"Лошадиная фамилия"

Визапур появился в России в екатерининские времена, в конце ХVIII века. Мальчиком в составе посольства под опекой не то отца, не то дяди он приехал в Петербург как раз в то время, когда в окружении императрицы витали мысли об установлении более тесных связей с Индией. Воспитанный на русский лад выходец из Индии мог оказаться полезным в качестве сотрудника местной администрации (ставленника!) в случае удачного похода русских к Индийскому океану.

Однако, прежде чем оказаться на берегах Невы, потомок индийского раджи из города Биджапур, что и поныне находится в средней части Индостана, после разорения родового гнезда в ходе войн успел побывать в Париже. Здесь юного отрока крестили в римско-католической вере и дали имя Александр. Получил он и фамилию "Порюс" (от имени индийского царя Пора - участника сражения в IV веке с Александром Македонским на реке Гидасп), что указывало одновременно и на царское происхождение отпрыска, и на модное тогда тяготение в Европе к значительным именам для выходцев из Азии и Африки.

В России отрок из Индии получил, как водится, отчество Иванович и присоединил к своей фамилии приставку Визапурский по месту рождения. В просторечии его звали просто: Визапур. С этой фамилией индиец и вошел в анналы русской истории и литературы. Добавим также, что по вступлении во взрослую жизнь к нему принято было обращаться с упоминанием титула (у нас сын индийского раджи превратился в князя), который А. И. Порюс-Визапурский пытался закрепить за собой официально - увы, безуспешно. Возведения в княжеское достоинство нового российского дворянского рода удалось добиться близким князя уже после его смерти. Причем способствовала этому случайность. При отставке он - возможно, по недосмотру канцеляристов, готовивших документы, - назван был князем в именном указе. Это дало вдове Визапура и его старшему сыну дополнительное основание ходатайствовать о закреплении за потомством покойного княжеского титула, что и было сделано в царствование императора Николая Павловича...

Но вернемся, однако, в более ранние годы. В Петербурге индийский мальчик был определен в элитный Императорский сухопутный Шляхетский (впоследствии - Первый) кадетский корпус. Это учебное заведение обеспечивало своим питомцам не только профессиональные военные знания, но и широкое гуманитарное образование, литературные и театральные увлечения.

Любовь к театру воспитала в юном кадете настоящего театрала. В силу ли природных свойств натуры, по воспитанию ли - его отличала склонность к театральным жестам и поступкам и в обыденной жизни. В итоге экспрессивный южанин занял достойное место в ряду отечественных чудаков и оригиналов.

Считается, что именно к нему относится случай, имевший место в первые годы царствования императора Павла. Будто бы в ответ на насаждение в русской армии прусских порядков, которым Визапур не хотел подчиняться, он явился однажды на плац хотя и одетым по форме, согласно новому уставу, но, однако же, чрезвычайно ее утрировав. Он надел на голову громадный напудренный парик, покрыв его внушительных размеров треуголкой; напомадил усы черною краскою и закрутил их вверх на прусский манер; узкий мундир обтягивал его фигуру, а живот в довершение всего оказался затянутым широким поясом, на котором висела длинная шпага. А теперь представим себе в таком наряде тщедушного, на тоненьких ножках вояку... Карикатура - и только!

Государь был разгневан такой шуткой. Проказник был незамедлительно отправлен сначала в крепость, а затем предан военному суду. Не миновать бы Визапуру Сибири, но, не найдя силы обвинить князя в воинском преступлении, суд освободил индийца по причине признания его... сумасшедшим. Может быть, сыграло здесь роль то обстоятельство, что в нем по-прежнему видели полезного человека в "индийских делах".

Опала была вскоре снята, и молодой офицер продолжил свою военную карьеру. А была она в целом достаточно успешной. После окончания кадетского корпуса Визапур стал прапорщиком Эстляндского егерского корпуса, потом переведен был в Переяславский конно-егерский полк. При Павле в 1797 году князь стал ротмистром гусарского графа Витгенштейна полка, а оттуда уже в октябре 1799 года попал наконец в гвардию - в лейб-гвардии Гусарский полк.

Служба в столице наполнила жизнь князя новыми впечатлениями. Конная команда лейб-гусар нередко конвоировала императора во время парадных выездов или процессий, гусарские офицеры часто собирались во дворец для принесения поздравлений, именно гусары составляли значительную часть кавалеров для светских дам во время танцев на придворных балах. Именно в эту пору посчастливилось А. Порюсу-Визапурскому пересмотреть немало постановок в "общедоступном" Большом (Каменном) театре, а также стать зрителем целого ряда придворных спектаклей в Эрмитажном и Гатчинском театрах.

