МОИ ГЕОРГИЕВСКИЕ КАВАЛЕРЫ

Сто лет назад началась Первая мировая война – один из самых широкомасштабных вооружённых конфликтов, захвативший в водоворот военных действий едва ли не половину мира, приведший к развалу могущественных империй и, как следствие, к волне революций.

С первого и до последнего дня великой войны в самой гуще событий находились два моих деда – Андриян Водилов и Василий Суранов. Русская армия в Восточной Пруссии потерпела тяжёлое поражение, понеся огромные потери. Генерал Самсонов застрелился, не желая попасть в плен. Моих дедов Бог миловал и от смерти, и от ран, и от плена. Очень сожалею, что мало удалось найти их фотографий. Они не сохранились.

Андриян Григорьевич служил вахмистром в царской армии. До войны обучал солдат военному искусству. Служил под Омском в Черёмушках в учебном полку. Когда началась война, дед написал прошение на имя Верховного Главнокомандующего Николая Романова об отправке его в действующую армию на фронт. В той войне дед Андриян заслужил два Георгиевских креста. С германской вернулся в 1918 году. Потом был мобилизован и служил у белых, в армии А. Колчака в 459 стрелковом полку. Послужил дед и у красных, у В. Блюхера при артиллерийской команде Екатеринбургской крепостной бригады.

Другой дед, Василий Сидорович, служил фельдфебелем в царской армии. Воевал на сопках Маньчжурии, был героем Порт-Артура и Мукдена. Заслужил три Георгиевских креста и три Георгиевских медали.

В японскую дед был в команде охотников (разведчиков). Рассказывал, как брали «языков». В японскую же он получил первого Георгия. В германскую войну дед служил в кавалерии. Второго Георгия получил за то, что в бою под сильным огнём противника подобрал раненого офицера, посадил его на своего коня и вывез к нашим позициям. При этом более пяти вёрст бежал рядом с конём, держась за стремя. Третий Георгий был за пленного немецкого офицера.

Этого деда живым я не застал. Он ушёл слишком рано. Чудом вырвавшись из ада сталинских лагерей в 1934 году, дед с семьёй вернулся в родную деревню Марково, но, не перенеся лишений и потрясений, тяжело заболел и в том же году умер. К сожалению, могила его не сохранилась.

Жаль, но в семьях Андрияна Водилова и Василия Суранова не сберегли ни одной награды. Хотя один Георгиевский крест, правда, без ленты, в нашей семье сохранён. Он принадлежал одному из родственников – Демиду Алексееву. Выходец из обедневшего дворянского рода был призван на службу в охрану императора Николая II. Но началась война, и он подал прошение об отправке на фронт. Рассказывали, что Демид был страшен в рукопашном штыковом бою. Тело противника протыкал штыком, словно муху булавкой, и бросал через себя… Принял революцию. Слышал Ленина, Троцкого. Участвовал в штурме Зимнего. В 1930-х годах был репрессирован...

Вернёмся к Андрияну Водилову. Несмотря на постоянную занятость (тяжёл был крестьянский быт в деревне), дед садился у печки, брал меня на колени, вынимал из розового футляра очки, цеплял их на нос и при свете керосиновой лампы длинными зимними вечерами читал мне книги. Он очень любил стихи Некрасова и, когда читал их, лицо его становилось серьёзным, задумчивым и строгим. Мне нравилось, сидя у него на коленях, прижавшись к его широкой груди и запутавшись в его бороде, слушать сказки и тихонько засыпать.

А ещё я часто просил деда рассказать про войну, но он почему-то неохотно и мало рассказывал. Запомнилось, что в одном из боёв в рукопашной схватке, проявив личное мужество и отвагу, он спас жизнь офицеру, за что заслужил Георгиевский крест: «Так-то вот, ребятушки, сам погибай, а товарища выручай! Это ещё великий Суворов так говаривал!» Второго Георгия он получил вместе со всем полком. Под Варшавой их полк дважды атаковал немцев. Дед рассказывал: «Шли в атаку на немецкие позиции церемониальным маршем, без единого выстрела, молча, с винтовками наперевес, ощетинившись штыками. Впереди шли офицеры, показывая пример личного мужества и полного презрения к смерти. В зубах папироса, в руке трость. Тогда много немца положили и в плен взяли, они в панике бросали оружие и поднимали вверх руки. У нас, конечно, тоже были потери, как без этого, война ведь. После боя командир полка всем оставшимся в живых офицерам и нижним чинам пожаловал Георгия. Более пятисот наградных крестов!»

Иногда к деду заходил сосед по фамилии, кажется, Пашнин. Родственники шёпотом говорили, что он с дедом вместе служил у белых. Тогда бабушка ставила на стол самовар, и за чашкой чая дед с соседом предавались воспоминаниям. Кто из них говорил, я не запомнил, а вот врезалось: «После наскока вражеской конницы, мы молча шли по полю боя. Повсюду валялись тела людей с разрубленными как кочаны капусты головами…». Да и как ни запомнится! Я видел, как бабушка солила капусту и разрубала кочаны пополам, потом помельче, и сечкой мелко рубила в небольшом деревянном корытце…

Дед прожил долгую тяжёлую жизнь. В советское время был награждён медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Умер он 31 октября 1951 года. Похоронен на кладбище в Старой Заимке.

Мои предки прошли тяжёлыми дорогами XX века. Во имя дедов, георгиевских кавлеров, героев Первой мировой войны, я буду вечно хранить редкую память о них.

Виктор ВЕСЕЛОВ

Все новости