"Традиции сокрытия правды"

Семинар «Историческая роль и современное значение Рауля Валленберга»

В Овальном зале Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы (ВГБИЛ) им. М. И. Рудомино в Москве прошел научно-исследовательский семинар «Историческая роль и современное значение Рауля Валленберга», организованный при участии Шведского института и посольства Швеции в Москве в рамках мероприятий, приуроченных к открытию выставки «Рауль Валленберг: и один в поле воин» в Музее и общественном центре им. А. Сахарова.

Семинар вела директор ВГБИЛ Екатерина Гениева. Почетными гостями семинара были племянницы Рауля Валленберга – Луиз фон Дардель и Мари Дюпюи (Париж).

Два ярких, содержательных и темпераментных доклада шведского историка Пола Левина (Университет Упсалы) были посвящены, с одной стороны, становлению личности Рауля Валленберга, с другой – официальной шведской политике и дипломатии в период Холокоста, в контексте которой начиналась и протекала работа Валленберга по спасению евреев в Венгрии.

«Исторические события вылепили Рауля Валленберга или этот человек сформировал историю? Оба этих процесса тесно сплетены». Пол Левин читал и анализировал переписку молодого Рауля с дедом, Густавом Валленбергом, который взял на себя заботу о воспитании внука после смерти его отца. Главный педагогический посыл деда состоял в том, чтобы сделать из внука самостоятельного (и, как условие, – финансово независимого) человека, способного планировать и реализовывать свою собственную программу в жизни. С этой целью он послал его изучать торговлю в Кейптауне, а затем банковское дело в Хайфе (Палестина). Во многом работа в Хайфе определила глубокий интерес Рауля к еврейской истории и культуре. Свой бизнес в Германии Рауль Валленберг начал в 1939 году, когда там шел процесс ариизации – насильственной передачи еврейского бизнеса в немецкие руки.

С осени 1942 года, в период пика Холокоста, шведская дипломатия активно противодействовала антисемитской политике, в частности принимала еврейских беженцев из Норвегии и Дании, и германские власти были вынуждены с этим мириться, поскольку были заинтересованы в торговле со Швецией, стратегических поставках шведской руды и леса.

Посланный в Будапешт в 1944 году с формальным заданием следить за ситуацией, Рауль Валленберг вел свою миссию по спасению венгерских евреев в русле уже сложившейся политики шведского МИДа, но вложил в нее инициативность, воображение и энергию, редко свойственные дипломатам.

Пол Левин завершил свои доклады, полные антимифологизаторского пафоса – увидеть в Рауле Валленберге «не святого, посланного с небес, а нормального человевка, совершившего незаурядные дела», приглашением прочитать его книгу о Валленберге, которая должна выйти примерно через полгода.

Доклад Яна Лундвика, бывшего посла Швеции в Будапеште и участника совместной шведско-российской группы по расследованию судьбы Валленберга, образованной в 1991 году, «Рауль Валленберг в Будапеште: подвиг и судьба» был сфокусирован главным образом на вопросе: почему шведское правительство и шведское посольство в Москве бездействовали в период ареста Валленберга и в следующие годы? Ряд дипломатических прецедентов показывает, что его жизнь можно было спасти. «Все говорит о том, что шведские дипломаты халатно отнеслись к его судьбе. Рауль Валленберг бы предан дважды: советскими союзниками и своим собственным правительством».

Ян Лундвик также рассказал о разысканиях новых материалов о Валленберге в венгерских архивах. Они, по его словам, не вносят существенных корректив в наши сегодняшние представления о его дипломатической работе и не подтверждают версий о том, что одновременно он мог заниматься какой-либо разведывательной деятельностью.

Директор Государственного архива Российской Федерации Сергей Мироненко в докладе «Рауль Валленберг в российских архивах» отметил: «К сожалению, моя роль здесь будет негативной. Те документы, которые есть в ГАРФе, никоим образом не проливают свет на судьбу Рауля Валленберга. Мы с удовольствием сотрудничали много раз и много лет с разными комиссиями и предоставляли им все материалы, которые у нас есть.

