Адмирал филологических наук

Александр Шишков (9[20].03.1754 - 9[21].04. 1841) - государственный и общественный деятель, адмирал. Поэт и филолог, сыгравший важную роль в становлении русского литературного языка. Род Шишковых вел начало от Микулы (Николая) Васильевича, по прозванию Шишко, правнука Юрия Лозинича, который прибыл из западнорусских земель на службу к великому князю Тверскому Ивану Михайловичу в 1425 году.

Шишков родился в семье инженера-поручика Семена Шишкова. Формирование мировоззрения Шишкова происходило в условиях патриархальной русской семьи, под влиянием чтения традиционной православной литературы: «Псалтыри», «Часослова», «Четьи-Миней». Образование Шишков получил в Морском кадетском корпусе в Петербурге, будучи одним из лучших учеников. В корпусе Шишков изучил специальные науки, относящиеся к морскому делу, словесность, генеалогию, риторику, иностранные языки, познакомился с произведениями Михаила Ломоносова, Александра Сумарокова, Гавриила Державина и других писателей-классицистов XVIII века, оставшись на всю жизнь их почитателем и подражателем. В 1771 году вышел в гардемарины, а в 1772-м окончил корпус в звании мичмана. В 1776-м на фрегате «Северный Орел» совершил путешествие, длившееся три года. Шишков побывал в Италии, Греции и Турции. По возвращении был произведен в лейтенанты и с 1779 года преподавал в морском кадетском корпусе морскую тактику, одновременно занимаясь литературной деятельностью, главным образом переводами (например, французской мелодрамы «Благодеяния приобретают сердца»), составил трехязычный англо-французско-русский морской словарь. Собственная литературная деятельность Шишкова началась с сочинения пьесы «Невольничество» (1780), в которой прославлялась Екатерина II, выкупившая за большую сумму из рабства у алжирских мусульман христианских невольников. Перевод с немецкого «Детской библиотеки» Иоахима Кампе, состоявшей из нравоучительных стихов и рассказов для детей, принес Шишкову всероссийскую известность, выдержав не одно переиздание, вплоть до 1830-х. По ней обучали дворянских детей грамоте. В книге были стихи и рассказы самого Шишкова. Кроме того, в дальнейшем Шишков писал торжественные оды, посвящения великим деятелям екатерининской и павловской эпохи, стихи в альбомы.

Литературные занятия Шишкова были прерваны русско-шведской войной 1788-1790 годов, в которой он командовал фрегатом «Николай» в чине капитана первого ранга. За участие в войне Шишков получил золотую саблю с надписью «за храбрость» и золотую, осыпанную бриллиантами, табакерку. В 1793 году Шишков преподнес великому князю Павлу Петровичу перевод с французского «Морской тактики», снискав тем самым в дальнейшем его расположение. Вскоре Шишков принял должность правителя канцелярии по морской части при князе Зубове. По вступлении на престол в 1796 году император Павел I произвел Шишкова в капитаны первого ранга, пожаловал 250 душ, а после коронации назначил его в эскадр-майоры при своей особе, а затем - в генерал-адъютанты. По поручению императора Александр Шишков был отправлен в Вену для вербовки на русскую службу голландских офицеров и матросов. По не зависящим от него обстоятельствам Шишков не мог исполнить приказа и испросил разрешения Павла I на поездку в Карлсбад. Отпуск он получил, но с условием, что будет следить и доносить за находящимися в Карлсбаде русскими сановниками (Зубовым, Орловым, Разумовским), что возмущало и тяготило Шишкова. По возвращении в Россию Шишкова постигла опала за то, что он, будучи на дежурстве, задремал и не заметил, как мимо него прошел государь-император. Он был удален от двора, но вскоре был уже назначен членом адмиралтейств-коллегии, произведен в вице-адмиралы и пожалован орденом святой Анны I степени.

Воцарение на престол Александра I Шишков приветствовал радостной одой, однако в дальнейшем был глубоко разочарован либеральным и западническим курсом нового императора. Виновниками Шишков считал воспитателя царя Фредерика Лагарпа и членов «негласного комитета» - «якобинскую шайку». Последних он обвинял в неопытности, отсутствии знаний отечественных традиций, законов и обрядов, в неразумном следовании за «духом времени». По мнению Шишкова, «молодые друзья» императора были проникнуты новыми понятиями, возникшими из хаоса «чудовищной французской революции». К учреждению министерств, в которых ключевые посты получила «якобинская шайка», Шишков отнесся отрицательно так же, как и к реформам, разработанным либеральным реформатором Михаилом Сперанским. Ссора с влиятельным морским министром Павлом Чичаговым, которого Шишков обвинил в антипатриотизме, привела к новой опале. По удалении от двора Шишков всецело посвятил себя научной и литературной деятельности. Избранный в 1796 году членом Российской академии Шишков погрузился в изучение русского языка и истории.

