помогут нам в этом ухтинские краеведы.
В 2005 году ухтинский школьник Игорь Огибин с помощью руководителя археологического клуба «Ермак» Татьяны Федотовой представил на Всероссийскую конференцию «Отечество-2005» свою работу «Чтобы помнили...» Проделав гигантскую работу, молодой человек и его наставница изучили целую кипу архивных документов, провели их скрупулезный анализ, свели в единое целое, и в результате получился фундаментальный труд о людях, ушедших на фронты Великой Отечественной войны добровольцами. Огромный объем информации авторам удалось добыть при помощи Ухтинского горвоенкомата.
Ухта воюющая
В монографии А.Н. Кустышева «Европейский Север России в репрессивной политике XX века» (Ухта, УГТУ, 2003 г.) приводится весьма любопытная статистика. К 1943 году в Ухте проживало 16 000 человек из числа вольнонаемных и членов их семей. А заключенных, отбывавших наказание (часто незаслуженное) в системе Ухтижемлага (позднее Ухтпечлага), насчитывалось 22 827 человек. По данным Книги памяти Коми, за годы войны Ухтинским райвоенкоматом в ряды Красной Армии было призвано 13 000 человек. Цифра на первый взгляд кажется невероятной – это 57% всего населения! Однако, если знать историю возникновения «жемчужины Севера», все становится на свои места. 10 000 ухтинских рекрутов – это не жители города, а заключенные, которые, впрочем, тут же освобождались либо, в крайнем случае, получали отсрочку исполнения наказания. Однако далеко не все з/к имели право, как тогда говорили, «заслужить прощение своей кровью». В списках призывников военных лет удалось обнаружить фамилии только двух человек, осужденных по печально известной «политической» 58 статье. То есть подавляющее большинство новобранцев из-за колючей проволоки составляли люди, отбывающие наказание за бытовые и мелкие уголовные преступления. Всего в боях за Родину погибло более 8 000 человек, уходивших на войну из Ухты. За давностью лет подробности фронтовой биографии и дальнейшей судьбы очень многих выяснить невероятно сложно. И все же можно проникнуться духом той трагической и героической эпохи, прочитав даже те скупые документы, которые удалось разд о быть.
В бой идут...
...герои труда
В 1942 году имя бурового мастера ярегской нефтешахты № 1 Иосифа Буткевича гремело на весь поселок Чибью. Последователь знаменитого шахтера Алексея Стаханова организовал на Яреге комсомольско-молодежную бригаду, выполняющую план по добыче нефти на 940%! В том же году стахановец подал заявление с просьбой зачислить его в ряды Красной Армии. К счастью, оно сохранилось: «Разрешите мне побыстрее идти на фронт, чтобы заменить своих братьев, и, взяв в руки винтовку, истреблять всех до единого немецко-фашистских оккупантов до полного их разгрома. Для этого я не пожалею ни сил своих, ни крови своей, а если потребуется, и жизни своей». На порядком истрепанном временем листе можно различить резолюцию: «Просьба удовлетворить. 9/VII 42 г». Редкий случай – кое-что о дальнейшей судьбе Буткевича известно. Несмотря на то, что он был ценным рабочим кадром, его все-таки призвали в действующую армию. Иосиф героически воевал на Калининском, Брянском, Центральном и 1-м Белорусском фронтах и остался жив. Был демобилизован только в 1948 году, работал в Министерстве геологии.