Надо понимать существующую систему хранения архивных материалов различных ведомств. В ГАРФе хранятся материалы архивы Министерства внутренних дел. Начиная с 1956 года, получая поручения советского правительства, МВД отвечало – и отвечало абсолютную правду. Прочитаю вам концовку ответа начальника 1-го спецотдела МВД Сиротина 19 апреля 1956 года. Справка, “абсолютно секретная”: “В 1-м спецотделе каких-либо материалов о судьбе исчезнувшего в Будапеште в конце II Мировой войны шведского дипломата Рауля Валленберга не имеется”. И это действительно так. Как бы нам не было грустно но мы должны с этим фактом смириться. И этих материалов внутри МВД нет. Их никто не скрывал, их никто не уничтожал.

Дело заключалось в том, что судьбой Валленберга занималось другое ведомство – Министерство государственной безопасности. В государственных, публичных, общедоступных архивах материалов МГБ нет. Они находятся, как всем хорошо известно, в Центральном архиве Федеральной службы безопасности. Материалы эти рассекречены и вошли в опубликованный Отчет шведско-российской рабочей группы. Здесь есть замечательные документы, которые, с моей точки зрения, проливают свет на судьбу Валленберга. Остается, как всегда, много вопросов. Но вопросы есть в любом историческом исследовании. Если бы историческое исследование отвечало всегда на все вопросы, то история как наука бы прекратилась. Я много раз видел эти документы и абсолютно убежден, что Валленберг скончался в тюрьме от сердечного приступа в 1947 году. Что послужило причиной этого сердечного приступа? Вот здесь могут быть вопросы.

В каких отношениях Валленберг находился с Министерством государственной безопасности? Почему его поместили в тюрьму? Что ждали от него и предлагали ему вот эти вот достаточно серьезные советские органы? Здесь есть вопросы. Получим ли мы когда-нибудь ответы на эти вопросы? Я не уверен. Потому что сохранившиеся документы практически все доступны для нашего обсуждения, для наших гипотез, мнений, для исторического, политического, биографического и какого угодно анализа. Я рад, что хотя наши документы, хранящиеся в публичных архивах, не проливают на это свет, но, по крайней мере, рассекреченные материалы архива ФСБ дают нам возможность углубить наши знания об этом человеке и вести такую интересную и плодотворную дискуссию».

Дискуссию, которая последовала за этим докладом, имеет смысл привести более подробно, поскольку она аккумулировала ряд сомнений, вопросов и позиций, характеризующих сегодняшнее состояние изученности дела Валленберга.

Юрий Самодуров, директор Музея и общественного центра им. А. Сахарова: Позавчера у нас на открытии выставки Сергей Адамович Ковалев, который в начале 90-х был депутатом и содействовал работе совместной комиссии, высказал совершенно другую точку зрения, основанную на его личном опыте и убежденности. По его словам, шведско-российская комиссия «слишком легко» отказалась от того чтобы настаивать на самостоятельной роли в поисках документов. То есть писали запросы в КГБ и получали соответствующие ответы. У Ковалева они вызывают большие сомнения. Он считает, что даже находка и передача личных записных книжек и некоторых других вещей, которые в 1989 и 90 годах были переданы его родственникам с условным объяснением, будто они были найдены где-то в подвале, в каком-то пакете, притом, что нельзя было встретиться с сотрудником, который нашел этот пакет, – это походило на манипуляцию документами.

Все это, по его словам, привело к тому, что Арсений Рогинский, который был членом комиссии, отказался от дальнейшего участия в ней, потому что его не устроил тот способ работы, который комиссия приняла. В заключение Ковалев сказал, что при нынешнем президенте и при нынешней роли ФСБ никаких новых документов получить нельзя. Но он уверен, что когда политическая ситуация изменится, мы все же получим свидетельства того, что же все-таки произошло с Валленбергом. То есть он считает, что такие документы существуют, но их до сих пор не хотят «отдавать».

Владимир Виноградов, заместитель директора Управления регистрации и архивных фондов ФСБ, один из участников шведско-российской рабочей группы: "Во-первых, что касается российско-шведской комиссии, а я участвовал в ней еще до создания совместной рабочей группы, то никаких закрытых документов, которые могли быть не предоставлены шведской стороне, нет. Что касается сотрудника, о котором вы сказали, с ним встречался лично Ги фон Дардель*. Господин Магнуссон** – на заседании комиссии. Они даже лично осмотрели то место, где были обнаружены эти документы.

