Как лепесток розы в мутном ручье

Весной этого года отмечается 160 лет со дня  рождения Марии Савиной.  Представляю, как глубоко будет разочарован тот путешественник,  который приедет сегодня в Сиву, мечтая увидеть места, связанные с великой русской актрисой… Ничего не осталось, почти ничто не способно напомнить о начале 1880–х, когда здесь, в имении князей Всеволожских,  жила на правах хозяйки Мария Гавриловна Савина. Разве только пруд да уголок в местном музее, где представлены фотографии главных действующих лиц нашего повествования да ксерокопии пожелтевших газет.

И только немногие помнят, что популярной актрисе, внезапно ставшей пермской помещицей, писал в те годы знаменитый писатель Иван Сергеевич Тургенев. Свое чувство к «милой М. Г.»  он назвал «последней вспышкой лампады». Познакомились они в 1879 году, на бенефисе, для которого сама актриса выбрала тургеневскую пьесу «Месяц в деревне». 

«Пермскую переписку»  Ивана Тургенева и Марии Савиной можно смело  по-ставить в один ряд с такими знаковыми для нашего края  явлениями, как Пермский период Родерика Мэрчисона, «Пермское письмо» Михаила Сперанского и т. п.   
«Я вас люблю гораздо больше, чем следовало»

Несмотря на то, что классик русской литературы никогда не бывал в «пермской глуши»,  его письма, адресованные  замечательной русской актрисе на «самую границу с Сибирью» (в другом месте писатель называет место, куда уезжала Савина, так: «в голубую страну, к черту на кулички») — шедевры эпистолярного жанра, донесшие до нас красоту человеческого духа. А одно из писем Тургенева к Савиной —  просто стихотворение в прозе, яркий образец  любовной лирики. Как благодарный свет  любящего сердца — последний луч в жизни великого русского писателя.

Друг Тургенева, поэт Яков Полонский считает, что известный писатель стал добровольной жертвой Савиной прежде всего потому, что она обладала активной наступательной женственностью, перед которой мало кто мог устоять. К тому же Тургенев всегда был влюбчив (помимо своей постоянной привязанности к Виардо, удивлявшей многих), но в своих женщинах он прежде всего ценил творческое начало, а у Савиной талант просто бросался в глаза.

Это что! Можно сказать, седовласому писателю еще повезло, он миновал злого кокетства Савиной. Женщина властная, привыкшая к поклонению, она могла сыграть с ним шутку,  но ее сдерживало чувство благоговения перед талантом Тургенева. Актриса любила помучить своих «рабов».  После разрыва с князем Всеволожским, в минуты душевной пустоты и хандры, Мария Гавриловна признавалась, что позволяла себе забавляться любовными экспериментами:

«Я задавала себе задачу: во столько–то времени довести такого–то до последней степени. Услыхав признание, я спокойно звонила два раза, и горничная являлась «проводить», не подозревая, что гость уходит  не по своей воле».

Но Тургенев — из другого разряда. Именно ему, Ивану Сергеевичу, любящее  сердце подсказало, что его молодая приятельница (35 лет разницы) совершает роковую ошибку, выходя замуж за ловеласа–красавца, аристократа и пермского землевладельца Никиту Всеволожского.

Впрочем, спасти столь артистичную, увлекающуюся натуру Тургенев не мог. Он мог только наслаждаться ее общением и ее поклонением — как последним подарком судьбы. 

Однажды он решился на авантюру — пригласил популярную актрису в свое имение в Спасское. В письмах Ивана Сергеевича чувствуется не только отвлеченная, почти отеческая  забота о своей гостье, но и нечто большее. Ему за 60— но сердце его откликается на женскую красоту почти как в молодости.

Когда Тургенев прочитал Марии Гавриловне  — только ей одной отрывок из повести «Вешние воды» (для всей компании, в которой была семья его друга поэта Полонского, он читал новую вещь «Песнь торжествующей любви»), наградой писателю был «лучистый и жгучий поцелуй, которым Вы и озарили, и обожгли меня во время обеда на балконе». Так писал Савиной Иван Сергеевич в сентябре 1881 года. Спустя месяц (!) писатель вновь возвращается к этой сцене в еще более откровенных выражениях:

«Засим (никто ведь не увидит этого письма?)  беру в обе руки Вашу милую головку — и целую Вас в Ваши губы, в эту прелестную живую розу, и воображаю, что она и горит, и шевелится под моим лобзаньем. Воображаю… или вспоминаю?...».