...сотрудники лагерей
Немало подобных заявлений поступало от сотрудников системы исполнения наказаний – вольнонаемных сотрудников лагерей. До нас дошли весьма любопытные образчики этих документов. Вот отрывок из заявления 56-летнего старшего инспектора отдела кадров Ухтижемлага НКВД Моисея Калужского, в свое время занимавшего пост консула СССР в Турции и Иране: «Прошу принять меня на воинский учет и призвать в РККА (Рабочекрестьянская Красная Армия – прим. ред.) ... Репрессированных в семье нет. Знаю языки: немецкий, французский, болгарский. Сейч а с вполне здоров... Во время работы в НКВД было присвоено звание старшего лейтенанта милиции...» Известно, что Моисей Григорьевич в 1941 году участвовал в народном ополчении при обороне Москвы, потом был эвакуирован в Чибью. Из-за возраста его так и не призвали в армию. А вот его племянник, ученик ухтинской школы № 1 Марк Калужский ушел на фронт и погиб в Белоруссии в 1944 году. Зато целыми группами по 15-20 человек отправляли на войну стрелков военизированной лагерной охраны (ВОХР), зачастую ради заработка и казенного обмундирования там служили уроженцы коми деревень. «...Я служил в РККА на Дальнем Востоке в пограничных войсках, в отряде имени Кагановича. Так как сейчас требуются специалисты, прошу зачислить меня в РККА» – так написал стрелок ВОХРа Иван Бугнев.
...женщины
Авторы вышеупомянутой краеведческой работы изучили и 42 заявления, написанные в 1942 и 1944 годах представительницами прекрасного пола. Это работницы железной дороги, врачи, медсестры, учителя, парикмахеры... Вот, например, письмо учительницы Кедвинской школы, члена партии Антонины Жеребцовой, адресованное не куда-нибудь, а прямо в Центральный Комитет Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) – ЦК ВКП (б): «Прошу послать меня на фронт. Я желаю быть участницей боев нашей доблестной Красной Армии с озверелыми фашистами. Обязуюсь мстить за страдания, причиненные советским гражданам фашистскими ордами, не жалея силы, а если понадобится, то и жизни. 22/VI – 42 г.». Характерно, что это послание написано без единой грамматической ошибки, чего не скажешь о большинстве других подобных документов.
...нацменьшинства
Нашим краеведам попались на глаза и несколько заявлений иного рода. В годы войны многие советские граждане были мобилизованы в так называемые «трудовые армии» для выполнения принудительной трудовой повинности. В Ухте тоже находились трудармейцы, в частности, корейцы и греки. Большинство из них чувствовали себя на Севере очень неуютно. Вот что в 1944 году написали греки, которых привезли в наш город прямо из действующей армии (офография сохранена): «Военному комиссару от бывших саперов, участвовавших на фронте отечественной войне. Греков, прож и в а ю щ и х в настоящий м о м е н т н а Водном промысле... Мы находились на фронте...честно защищали нашу священную родину от немецко-фашистских захватчиков, отдавали жизни для блага своетского народа. Мы хотим знать, за что и почему мы попали в Ухтижемлаг так далеко от фронта. Мы к этому климату народ непривычный...» Под письмом стоит 17 подписей. Из обращения Андрея Пака к Главнокомандующему: «Дорогой тов. Сталин, убедительно прошу разъяснить мне следующий вопрос. Я знаю, что на основании постановлений Совнаркома всех студентов освобождают от трудмобилизации. Но несмотря на это, я, студент Ташкентского юридического института, 27XI – 43г. был призван по приказу Сталинского райвоенкомата гор. Ташкента и попал под трудмобилизацию в Коми АССР на р.Ухта...» (орфография сохранена). Ответил ли «вождь народов» на это обращение, неизвестно.
...заключенные
Просьбы заключенных о добровольном поступлении на армейскую службу обычно сопровождались их автобиографиями и характеристиками, написанными лагерным начальством. Вот типичный образчик заявления заключенного, документ написан рукой Бориса Ярового, осужденного на семь лет лагерей по уголовной статье, и адресован ухтинскому военкому. «В настоящем прошу Вашего разрешения об освобождении меня из-под стражи и зачислить в действующую Красную армию на защиту нашей любимой родины... Буду честно и добросовестно выполнять все боевые задания для того, чтобы победить врага и отомстить врагу за своего брата... Имею специальность – шофер-танкист... Прошу направить по специальности танкистом громить врага до победы... 9/VII – 42 г.» (орфография сохранена).

Все новости