Рогинский отказался работать? Я бы не сказал. Он активно работал в комиссии и очень помогал. Его советы были очень интересны с точки зрения оценки документов, тех событий, которые происходили. Вы знаете, что специальная лаборатория КГБ расшифровывала замазанные в журналах записи о перемещениях заключенных. Сведения о прохождении его во внутренней тюрьме Лефортово были замазаны чернилами, тушью. Они были расшифрованы и все эти документы предоставлены. Ну, конечно, может быть, каких-то документов и не хватает. Кроме того, в ходе работы комиссии были выявлены свидетельства, что ряд документов был просто уничтожен. Когда, видимо, составляли меморандум Громыко 1957 года, и так далее. А Сергей Адамович, он на первом этапе имел касательство, а потом он не касался этой работы – зачем же так говорить?"

Никита Петров, историк, сотрудник НИПЦ «Мемориал», участник шведско-российской рабочей группы: "Я хочу пояснить то, о чем говорил господин Самодуров и что имел в виду Ковалев. Прежде всего, комиссией не была сделана одна очень важная в архивных поисках вещь. Важно посмотреть, откуда, из каких дел были взяты предоставленные копии. До сих пор неизвестно, из какого дела взята записка Смольцова и какие документы лежали рядом. И вот такой, как он называется, контекстный анализ должен был быть проделан со всеми документами. В этом нам было отказано. И этот вопрос не решен до сих пор. Вот что имеется в виду."

Ю. Самодуров: "На этой записке карандашиком поставлен номер: 159. Элементарный вопрос: из какого дела? Ответа нет". Екатерина Гениева: "2007 год на дворе. Если в 1947 году Рауль Валленберг действительно покинул этот мир, то прошло 60 лет. На сегодняшний день есть ли возможность для кого-то на своих уровнях, политических, гражданско-общественных, исследовательских, международных, продолжать работать с архивными документами? Или это уже действительно бессмысленное хождение по замкнутому кругу? Во Владимирском централе до сих пор вам показывают камеру, в которой находился человек, которого заключенные считали Раулем Валленбергом... Есть ли где-то официальный государственный документ, который должен точно зафиксировать: Валленберга не стало?"

С. Мироненко: "Дорогая Екатерина Юрьевна, Вы же не хуже, чем кто бы то ни было, знаете реалии 30-40-х годов. У Вас есть какие-то серьезные основания сомневаться в подлинности записки Смольцова? Вот уважаемый Никита Петров тоже не сомневается, что это не подделка, что это подлинный документ. Его вопрос в другом: в каком контексте находится эта справка? Но то, что справка подлинная, и то, что в июле 47 года Валленберг скончался, это факт! Вы ничего больше не найдете! Я не участвовал в работе этой комиссии, я только консультировал, но я участвовал во многих розысках пропавших без вести, или американских летчиков, или других людей, но и там находятся десятки людей, которые будут Вам с огромным убеждением говорить, что они видели человека, который Вас так интересует. И что в 39 году они видели Каплан, которая стреляла в Ленина… У людей есть разные причины домысливать что угодно. Но когда у нас есть документ, в подлинности которого никто не сомневается, Вы должны поставить точку, с моей точки зрения, в вопросе о какой-то последующей мифологической возможности того, что в каких-то целях или интересах Рауль Валленберг был оставлен в живых. Вот Вы, Никита, уверены?"

Н. Петров: Я могу сказать, что я ездил во Владимирскую тюрьму, хотя это было совершенно бессмысленно. Но для того чтобы вопросы были сняты, это тоже нужно было делать."

С. Мироненко: У Вас есть сомнения? Н. Петров: Нет.

Е. Гениева: Хорошо. В 1947 году Рауля Валленберга не стало. И на этот счет существует документ, который у компетентных историков сомнения не вызывает. Тогда вопрос морально-этическо-социального характера. А Советский Союз взял на себя ответственность за гибель Валленберга в 47 году? Кто взял на себя ответсвенность?

Н. Петров: На самом деле советское руководство, Хрущев и его ЦК, сказали: Валленберг умер и это все вина того, прежнего, сталинского руководства, а конкретно – министра госбезопасности Абакумова. То есть всю ответственность возложили, как это часто практиковалось в Советском Союзе, на тех, кто уже умер или расстрелян. Сталин и Абакумов, они, дескать, и виноваты. А мы не виноваты. Но всей полноты ответственности с юридическими и с финансовыми последствиями наше государство так и не признало. Это, кстати, и сейчас происходит с историей бессудного расстрела польских военнопленных и гражданских лиц в 1940 г. (т. н. «Катынское дело»).