В  мемуарах М. Савиной  «Горести и скитания» (1883), которые она начала писать в Сиве, текст этого письма напечатан без купюр, в то время как  в первом  посмертном издании писем  «Тургенев и Савина» (1918) выделенные здесь слова попали под сокращение.

Опытный сердцевед и сердцеед, Тургенев начинает с актрисой игру, уже не новую для себя, но в данной возрастной категории, пожалуй, первую. Частые влюбленности актрисы интересуют и волнуют его не только как писателя, но и как «лучшего друга» — так Тургенев позиционирует себя. И не скрывает, что Всеволожский ему не очень–то симпатичен (ну, еще бы!).

В то время не было ни телефона, ни мобильной связи — но создается впечатление, что Тургенев незримо сопровождает Савину до самой «границы с Сибирью».

«Совершенно спокойным (за Вас) я буду только тогда, когда получу от Вас известие с дороги в Пермь — или из самой Перми. (…) Я рассчитываю на Ваше обещание писать мне — а за аккуратность ответов я отвечаю. Вы очень привлекательны — и очень умны — что не всегда совпадает — и с Вами беседовать — изустно и письменно — очень приятно».

Тургенев отмечает у Савиной  «много (sic) чувства юмора, и она позволяет над собою трунить; обладая умом скептическим, она находит удовольствие разглядывать «изнанку» вещей; что не помешало ей, рассказывая, заплакать горючими слезами». 

Н. В., упоминаемый в тексте, — это Никита Всеволожский. Более откровенен Иван Сергеевич в письме к «милой М. Г.». Том самом письме, почти стихотворении в прозе,  которое Мария Гавриловна в первый момент хотела сжечь в камине (слава Богу, что она не сделала этого и участь письма оказалась более счастливой, чем почти всех ее писем к Тургеневу). Приведем фрагмент этого маленького шедевра.

Тонкий огонь

«Мне даже трудно объяснить самому себе, какое чувство Вы мне внушили. Влюблен ли я в Вас — не знаю; прежде это у меня бывало иначе. Это непреодолимое стремление к слиянию, к обладанию — и к отданию самого себя, где даже чувственность пропадает в каком–то тонком огне... Я, вероятно, вздор говорю — но я был бы несказанно счастлив, если бы... если бы... А теперь, когда я знаю, что этому не бывать, я не то что несчастлив, я даже особенной меланхолии не чувствую, но мне глубоко жаль, что эта прелестная ночь так и потеряна навсегда, не коснувшись меня своим крылом... Жаль для меня — и осмелюсь прибавить — и для Вас, потому что уверен,  что  и  Вы бы  не забыли  того  счастья,  которое дали   бы  мне... Ваш Ив. Тургенев».
И была еще приписка автора: «Пожалуйста, не смущайтесь за будущее. Такого письма Вы уже больше не получите». Любопытно, что в первом издании переписки 1918 года издатели изменили два места: убрали слово чувственность и заменили одно слово: вместо «прелестная ночь» сделали «прелестный миг». Такие времена….

Никто не знал, что Тургеневу уже не суждено было приехать в Россию... И если бы не болезнь Марии Гавриловны, погнавшая ее весной 1882 года за границу, они бы больше не встретились.  Из Италии Савина приехала в Париж, где пробыла с 18 марта по 27 апреля и не раз встречалась с Тургеневым. Переписка их продолжалась еще несколько месяцев.

«Я начинаю убеждаться, — писал он 26 мая 1882 года,— что выздороветь совсем мне невозможно. (...) Сколько у меня было планов — и литературных, и деловых, и всяких! Теперь все это упало в воду — и я — во всех отношениях — похеренный человек. Единственной моей отрадой служит мысль, что тем, кого я душевно люблю, хорошо, и что Вы занимаете одно из первых мест между этими существами — Вы, конечно, в этом не сомневаетесь».

Несмотря ни на что, Тургенев без промедления откликается на послания М. Г. Савиной, они его радуют.
«Ваше письмо из Сивы упало на мою серую жизнь, как лепесток розы на поверхность мутного ручья».
Чуть больше, чем через год, 23 августа 1883 года, Тургенев скончался. 

«Стыдитесь, вы, Рюрикович!»

Семейная жизнь с Никитой Всеволожским у Марии Савиной не задалась. Она  была благодарна своему мужу за бурный, красивый пятилетний роман, но жизнь вместе показала, какие они разные люди. Дело дошло до того, что, находясь в одном имении, они общались только через записки. А Мария Гавриловна писала иногда гневные послания супругу с обвинениями в таком духе: «Стыдитесь, вы, Рюрикович!...».