Свои впечатления от увиденного и пережитого восторженный индиец передал в изданных им анонимно на французском языке записках, увидевших свет в самом начале позапрошлого века. Двести лет пролежали в фондах Россики Публичной библиотеки почти недвижимым грузом эти никем не переведенные ранее на русский язык записки. Сказалось, наверное, сдержанное отношение исследователей к книге, в которой путеводческие заметки о столице Российской империи перемежаются "лирическими" отступлениями автора, в том числе и в стихотворной форме. Лишь совсем недавно исследователи установили, кто является автором записок, и превосходно прокомментированные "Петербургские зарисовки" Порюса-Визапурского были наконец опубликованы на русском языке (издательство "Росток", 2004).

Взгляд восторженного созерцателя, который покорен красотой и величием Северной Пальмиры, - вот что характеризует этот своеобразный путеводитель по Петербургу начала ХIХ века. Визапуру не откажешь в наблюдательности. Он точен в топографии и описании подробностей значительных мест царской столицы, быта и нравов его жителей. Особую прелесть в его рассказе оставляют многочисленные упоминания женских головок, ножек и ручек...

Молодой офицер был без ума от столичных красавиц! Упоминания о представительницах прекрасного пола встречаются едва ли не на каждой странице его "Записок". Однако женился князь на москвичке. Это произошло после того, как, дослужившись до чина полковника, А. Порюс-Визапурский подал в конце 1801 года прошение об отставке. Оное было удовлетворено в начале следующего года с оставлением Визапура в чине статского советника по ведомству Иностранной коллегии (надо думать, все с теми же намерениями использовать его при сношениях с Индией).

Особых дивидендов от своей отставной жизни в Петербурге Визапур не снискал, и с 1804 года он уже в Москве. Здесь экс-гусар и нашел себе спутницу жизни в лице белотелой дочери купца-сахарозаводчика Надежды Сахаровой. По белокаменной распространился стишок:

Московские кумушки брак сей посчитали, как это принято говорить, мезальянсом: дочь выдали за страшненького Визапура из желания иметь в родне князя. Того, впрочем, мало волновали наветы - он мечтал о семейном счастии! Только семейная жизнь князя, кажется, не очень-то сложилась. Приземленная купеческая дочь оказалась далекой от романтических устремлений супруга, которого в Москве почитали за светского льва, бонвивана и гастронома (князь немалое число москвичей приучил к устрицам).

У супругов через год родился первенец, названный в честь отца Александром. Потом появились второй и третий сыновья. Как водится, по всем законам генетики (которые, впрочем, будут открыты Менделем только в конце означенного ХIХ века), дети оказались "разноцветные". Под влиянием несогласия родителей в своих детских ссорах белый называл брата Визапурским, а смуглый в ответ огрызался: "Сахаровский"...

Вот словесный портрет новоявленного москвича в этот период жизни (в изложении приятеля князя французского актера А. Домерга): "Низкий рост, толщина, маленькие блестящие глазки на широком смуглом лице, черные, кудрявые до плеч волосы, наконец, голос, представлявший странное сочетание самых тонких и низких звуков, все это делало князя Визапура настоящим посмешищем".

Между тем индиец очаровал всех своим галантным обхождением, стихотворными экспромтами, умением с каким-то особенным изяществом, склоняясь в несколько театральном, церемонном и чрезвычайно низком поклоне, преподнести букет цветов. (Много позже поклоны a la Visapour вошли даже в моду.) Не оставлял Визапур и в Москве своего увлечения театром, слыл меломаном. Бывая регулярно в соседней церкви, где регулярно пел один известный московский хор, он однажды так был очарован пением соло девушки из ансамбля, что захлопал вдруг в ладоши в каком-то неистовом восторге. За что был, по просьбе церковного служки, выведен полицейским из храма.

Из событий московского периода жизни А. И. Порюс-Визапурского остался в анналах истории загадочный его визит в захваченной французами Москве к Наполеону Бонапарту. Французского императора князь покорил тем, что, подойдя к нему мерными шагами, пал на колени и после некоторой паузы обратил к нему свою жаркую речь. На чистейшем французском языке, который Визапур знал в совершенстве, князь агитировал Наполеона не останавливаться, а идти дальше, в Индустан - освобождать любимую родину...