В. Виноградов: Те документы, которые мы анализировали, мы находили не в делах. Они были выбраны в свое время. Потом мы находили некоторые документы и в делах – не только в наших делах, но и разведка находила. И в военном архиве, в частности, о задержании его, где говорилось, что он сам пришел. То есть искали по всем архивам. О перемещении его Рогинский нашел в деле одного военнопленного. Когда его перемещали вместе, там тоже нашли документ. А вот то, что нашлось тогда вместе с его личными вещами, это был отдельный пакет.

Это выбранные документы, у нас нет всего делопроизводства. Мы тоже все-таки как-то компетентны в сфере делопроизводства, поэтому не нужно говорить, что вокруг нет документов. И у нас не было никаких запретов от руководства, начиная от советского, с Крючкова, и кончая следующими руководителями органов безопасности – никаких препятствий к выдаче документов о судьбе Валленберга, как бы это ни было горько, вообще не было. Кроме того, комиссия у нас была вневедомственная – из представителей разных ведомств, и общественных организаций, и так далее. И каждый вопрос, каждое сомнение, которое касалось тех вопросов, которые сейчас возникают, они всегда обсуждались на комиссии. Высказывались разные точки зрения, и все они доводились до шведской стороны. Поэтому мне не понятно, почему вы так ставите вопрос.

Конечно, хотелось бы иметь документов больше, но мы абсолютно четко сделали выводы, что в свое время некоторые документы уничтожались. И об этом говорили открыто. Мы, конечно, подвергали критике и рапорт Смольцова. И разговаривали с его сыном. Он рассказывал, что в свое время, когда тот уже увольнялся на пенсию, он пришел домой, и сын спросил его: увольняешься? – да нет, вот, умер некий швед. Ну, это со слов сына, через столько лет. Можно верить, можно не верить, но делалось все, чтобы найти хоть какую-то нить и крупицу, чтобы объяснить каждый вопрос. В истории, конечно, надо подвергать сомнению и критике те или иные факты. Но то, что Рауля Валленберга не стало в июле 47-го – это очевидный факт. Потому что после этого он нигде не фигурирует. И в журналах перемещения заключенных, тем более что эти журналы сохранились. Они, кстати, по ведомственным инструкциям, должны были храниться 20 лет. А они сохранились, их обнародовали. И там находили затертые места, и о Лангфелдере и тех, кто находился рядом с Валленбергом, и так далее. Опрашивали и сотрудников. Конечно, не все говорили подробности, но в ряде случаев это можно объяснить… Вот, в частности, был такой Копелянский Леонид Григорьевич, который значился как тот, кто вызывал на допрос. Хотя он мог только вызывать на допрос, а беседовать с ним мог Абакумов и кто-то из руководства – такая практика тоже была... При том ажиотаже, который поднялся вокруг имени Валленберга, Копелянский мог стать кинозвездой, он мог бы рассказывать, что угодно. А он, пожилой человек, разводил руками.

Ю. Самодуров: Я верю всему, что вы сказали. Но есть вещи, которые нужно объяснять. Есть заявление В. А. Крючкова, председателя КГБ. Как известно, Крючков сказал А. Н. Яковлеву, и об этом Яковлев упоминает, что Валленберг был расстрелян. Есть большая разница между тем, что Валленберг скончался от инфаркта в 47 году, и совершенно другое – если он был расстрелян, тоже в 47 году. Это совершенно другие правовые и моральные последствия для нашей страны.

В. Виноградов: Я еще раз скажу – мы подвергали критике этот рапорт. Он зафиксировал лишь то, что Валленберга не стало, но это не значит, что это так и случилось. Правильно Сергей Владимирович [Мироненко] говорил, были разные способы ликвидировать человека. Упоминалась и лаборатория Майрановского, где отравляли людей. А в принципе, если решили его ликвидировать – его просто расстреляли. Сказать точно никто не может, нет такого свидетеля. Практика была такая. Помните, была знаменитая записка Вышинского: «Ликвидировать»? И один из документов еще только зарегистрирован был, когда Абакумов докладывал лично Молотову. Там она проходит по журналам регистрации. И очень совпадают эти даты.

