Купить дворянское гнездо

«Я покупаю эту усадьбу, заверните мне в бумажку». Примерно так, почти по Остапу Бендеру, теперь в России может сказать любой, кто желает прикупить себе немного исторической недвижимости: мораторий на приватизацию памятников истории и культуры снят. Однако в очереди никто пока не толкается. А оставшиеся без хозяев шедевры продолжают разрушаться.

Декабрист из Швейцарии

По своему местоположению в истории русские усадьбы – то же, что французские и английские замки. По данным национального фонда «Возрождение русской усадьбы» в России около 7 тысяч усадеб, признанных памятниками истории и культуры. Около двух третей из них практически полностью разрушены, остальные еще можно спасти.
Вот только кто это будет делать?
Покупка ростовской усадьбы Плешанова (Ярославская область) обошлась московскому бизнесмену Синюшкину в полмиллиона рублей, а реконструкция – в 20 миллионов. Бизнесмен устроил в усадьбе гостиницу.
Швейцарцу Кристоферу Муравьеву-Апостолу реставрация взятого в аренду на 25?лет дома его предков на Старой Басманной в Москве стоила нескольких лет нервов и около 5 миллионов долларов.
– Деньги частных лиц вложены не в казино, не в куршевельских девочек, а в историю, – говорит директор будущего музея декабристов Татьяна Макеева. – У нас – бывшая гнилушка, как говорят в Москве. Теперь мы боимся, что какой-нибудь тугой денежный мешок, когда пойдет приватизация, перекупит усадьбу. Отреставрированная, она многим может понадобиться.
Ну да, риски в России – точно для смельчаков вроде декабристов. Пока разваливается, никому не нужно, а как только привели в божеский вид, так оказывается, что «не ваше». Относительное спокойствие может гарантировать только громкое имя. Но у обладателей таких имен других дел по горло.

На балу у Михалковых

Через большой парк иду к усадьбе Петровское, расположившейся на берегу Волги. Нетрудно представить, какая бурная жизнь тут когда-то кипела: большой барский дом, двухэтажный особняк для гостей, контора приказчика, вместительная кучерская, конюшни, водонапорная башня, у воды – пристань и беседка… Сейчас большинство строений представляют собой руины, в довершение ко всему в начале лета обвалился угол барского дома. Что это, Бэрримор? Это родовая усадьба Михалковых, сэр.
Рыбинский музей предлагает своим посетителям интерактивную экскурсию «На балу у Михалковых». Мечтать, как говорится, не вредно. Многое из того, что выставлено сейчас в музее, когда-то находилось в Петровском – значительная коллекция картин, фарфора, скульптур, мебели. А один зал так и вовсе полностью посвящен истории рода Михалковых (на дворянский лад фамилия произносится – МихАлковых), так много сделавших для развития культуры края. На стене портрет одного из них – уездного предводителя дворянства, действительного статского советника и коллекционера Владимира Сергеевича. Сходство с его праправнуком Андреем Михалковым-Кончаловским необычайное. Андрей Сергеевич ни в музее, ни в усадьбе не был, а вот его сын Егор приезжал.
В самой усадьбе долгое время находился интернат, теперь – некое московское ООО «Наутилус». Из бывшей кучерской вываливаются крепкие молодые парни, они собирают корпусную мебель. Об истории усадьбы знают мало, но говорят о ней уважительно. Пока у них перекур, обхожу помещение – о бывших владельцах здесь не напоминает ничего.

Картина маслом

Как только мораторий на приватизацию памятников федерального значения был снят (с января 2008 г. – Авт.), чиновники Россвязьохранкультуры огласили, что именно усадьбы выставят на продажу первыми.
– Ничего вообще пока не продано, – говорит Юрий Аврутов, председатель Яро-
славского областного комитета охраны историко-культурного наследия. – Приватизация не идет и неизвестно, когда пойдет – Росимущество до сих пор не сформировало государственный реестр объектов, подлежащих приватизации. Нет параметров оценки памятника: то ли дешево его оценивать, лишь бы взяли, то ли как картину Рембрандта.
– Значит, если я вдруг захочу приобрести михалковскую усадьбу, у меня ничего не получится?
– Надо действовать явочным порядком, я считаю, ссылаться на закон, который разрешает приватизацию. Не Кремль же вы собрались покупать. Плохо будете обращаться – отнимут.
Аврутов убежден, что приватизация – один из способов сохранения памятника.
Национальный центр опеки наследия заходит на цель с другой стороны – внедряет доверительное, или трастовое, управление объектами истории и культуры.
– Объединяем граждан и организации, которые хотели бы вложить средства в восстановление памятников, – говорит замдиректора центра Герман Иванов.

Спрашивается: за сколько?

Никита Сергеевич Михалков бывал в Рыбинске официально и неофициально не один раз. «Вот за этим столом сидел, он из усадьбы», – рассказывают музейные смотрительницы. Научный сотрудник музея Галина Михайлова, написавшая книгу об истории рода Михалковых, вспоминает, что местные ценители прекрасного отправляли знаменитым братьям-режиссерам петиции с идеями по использованию усадьбы в культурных целях, предлагали сделать там киноцентр. Но отклика не получили. «Я их в принципе понимаю, – говорит Галина Борисовна. – Деньги в усадьбу надо вкладывать немалые – а дальше что?»
Еще одна тень былой жизни – усадьба Храповицкого в Муромцево Владимирской области, также памятник федерального значения. По своему великолепию она не уступала подмосковным Архангельскому, Кусково и Останкино. В 1928?году совсем больная жена Храповицкого Елизавета Ивановна пишет из Парижа новым владельцам Муромцево – крестьянам, просит собрать ей немного денег. Вот ответ, посланный ей по поручению общего собрания села: «Десять лет прошло с тех пор, как мы выгнали вас и вам подобных из нашей страны. [...] Очень странным показалось нам ваше обращение о присылке денег. Спрашивается: за что?»
Не здесь ли подсказка для властей предержащих: даром досталось, даром и отдайте. Или за символическую копейку, как продавались в послевоенной Германии заводы за пфенниг. Тем, кто действительно готов вложиться в восстановление. Все равно ведь пользоваться не умеете! Сгноите ведь окончательно.