Таким образом, осторожный прогноз провидца Ивана Сергеевича подтвердился довольно скоро. В 1888 году Никита Всеволожский  промотает все, что можно, и будет признан судом несостоятельным должником. В 1891 году Савина развелась с Всеволожским. Он уедет в Выборг, где и скончается от сахарного диабета. В 1890–е годы Крестьянский поземельный банк купил имение Всеволожских, с этой поры история Пермской губернии больше не пересекалась с этой знаменитой некогда русской фамилией. А  Мария Гавриловна несколько  лет выплачивала долги мужа.

Скончалась Мария Савина в сентябре 1915 года. Иллюстрированный «Русский календарь»  на 1917 год поместил портреты с некрологами семнадцати самых известных людей, ушедших из жизни за два года. Рядом с М. Г. Савиной — издатель В. И. Сытин,  художники В. И. Суриков и К. Е. Маковский, академик М. М. Ковалевский, меценат А. А. Бахрушин… С ними уходила в прошлое целая эпоха Российской империи. 

Сивинская лампада

Последние годы актриса жила, вспоминая молодость, Ивана Сергеевича, своих спутников жизни  и, конечно, Сиву. Именно там в 1883 году она начала писать свою книгу «Горести и скитания», тем самым выполнив настоятельный совет Тургенева. 15 июня 1885 года она написала:

«…Невообразимый простор и замечательно красивые, благодаря горам, виды, глаза тонут в пространстве, а воздух пьешь как животворную влагу. Я восхищаюсь природой в полном смысле этого слова, до умиления, до слез…».

Спустя много лет после  того, как Савина навсегда покинула уральскую землю, в сентябре 1912 года село Сивинское посетил начальник губернии Иван Кошко. Его прежде всего интересовало настроение крестьян, которые пользовались услугами Пермского крестьянского поземельного банка. Но зашел господин губернатор  и в местную церковь. Храм, выстроенный владельцами имения Всеволожскими в первой половине 19–го столетия, показался  г–ну губернатору очень красивым как с внешней стороны, так и внутри. 

Осматривая интерьер храма, начальник губернии обратил внимание на икону Спасителя, написанную на серебре. Икона была  пожертвована  артисткой М. Г. Савиной, как гласила надпись,  «в память своей сестры А. Г. Соболевой, когда–то проживавшей в с. Сивинском  и скончавшейся в молодых годах». Кто была сестра актрисы, как она оказалась в Сивинском, пока загадка…

Как написали сопровождавшие губернатора журналисты, перед иконой, «исполненной в высшей степени художественно и, очевидно, одним из лучших русских мастеров», теплилась неугасимая лампада… Портреты М. Г.Савиной писали Илья Репин, Константин Маковский, она была знакома со многими живописцами. Кстати, Храм Христа Спасителя в Москве актриса осматривала в компании с Иваном Сергеевичем, и  мнение писателя об иконах и росписях храма ей явно пригодилось.

Из тех же «Пермских губернских ведомостей»  мы узнаем о том, сколь продуманный и возвышенный образ жизни вела актриса в пермском имении, как была отзывчива, как помогала жителям. 

«…Благодаря ее щедротам некоторые построили себе жилища, многие получили пособия деньгами, вещами и продовольствием. Затем, как было известно, Мария Гавриловна повлияла на своего супруга не взыскивать оброчные недоимки со своих бывших дворовых людей… 

Сивинцы очень полюбили Марию Гавриловну за ее красоту, простоту и обхождение. Каждый раз по приезде в Сиву она имела обыкновение делать подарки за радушную встречу, а потому для встречи ее собиралась чуть не вся округа».

Благодарная память местного населения сохранила и такие случаи, когда знаменитая актриса лечила больных детей, стариков, она даже роды принимала! И осмеливалась защищать перед мужем тех крестьян, кто был замечен в самовольных порубках леса.

Храм уничтожили в советские времена. Икону Савиной — украшение храма — утратили. Казалось бы, безвозвратно. Но не так давно оклад от Савинской иконы Спасителя  чудесным путем вернулся в Сиву. 

Душу читателя всегда будут привлекать и греть  слова из письма Тургенева, адресованные Марии Гавриловне:

«…Совершенно спокойным за Вас я буду только тогда, когда получу от Вас известие с дороги в Пермь — или из самой Перми…».

Все новости