Ну что бы я, как чиновник, мог сказать Крючкову? Что его Майрановский отравил? Нет, не могу сказать. Но обычно практика была такая. Его могли и расстрелять, а труп кремировали. Это правда, что он погиб, но, может быть, не от инфаркта миокарда. Его могли расстрелять, а сделали такой рапорт. И мы это критиковали, и это не значит, что мы полностью, на 100% уверены, что было так и не иначе. Но можно и так говорить, как Сергей Владимирович: есть документ о смерти, и после этого Валленберга действительно не стало, потому что он больше нигде не проходил по журналам о перемещении заключенных между внутренней тюрьмой и Лефортовской.

Однако затем Никита Петров сделал сообщение, которое показало, что поиск новых документов по делу Валленберга в российских архивах далеко не завершен и не бесперспективен: «В процессе поисков правды о деле Валленберга и отразились все противоречия недавней эпохи, как переходного периода 80-90-х годов, так и периода либерализации начала 90-х, так же и периода стагнации, и нового, сегодняшнего, периода наступающей реакции. И здесь мы видим извечный конфликт: общество, которое хочет знать правду, и государство, которое эту правду скрывает. И увы, получается так, что сегодняшняя Россия наследует и приемлет худшие традиции, которые существовали в советское время. Практически это продолжение той же линии, как будто мы имеем дело с закоренелым преступником, который идет на признание и открывает какие-то факты только под давлением уже неопровержимых и ясных доказательств. Как будто в любой момент можно скрывать, можно петлять, можно не говорить правду.

Конечно, может показаться, что это всего лишь эмоциональная оценка. Но увы! Уже после работы российско-шведской комиссии я обнаружил документ, который на самом деле проливает свет на дело Валленберга. Но, проливая свет, он тем самым создает еще больше вопросов.

Это сухой акт передачи дел, которые образовались после расследования дела Берии. Огромные мешки документов, включая личные бумаги Берии, подвергались уничтожению. Но какие-то бумаги, которые использовались прокуратурой, которые рассматривались в Президиуме ЦК КПСС, сдавались на хранение в КГБ. И среди них в акте передачи значится такой пункт: «Дела на ликвидированных. Редель, «Слуга», «Ужгородское»». Причем обратим внимание – «Слуга», «Ужгородское» в кавычках.

Люди, знакомые с архивной проблематикой, легко поймут, что Редель – это фамилия, это тот человек, который много лет сидел с Валленбергом в одной камере***. И этот документ неопровержимо доказывает, что Редель был убит, уничтожен. Но когда работала российско-шведская комиссия, много раз всплывал вопрос о сокамернике Валленберга и его судьбе. Ответ был всегда один: умер по дороге в Красногорский лагерь для военнопленных. И до сих пор официального ответа о его судьбе нет. Хотя этот акт неопровержимо свидетельствуют, что эти документы есть и они хранятся, но были скрыты от комиссии

Что касается «Ужгородского дела», оно тоже более или менее известно. Речь идет об убийстве епископа греко-католика Федора Ромжи в Ужгороде осенью 1947 года.

А вот кто такой закавыченный «Слуга» нам до сих пор неизвестно. И среди «валленберговедов» мнения на этот счет расходятся. Им может быть и Лангфелдер****, и сам Валленберг, и убитый в тот же год – о чем, кстати, в 1992 году было сделано признание со стороны российской власти, – американец Оггинс, который тоже длительное время был заключенным, его тоже не хотели отдавать американцам, не хотели давать ему свободу.

И таким образом, мы видим, что если серьезно работать с документами в архивах, то мы можем узнать, где лежат бумаги, в которых будет написано, как погиб Валленберг, по крайней мере, там будут какие-то инициативные документы. Тем более, если «Слуга» – Лангфелдер, то там точно должны быть еще какие-то документы, которые проливают свет на это дело.

Но, увы, никаких шагов для того чтобы эти документы тоже увидели свет, не было сделано. Я не уверен, что и сегодня какие-либо серьезные шаги могут быть предприняты, потому что, как я уже сказал, в деле Валленберга видны самые худшие советские традиции сокрытия правды. Или, по крайней мере, скармливания нам полуправды, а то и дезинформационных материалов.