В тот период своей жизни Шишков заявил о себе как о ведущем идеологе русских патриотических кругов. В наиболее полном виде его взгляды были изложены в «Рассуждении о старом и новом слоге российского языка» (1803). В «Рассуждении» Шишков резко выступил против тех, кто, по его словам, «заражен неисцелимою и лишающею всякого рассудка страстию к французскому языку». К таковым им причислялись не только литераторы сентименталистского направления, главой которых тогда был Николай Карамзин и которые задались целью усвоить западную словесность, по преимуществу французскую, создав в литературе сентиментальный «новый слог», но и значительная часть русского высшего дворянского общества, которая была полностью или частично сориентирована на французские культурно-поведенческие модели.

Галломания являлась тяжкой духовной болезнью, поразившей русское общество. Шишков писал: «Они (французы. - авт.) учат нас всему: как одеваться, как ходить, как стоять, как петь, как говорить, как кланяться и даже как сморкать и кашлять. Мы без знания языка их почитаем себя невеждами и дураками. Пишем друг к другу по-французски. Благородные девицы стыдятся спеть русскую песню». Галломания представлялась Шишкову чрезвычайно опасным для самой будущности русского государства и народа, поскольку: «ненавидеть свое и любить чужое почитается ныне достоинством», явилась следствием вытеснения или полного отсутствия национального воспитания. «Начало оного («крайнего ослепления и заблуждения нашего». - авт.) происходит от образа воспитания: ибо какое знание можем мы иметь в природном языке своем, когда дети знатнейших бояр и дворян наших от самых юных ногтей своих находятся на руках у французов, прилепляются к их нравам, научаются презирать свои обычаи, нечувствительно получают весь образ мыслей их и понятий, говорят языком их свободнее нежели своим, и даже до того заражаются к ним пристрастием, что не токмо в языке своем никогда не упражняются, не токмо не стыдятся не знать оного, но еще многие из них сим постыднейшим из всех невежеством, как бы некоторым украшающим их достоинством, хвастают и величаются». Подобное положение совершенно недопустимо, ибо означает, что французы, по сути дела, завладели Россией без единого выстрела и господствуют над ней. Возникло своего рода моральное рабство, которое по своим последствиям хуже физического порабощения, все же оставляющего надежду на грядущее освобождение: «Народ, который все перенимает у другого народа, его воспитанию, его одежде, его обычаям наследует, такой народ уничижает себя и теряет собственное свое достоинство; он не смеет быть господином, он рабствует, он носит оковы его, и оковы тем крепчайшие, что не гнушаются ими, но почитает их своим украшением».

Процессы всеобщей деградации, «растления», «заразы», по Шишкову, начались прежде всего в результате массового наплыва галлицизмов в русский язык и заимствования чужих обычаев. Ситуация расценивалась Шишковым как своего рода подрывная акция со стороны сознательных и бессознательных врагов России. Для национально ориентированных русских мыслителей фундаментальным началом народного воспитания был язык. Именно поэтому «Рассуждение» являлось не только филологическим трактатом, но и политическим манифестом.

Согласно Шишкову, заимствования из современных французских книг были недопустимы, ибо «нигде столько нет ложных, соблазнительных, суемудрых, вредных и заразительных умствований, как во французских книгах». Причины подобного отношения Шишкова к французской литературе и французам определялись полным неприятием идей Просвещения и кровавым опытом Французской революции, реализовавшей такие идеи. Оно носило идейный, консервативно-охранительный характер и было обусловлено стремлением противопоставить «просвещенческому проекту» собственную национальную русско-православную традицию, ядром которой выступал язык. Причем язык выступал в понимании Шишкова как субстанция народности, квинтэссенция национального самосознания и культуры.

Пафос критики Шишкова определялся его общей установкой, согласно которой современный ему русский язык должен формироваться прежде всего на собственной традиционной основе, ядром которой выступал церковнославянский язык, а также язык русских летописей, древнерусских литературных произведений и грамот. Согласно Шишкову, русский язык через церковнославянский является прямым «наследником» античной языческой греческой древности и христианско-православной Византии. Противники Шишкова приписывали ему мысль о полной недопустимости каких-либо заимствований из других языков. На деле он не отвергал в принципе самой возможности языковых влияний. Его взгляды на проблему выражались следующей формулой: «Кто желает действительную пользу приносить языку своему, тот всякого рода чужестранные слова не иначе употреблять должен, как по самой необходимой нужде, не предпочитая их никогда российским названиям там, где как чужое, так и свое название с равной ясностию употреблены быть могут».