После этого по Москве поползли слухи о предательстве Визапурского и о том, что он схвачен и даже казнен. Однако и на этот раз поступок князя не имел никаких последствий, так как в ведомстве иностранных дел посчитали, что их сотрудник намеренно проник в ставку врага и разыграл спектакль под названием "Мнимая измена", с тем чтобы выведать дальнейшие планы захватчика. Что было правдой на самом деле - неизвестно, а только статский советник князь А. И. Порюс-Визапурский после этого случая, до самой смерти продолжая числиться по своему "родному" ведомству, удалился в имение жены в Казанской губернии, где тихо и скончался в самом конце (18 декабря) 1823 года...

В том же 1823 году Надежда Александровна Порюс-Визапурская вместе с детьми выехала из своего казанского имения в Санкт-Петербург, где ее старший сын Александр был зачислен в Школу гвардейских подпрапорщиков - одно из военных учебных заведений, дававших возможность неслуживым дворянам начать в России военную карьеру. После окончания школы (6 января 1826 года) Александр Порюс-Визапурский получил направление в лейб-гвардии Преображенский полк и уже той же зимой в составе лейб-гвардии Сводного полка в звании прапорщика успел поучаствовать в русско-иранской войне, став 25 января 1826 года кавалером ордена св. Анны IV степени. Факт сей также утвердил Николая I во мнении о необходимости закрепления за офицером права именоваться князем.

В столице героя-орденоносца встречали младшие братья. Они также были матерью определены в Школу гвардейских подпрапорщиков, по окончании которой, как и их брат, стали "преображенцами". Увы! В январе 1831 года прапорщики Лев и Иван Визапуры в составе Сводного гвардейского корпуса ушли в "польский поход", из которого не вернулись. 23 июня 1831 года они были исключены из полка, как "умершие от холеры".

Их мать княгиня Н. А. Порюс-Визапурская скончалась 29 апреля 1857 года и была похоронена на кладбище Санкт-Петербургского Воскресенского женского монастыря (на Новодевичьем кладбище).

Князь А. А. Порюс-Визапурский, уволенный из Преображенского полка "по болезни поручиком" в декабре 1830 года, продолжил службу чиновником особых поручений в МВД, с 1847 года он занимал должность чиновника по особым поручениям при Санкт-Петербургском военном губернаторе. После смерти матери он остался единственным представителем рода Порюс-Визапурских в России, владельцем сахаровских имений матери в Ямбургском уезде Санкт-Петербургской губернии (ныне Кингисеппский район Ленинградской области).

В последние годы своей жизни Александр Александрович немало времени проводил в уезде. Облеченный доверием ямбургского дворянства, он в течение двух десятков лет, с 1838 по 1857 годы, представлял уезд в губернском собрании, был членом ряда губернских комиссий и комитетов.

По его смерти в 1865 году пресеклась ветвь российских Визапуров, так как официально князь женат не был и потомства не оставил. Мы имеем в виду законнорожденных детей... Не беремся утверждать, что других детей у князя не могло быть обнаружено вовсе: Визапур-младший был так же любвеобилен, как и его покойный батюшка. Но если Визапура-отца в пору офицерского молодечества обуревали чисто платонические чувства к петербургским красавицам, то его сын "не скромничал". У себя в деревне он устроил, по словам современника, "настоящий гарем, куда вошли жены и дочери местных крестьян". Но в какую же яркую, театрализованную форму облек здесь князь свои любовные похождения!

Как вспоминал барон Н. Е. Врангель, в Ямбургском имении князя "большого барского дома не было, а только несколько очень красивых маленьких домов, все в разных стилях". Тут были и турецкая мечеть, и какая-то пагода, не то индийская, не то китайская. В этих домах жили многочисленные возлюбленные князя, одетые в подходящие к стилю костюмы, "где китайками, где турчанками". Сам князь то в костюме мандарина, то паши обитал то в одном доме, то в другом...

Здесь же в деревне автор воспоминаний обнаружил на аллеях барского сада еще и странные пустующие постаменты без статуй. Оказалось, что "статуями", по словам управляющего имением, служили при князе голые живые люди, мужчины и женщины, покрашенные в белую краску. Они должны были, когда князь гулял в саду, часами стоять в своих позах, "и горе той или тому, кто пошевелится"...