Барышни и мадонны

Масштабной ретроспективой Третьяковская галерея отмечает 250-летие Владимира Боровиковского - некогда модного портретиста, религиозного мистика и скромнейшего человека. На выставке "...Красоту ее Боровиковский спас" удалось собрать вместе две сотни экспонатов из многих музеев.

Чью красоту спас Боровиковский, догадаться нетрудно: портрет Марии Лопухиной уже два столетия считается в России хрестоматийным, нынче его даже на конфетных коробках печатают.

Карьеру Владимира Боровиковского можно счесть удивительным подарком судьбы, почти чудом. До тридцати лет он жил-поживал себе в родном Миргороде, о котором в ту догоголевскую эпоху мало кто слышал. Отслужив в полку, молодой поручик в отставке занялся тем же делом, что и его отец, - писал иконы для местных храмов. Более чем вероятно, что этим ремеслом он бы и кормился в провинции до конца дней, когда бы не визит императрицы Екатерины Алексеевны в недавно покоренную Таврию. Малороссийские чиновники, не желая ударить в грязь лицом, решили по максимуму украсить временную резиденцию. Лично Василий Капнист, предводитель киевского дворянства, привлек к декорированию интерьеров Боровиковского. Авральный заказ сыграл в судьбе художника невероятную роль: императрице понравились росписи, и она повелела автору отправиться в Петербург.

Он поселился в доме Николая Львова - царедворца, архитектора, поэта, музыканта и держателя дискуссионного клуба. Правда, высокое покровительство сказалось на карьере не сразу. Новым импульсом стала встреча с приглашенным в Петербург венским живописцем Иоганном Лампи. Ассистируя заезжей звезде, иконописец обрел навыки светского портретирования. И оказался до того смышлен и талантлив, что уже через пару лет выдвинулся на первые роли. Уезжая обратно в Вену, Лампи оставил ученику мастерскую на Большой Миллионной улице - вместе с некоторыми своими холстами, которые через много лет, после смерти Боровиковского, по недоразумению приписали кисти последнего. Разбираются до сих пор. Но вроде бы на нынешней выставке все атрибутировано в лучшем виде.

Как ни удивительно, большой монографической экспозиции этого автора прежде не устраивали ни разу. Да и в этот раз не обошлось без сбоя: вообще-то юбилей художника отмечался в прошлом году, однако к дате с выставкой не успели. Зато в итоге сделали ее монументально, с привлечением ряда отечественных музеев - и даже из коллекции Лувра привезли двойной портрет княжон Куракиных. Вещь не главная, а все-таки приятно, что и за границей нашего художника ценят.

Портретный жанр в этой ретроспекции преобладает. Кроме пресловутой "спасенной" Лопухиной найдутся и другие перлы. Особенно занимательно полотно "Екатерина II на прогулке в Царскосельском парке". Без регалий и царственных облачений, она тут вовсе не "Минерва" и не "Фелиция", а просто пенсионерка с богатым и не всегда позитивным жизненным опытом. Получилось слишком человечно для образа монархини. Может, Екатерина в душе и оценила постановку вопроса, но покупать картину не стала.

При сыне ее Павле Петровиче художник вошел в зенит своей славы, портреты его кисти шли нарасхват. Удачными можно назвать не все из них: законы конвейера брали свое. Но великосветским халтурщиком он конечно же не был. До конца дней оставался человеком скромным, мятущимся и при этом глубоко верующим. Более того, в конце жизни почти забросил портретирование дворянских семейств и, побывав в масонах и духовидческих сектантах, снова отдался традиционным религиозным сюжетам - как в молодости. Эта сторона его творчества в советское время держалась под семью замками, теперь же частично обнародована. А в начале следующего года Русский музей даже планирует специальную выставку Боровиковского как живописца христианской тематики. Трудно сказать, перешибут ли трактовки Благовещения и Рождества уже привычную для публики славу светского портретиста. Похоже, что нет: слишком экзальтированно подходил он к евангельским сюжетам. Но слова, когда-то выкинутые из песни, теперь снова в нее вставлены. Подпевать не обязательно.

Все новости