Недопустимость подражательства революционным и либеральным западноевропейским образцам и отказа от собственных традиций, необходимость опоры на собственные традиции - языковые, религиозные, политические, культурные, бытовые (например, в одежде, еде, повседневных поведенческих стереотипах), изучения русского языка во всех его ипостасях (любопытно, что Шишков, при всей своей приверженности «высокому стилю» церковнославянского языка, одним из первых начал собирать народные песни, видя в них потенциальный источник для литературного языка), патриотизм, включающий культивирование национального чувства и преданность самодержавной монархии, борьба с галломанией и космополитизмом («граждан света» Шишков причислял к «роду животных», «извергов», по его словам, космополиту «один ад стал бы… рукоплескать») - таковы основные составляющие национализма в православно-патриотической трактовке, данной Шишковым.

Представляется, что именно Шишков одним из первых в русской национальной мысли высказал убеждение в необходимости если не тождества, то максимально возможного сближения церковной и светской культурных традиций (в том числе и языковых), в необходимости опоры культуры на Священное Писание. Подобное убеждение стало в конечном итоге одной из магистральных линий русской консервативной мысли.

С 1805 года издаются «Сочинения и переводы», где Шишков, наряду с оригинальными и переводными произведениями, поместил свой перевод «Слова о полку Игореве» с обширными комментариями. С февраля 1807-го по инициативе Шишкова стали собираться литературные вечера, которые с 1810-го стали публичными и получили название «Беседы любителей русского слова», где, по свидетельствам современников, обсуждались не только вопросы литературы, но и общественно-политические проблемы, волновавшие тогда всю мыслящую Россию. Среди них были Гавриил Державин, Иван Крылов, Николай Гнедич, Александр Хвостов и другие. Практически все члены общества были сторонниками самобытности русской культуры. Деятельность «Беседы» продолжалась до 1816 года, не ограничиваясь лишь вопросами и проблемами культуры. Целью «Беседы» было укрепление в русском обществе патриотического чувства при помощи языка и словесности. «Беседа» издавала собственные «Чтения в Беседе любителей русского слова», где публиковались в основном сочинения Шишкова - такие, как «Рассуждения о красотах Святого Писания», «Разговоры о словесности» и «Прибавление к разговорам».

В 1811 году была написана работа Шишкова «Рассуждение о любви к Отечеству». В ней Шишков вновь резко критиковал галломанию и космополитизм русского общества. На сей раз взгляды Шишкова оказались востребованы высшей властью и обществом. «Рассуждение» обратило на Шишкова внимание Александра I. 9 апреля 1812 года Шишков был назначен на пост государственного секретаря вместо Михаила Сперанского, которого постигла опала. На новом посту Шишков должен был находиться при императоре в качестве личного секретаря для составления манифестов, указов и других бумаг канцелярии Александра.

Манифесты, написанные Шишковым, зачитывались по всей России. Фактически он блестяще выполнил роль своего рода главного идеолога Отечественной войны 1812 года. Его манифесты, являясь откликами на все важнейшие события, поднимали дух русского народа, усиливали и укрепляли его патриотический дух, поддерживали в тяжелые дни поражений. Впоследствии Шишков собрал их и выпустил отдельным сборником.

По окончании войны в декабре 1812 года Шишкову был пожалован орден святого Александра Невского за «примерную любовь к Отечеству». В 1813-1814-х Шишков сопровождал русскую армию в заграничном походе. В августе 1814 года император освободил Шишкова от должности государственного секретаря по состоянию здоровья. Одновременно Шишков был назначен членом государственного совета. Кроме того, Шишков в 1813-м стал президентом Российской академии наук (до 1841-го). Во главе Академии Шишков ратовал за то, чтобы она стала базой для развития отечественных наук и просвещения, центром русской духовности и патриотизма. Кадровая политика Шишкова в Академии состояла в том, чтобы собрать в нее всех национально мыслящих русских ученых. В 1818 году по его предложению был избран членом Академии Николай Карамзин, политические взгляды и литературные вкусы которого к тому времени существенно сблизились с шишковскими под влиянием занятий русской историей. Кроме того, Шишков уделял большое внимание развитию филологической науки. В своих трудах он доказывал, что все языки имеют один общий корень, исходящий из славянского языка. Поэтому заимствования из иностранных языков нелепы и недопустимы, так как в русском языке всегда можно найти замену иностранному слову. Шишков одним из первых осуществил попытку организовать кафедры славяноведения при российских университетах, создать славянскую библиотеку, в которой бы были собраны памятники литературы на всех славянских языках и все книги по славяноведению, вел переписку со славянскими учеными.

