Казань оказалась не хуже Москвы. Так уверяла в одном из писем Екатерина II

Продолжаем наши рассказы из цикла "История города в коллекционных портретах ГМИИ РТ". И сегодня обратимся к портрету императрицы Екатерины II. По традиции повествование ведем от первого лица.

"Шел пятый год моего царствования, когда я твердо решила познакомиться с отдаленными губерниями своего государства. Для этого был избран водный маршрут путешествия. 2 мая 1767 года в Твери я и моя свита погрузились на четыре красивые галеры и отправились в путь. Как сейчас помню: суда носили названия поволжских городов и самой матушки Волги. "Тверь", "Ярославль", "Казань" и, конечно же, "Волга". Мою флотилию из галер сопровождало огромное количество прислуги. По подсчетам моего доверенного лица и начальника флотилии генерал-фельдмаршала графа Ивана Григорьевича Чернышева, всего в плаванье находилось до 2 тысяч человек. Плывя до Казани, мы любовались прекрасными видами реки, часто делая остановки на искреннюю радость местному населению, которое на своих лодках тут же окружало флотилию и искренне приветствовало царицу. Галера, предназначенная для моей особы, называлась "Тверь". Каюты были комфортабельно обставлены, стены были украшены резьбой и обиты тканями.

К вечеру 26 мая галера по высокой весенней воде медленно подошла к Тайницкой башне Казанского Кремля. Здесь же ждала приготовленная для меня чудесная карета. Но я приняла решение войти в Кремль через Тайницкие ворота и начать знакомство с городом с посещения Соборной Благовещения Пресвятой Богородицы церкви. Дорога, ведущая к собору, была устлана красным сукном. Вообще, встречу устроили очень торжественно и любовно. Местом отдыха для меня определили купеческий дом, неподалеку от Петропавловского собора. Размеры и роскошь дома меня поразили, о чем я отписала графу Н.И.Панину: "Я живу здесь в купеческом каменном доме, девять покоев анфиладою, все шелком обитые, креслы и канапе вызолоченные, везде трюмо и мраморные столы под ними".

Во всем городе чувствовалась достойная готовность проявить к моей царской персоне искреннюю радость и любовь. Особо запомнились триумфальные ворота, сооруженные купечеством близ дома, где я жила. Не могу не рассказать о них. Они состояли из трех арок, одной главной и двух боковых; от них шла галерея из колонн и пилястр, между которыми стояли статуи в рост человека; галерею венчал вызолоченный купол. Другие, не менее помпезные триумфальные ворота были сооружены директором гимназии фон Каницем и были увенчаны большим российским гербом. К моему удивлению, вечерами город отлично иллюминировался. Давно я не чувствовала себя так весело и легко, как здесь, в Казани. И даже ежедневные занятия государственными делами и обширная переписка доставляли мне истинное удовольствие.

Свои эмоции я не смогла скрыть, написав: "В Казани мы могли бы, если хотели, танцевать в течение месяца на девятнадцати балах; когда мы увидели это, то потеряли желание возвратиться в столицу, и не будь к тому необходимости, не знаем, чем бы кончилось дело".

Может, потому что я была не русская, меня в равной степени интересовали все народы, проживающие в России. Вот почему я с таким интересом отнеслась к особому празднеству, устроенному в мою честь в загородном губернаторском доме, где мне представили всех инородцев, проживающих в Казанской губернии. Такая этнографическая выставка весьма понравилась мне. Все народы были одеты в национальные костюмы, которые поражали воображение своим разнообразием и расцветками.

Еще будучи в Санкт-Петербурге, до меня доходили слухи о театрализованных представлениях, которые давались гимназистами. Поэтому, будучи в Казани, я поинтересовалась об этом у губернатора Л.Н.Квашнина-Самарина. Последний был явно смущен и признался, что в настоящее время он приостановил спектакли из-за разногласий с директором гимназии Юлием фон Каницем. На что я резко заметила, что местное дворянство посредством сих представлений могло бы научиться приятному обращению и необходимой в свете ловкости. Многие представители почетных дворянских семей последовали моему совету и, более того, стали принимать участие в спектаклях в качестве актеров. Конечно же, быть в Казани и не поклониться чудотворной иконе Казанской Божией Матери я просто не могла. Готовиться к этому я начала в Санкт-Петербурге, заказав бриллиантовую корону, которая могла бы достойно украсить икону. 28 мая служили в Казанском Богородицком монастыре обедню, по окончании которой я приложилась к иконе Божией Матери, украсив ее бриллиантовой короной.

При выходе из монастыря в воротах встретил меня петровский ветеран Н.Н.Кудрявцев. Преклонных лет старец настолько мне обрадовался, что почти говорить не мог. Я остановилась и начала с ним говорить; он мне сказал, что очень слаб и почти слеп, и так как он все подвигался головою, чтобы меня видеть, то я гораздо к нему подвинулась, чем он казался весьма довольным. Желая выразить свою благоговейную благодарность за мою женственно-царскую ласку, этот старец подарил мне цуг вороных лошадей, а я ему прислала золотую табакерку.

Проведенные в Казани 5 полных, чрезвычайно насыщенных дней позволили мне сделать ответственный вывод, который я высказала в письме Олсуфьеву, сравнив Казань с Москвой. И я была совершенно в этом искренна".