И, заканчивая, приведу еще один пример, который наряду с делом Валленберга меня неприятно поразил. Речь идет о дочери очень известного советского деятеля, одного из первых наркомов финансов, Сокольникова, который был тайно убит в тюрьме по приказу Сталина в 1939 году. Так вот, его дочь до сих пор не может добиться от архива ФСБ простого и внятного ответа: где он похоронен? Всего лишь нужно взять личное дело заключенного, которое не было уничтожено, и дать ответ, есть там акт о захоронении или нет. Мы понимаем, что, наверное, это было на городском кладбище Тобольска, потому что он содержался в Тобольском изоляторе. Несчастную женщину, Гелиану Григорьевну Сокольникову, футболят уже третий год из архива в архив. Ей говорят: вы можете писать в Тобольск, можете писать в Новосибирск, мы не знаем, где это. В местном архиве говорят: нет, это все в центре, это должно быть в Москве. А Москва недавно подготовила ответ в Государственный архив экономики, который тоже делал запрос о судьбе Сокольникова, в котором содержались слова: «и умер в Тобольской тюрьме».

Естественно, возникает вопрос: до каких пор это будет продолжаться? На этом вопросе я хотел бы завершить свое выступление».

На вопрос, где может быть похоронен Рауль Валленберг и существует ли возможность идентификации останков, Никита Петров ответил: Если Рауль Валленберг был кремирован, как об этом говорилось в записке Смольцова, в июле 1947 года, его останки могут находиться только на Донском кладбище вместе с захоронениями «невостребованных прахов». Тут возникают другие вопросы, связанные с тем, что там два таких захоронения – довоенное и послевоенное, но и их места определяются довольно условно. Я на 100% уверен, что прах Рауля Валленберга покоится на Донском. Однако, учитывая, что тела, как правило, были кремированы, идентифицировать среди них прах одного человека практически невозможно.

Своеобразным итогом дискуссии историков и архивистов стало инициативное предложение, высказанное сотрудником НИПЦ «Мемориал», участником шведско-российской рабочей группы Геннадием Кузовкиным: Близится 2012 год, год столетия со дня рождения Рауля Валленберга. Эту дату можно рассматривать как важный вызов и политикам, и обществу, и ученым. Что касается ученых, представляется уместным подготовить научное издание важнейших источников по делу Валленберга, которые за эти годы выявлены в архивах разных стран. Это издание позволит расширить аудиторию исследователей и действительно открыть всеобщий доступ к этим документам.

Сегодня этот комплекс представлен материалами на разных языках, значительная их часть существует только на шведском, только на венгерском, только на русском. Это документы самых разных ведомств, в том числе спецслужб, и к ним необходим качественный научный комментарий. Думаю, всем ясно, что такую публикацию должен готовить международный коллектив ученых.

В круглом столе, озаглавленном «Why does Raul Wallenberg matter?» («Почему дело Рауля Валленберга так важно?»), имя Валленберга звучало в самых разных контекстах.

Заведующий кафедры искусствоведения Института эстетики в Будапеште Петер Дьёрдье рассказал о том, как сохранялась и сохраняется сегодня память о Валленберге в Венгрии.

Писательница и литературовед Мариэтта Чудакова вспоминала о том, как это имя входило в советское общественное сознание после 1956 года.

Свою версию о том, что привело Валленберга на советскую территорию 13 января 1945 года и что в его фигуре могло заинтересовать советские спецслужбы, изложил сопредседатель научно-просветительского центра «Холокост» Илья Альтман.

Директор издательства «Текст» Ольгерд Либкин представил новое издание биографии Валленберга, написанной английским журналистом Джоном Бирманом, в серии «Праведники».

Об антисемитских откликах на публикации о Холокосте (и в частности о Валленберге) в рунете говорил академический директор Международного исследовательского центра российского и восточноевропейского еврейства Олег Будницкий.

Главный редактор Фонда независимого радиовещания Андрей Аллахвердов напомнил о значении альтернативно-дополнительного доклада группы независимых экспертов под руководством Сузан Месинаи, также занимавшейся изучением дела Валленберга, опубликованном на шведском языке и презентованном в тот же день, что и доклад шведской части совместной рабочей группы.

Исполнительный директор Института прав человека, член Правления Международного общества «Мемориал» Валентин Гефтер отметил, что в период нацизма действовало значительное число людей, активно спасавших евреев, но имя шведского дипломата в этом ряду является базисным.

Исследователь религии Юрий Табак рассматривал судьбу Рауля Валленберга в контексте темы праведности.

«Мне Рауль Валленберг интересен не в связи с Холокостом, а как личность, – сказал отец Яков Кротов. – Не и один в поле воин, как называется выставка, а только один в поле воин» (почти буквально повторив мысль, высказанную на открытии выставки С. А. Ковалевым).