Одновременно Шишков активно выступал против деятельности Министерства духовных дел и народного просвещения и Российского Библейского общества, и возглавлявшего их масона князя Александра Голицына, который являлся, по его мнению, одним из виновников упадка нравственности, «разгула свободомыслия» и антиправославного мистицизма в России. В 20-е годы XIX века Шишков стал одним из главных идеологов «русской православной партии», которая начала борьбу с Голицыным и в которую также входили Алексей Аракчеев, митрополит Серафим (Глаголевский), архимандрит Фотий (Спасский), Михаил Магницкий и ряд других менее известных фигур. Им удалось добиться отставки Голицына. 15 мая 1824-го Шишков был назначен на пост министра народного просвещения и главнокомандующего делами иностранных вероисповеданий. В сентябре - ноябре 1824 года он представил императору Александру I несколько записок, обосновывавших необходимость закрытия Библейского общества. Шишков возражал против переводов Священного Писания с церковнославянского на современный литературный язык, видя в таком деле кощунственный перевод сакральных текстов с «языка церкви» на «язык театра». Он смог добиться запрета катехизиса митрополита Филарета (Дроздова), поскольку тот был написан на литературном, а не на церковнославянском языке. Шишков также доказывал необходимость изъятия из обращения и уничтожения книг, изданных Библейским обществом. Стараниями Шишкова и его единомышленников к концу 1824 года практически прекратили свою работу «Известия» общества, остановился перевод Библии, а в 1825-м было прервано издание Библии на русском языке. Окончательно деятельность Библейского общества была ликвидирована в царствование Николая I под впечатлением событий 14 декабря 1825-го. Шишков был членом Верховного суда над декабристами и, будучи человеком милосердным, выступил за некоторое смягчение наказаний для государственных преступников, что, однако, во внимание принято не было.

Стараниями Шишкова 10 июня 1826 года был принят новый устав о цензуре (на либеральном жаргоне - «чугунный»). Согласно уставу, запрещались все исторические сочинения, если в них оказывалось неблагоприятное расположение к монархическому правлению, запрещались любые попытки прямого или косвенного оправдания каких-либо государственных возмущений, специально оговаривалось запрещение сочинений Руссо, Дидро, Монтескье, Гельвеция и других французских «просветителей». Авторам вменялось в обязанность выводить «спасительные поучения» из рассказов о революции и обнаруживать благоприятное расположение к монархическому правлению. Устав, направленный прежде всего против распространения революционных и мистических идей, вызвал недовольство в либерально-масонских кругах. В 1828 году шишковский цензурный устав был ослаблен.

Политические убеждения и литературные интересы Шишкова заставляли его принимать близко к сердцу вопросы народного просвещения. Отсутствие национального духа было источником ложного направления всей русской послепетровской культуры. Главную задачу воспитания Шишков видел в том, чтобы вложить в душу ребенка «огонь народной гордости», «огонь любви к Отечеству», что могло бы обеспечить, с его точки зрения, только воспитание национальное, развивающее знания на родной почве, на родном языке. Национальное народное образование - основной идеал Шишкова. 

Новая учебная система должна была основываться на следующих принципах: «Воспитание народное во всей империи нашей, несмотря на разность вер, ниже языков должно быть русское… Все науки должны быть очищены от всяких не принадлежащих к ним и вредных умствований. Излишнее множество и великое разнообразие учебных предметов должно быть благоразумно ограничено…» Предпочтение должно было отдаваться преподаванию русского языка, отечественной истории и права. «Устав гимназий и училищ уездных и приходских», утвержденный окончательно 8 декабря 1828 года, считался одним из главных плодов шишковского министерства. В отличие от либерального устава 1804-го в основе нового устава лежала идея сословного образования. На посту министра народного просвещения Шишков пробыл четыре года. В конце апреля 1828 года он был освобожден от должности «по преклонности лет и по расстроенному здоровью», сохранив звание члена государственного совета и президента Российской академии.

В последние годы жизни он занимался еще своими филологическими изысканиями и другими трудами, но деятельность его постепенно угасала. Он был похоронен в Лазаревской церкви Александро-Невской лавры в Петербурге.

Шишков был активным публицистом, честным политическим деятелем. Александр Пушкин оставил о Шишкове чеканные строки: «Сей старец дорог нам: друг чести и народа, // Он славен славою двенадцатого года». Идеи Шишкова оказали значительное влияние на литературу, просвещение, политику, идеологию. Несомненно, знаменитая уваровская формула «Православие, самодержавие, народность» восходит к идеям Шишкова. Русский патриот Шишков по праву может считаться одним из великих людей своего времени.

Автор: Аркадий Минаков, доктор исторических наук

Все новости