Результаты семинара подвел Ян Лундвик: «Дискуссия касалась очень широкой области и затронула очень много вопросов. Я начну с неких личных размышлений, когда в середине 1970-х годов на меня возложили ответственность за рассмотрение этого дела. Тогда мне казалось, что дело это гиблое. В течение нескольких лет мы не получали никаких новых сообщений, никакого международного интереса практически не было, реальные следы стремительно исчезали. Никто тогда не предвидел, какое значение получит Рауль Валленберг в мире – благодаря примеру, который он нам всем показал, потому что он он был одним из первых борцов за права человека. А это вопрос, который все больше и больше выходит на передний план в международной политике.

И, конечно, мне было очень приятно приехать в Москву, встретиться с людьми, разделяющими наш интерес к делу Рауля Валленберга и готовыми обсуждать не только его судьбу, но и роль как международного примера. Чему мы можем научиться на его примере? Эта дискуссия будет продолжаться... Есть опасение, что потратив слишком много сил на установление истины, мы можем повредить его образу и социальному контексту. Но мой коллега [Пол Левин] ответил на этот вопрос. Он сказал, что по его мнению, Рауль Валленберг будет только сильнее как модель, как пример, если мы будем знать о нем как можно больше правды. Я подписываюсь под этим.

Мы – я имею в виду шведское правительство – ему должны из-за халатности, проявленной по отношению к его жизни. И мы сделаем все возможное, чтобы дать миру правдивую картину его жизни и смерти.

Для Швеции большая честь, что расследование судьбы Валленберга было так тесно связано с Андреем Сахаровым. Я помню, когда его имя впервые появилось в международных СМИ, все были поражены, что человек такого масштаба мог появиться среди советской элиты. И Центр Сахарова – очень подходящее место для этой выставки.

Многие говорили здесь о необходимости и готовности продолжать исследования, и шведское правительство готово финансировать независимые изыскания. Это решение было принято после того как был представлен отчет о работе шведско-российской группы. Если ученый в какой-либо стране хочет проводить эти исследования, он или она может подать заявку на их финансирование. Чем больше мы получим заявок, тем легче нам будет доказать министерству финансов Швеции, что существует международный интерес в этому. Фонды, которые не используются, как правило закрываются.

И еще одно, что пришло мне в голову, пока я слушал дискуссию. О Валленберге уже написана целая библиотека книг. Гораздо меньше книг о других дипломатах, таких как Карл Лютц*****. Но нет никакого сколько-нибудь полного обзора деятельности их всех. Каждый из авторов писал о том или другом человеке. Необходимо показать полную картину совместных усилий разных людей, потому что если бы действовали только одиночки, они добились бы гораздо меньшего...

У нас обсуждались очень конкретные вопросы, например, о символическом захоронении Валленберга. Я сказал, что решения по таким вопросам должна принимать его семья, и ее члены не одобрили такую идею, по крайней мере тогда, когда она была высказана. Не думаю, чтобы сейчас их позиция изменилась. Но также на символическом уровне захоронение означает конец чего-то, полное завершение. Я не думаю, что время для этого уже пришло.

Мы не должны создавать его могилу и не должны ставить точку в его жизни. Интерес будет расти, я вижу все признаки этого. Шведское правительство не прекращает своих усилий узнать всю правду, и уезжая из Москвы я буду помнить все, что здесь увидел. Здесь есть интерес, здесь есть сообщество, и мы не должны терять надежду».

По окончании семинара все его участники вышли во дворик Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы, где стоят небольшие памятники великим представителям разных культур и где находится пока единственный памятник Раулю Валленбергу на территории России. Итальянский скульптор Джанни Кудин высек изображение головы Рауля Валленберга из такого же серого гранита, из какого возведена Стена плача в Иерусалиме. Автор был двоюродным братом одного из спасенных в Будапеште.

У памятника с короткими речами выступили чрезвычайный полномочный посол Швеции в Москве Юхан Муландер, чрезвычайный полномочный посол Венгрии в Москве Арпад Секей, заместитель главы миссии США г-н Расселл, полномочный посол Израиля в Москве Юваль Фукс. В конце церемонии племянницы Рауля Валленберга Луиз фон Дардель и Мари Дюпюи возложили венок к памятнику.

См. также о Рауле Валленберге на портале "Права человека в России" (Hro.org):