По следу «бурундуков»

Этнографическая экспедиция сотрудников областного Дома народного творчества в Нижнеилимский район

На выполнение «миссии» всего-навсего пять дней: за это время нужно посетить семь поселений, познакомиться со старожилами района, изучить материальную культуру быта илимских крестьян. Наш маршрут определён заранее – город Железногорск-Илимский, посёлки Березняки, Старая Игирма, Рудногорск, Новая Игирма, Семигорск, Коршуновский. Мы ещё не знаем, что найдём, кто повстречается на экспедиционном пути, но твёрдо верим, что и на этот раз нам удастся отыскать то, что уже утеряно временем. 

Возглавила экспедицию Лидия Мельникова – ведущий специалист по фольклору и этнографии Иркутского областного Дома народного творчества, председатель региональной общественной организации «Союз народных мастеров Прибайкалья». Это уже тринадцатая плановая экспедиция Лидии Мельниковой в качестве сотрудника Дома народного творчества, на самом деле их было больше. Она изучает материальную культуру быта старожилов: как раньше жили, во что одевались и обувались, что ели и как готовили пищу, из чего строили дома, с помощью чего рыбачили и охотились. 
На родине чалдонов

Нижнеилимский район – одна из старожильческих территорий Приангарья, история которой началась в 17 веке с возведения Илимского острога. В это время на Илиме были образованы многие сёла и деревни. Илимский край имеет богатое историческое прошлое и не менее интересное настоящее. Это родина дважды Героя Социалистического Труда, главного конструктора советской ракетно-космической техники академика Михаила Кузьмича Янгеля. Его имя носит районный историко-литературный музей. Именно с крае-ведческого музея в Железногорске-Илимском началось наше знакомство с районом. В его экспозиции много интересных артефактов, предметы быта, одежда и обувь наших предков, подаренные старожилами или собранные школьными экспедициями в деревнях до затопления. Даже в школьных краеведческих музеях иногда встречались редкие экспонаты. В Новой Игирме, например, нам показали куколку военного времени, которая была сшита по старинной технологии. И всё же сегодня уже мало кто может рассказать о быте бурундуков: уходят из жизни люди, исчезают по разным причинам значимые артефакты.

Кстати, бурундуками илимчан стали называть в тридцатые годы двадцатого века. Есть версия, что коренных жителей так прозвали переселенцы за их запасливость и бережливость. В основном же на территории Иркутской области, да и не только в нашем регионе, старожилов называют чалдонами. Но в некоторых деревнях Нижнеилимского района этого названия даже не помнят.

– А вы тоже бурундучка? – всякий раз спрашивала Лидия Мельникова при встрече со старожилами и таким образом «идентифицировала» тех, кого мы ищем.

– Конечно, бурундучка, коренная! – как-то очень гордо отвечала каждая из них.
Что такое шодиник и почему любовь есть
 
Современная история северных территорий Иркутской области связана с пуском Братской и Усть-Илимской ГЭС в 1960–1970-х годах. В Нижнеилимском районе было затоплено 50 деревень. Перевезти успели не всё, многое при затоплении оказалось уничтоженным, в том числе предметы быта. Некоторые дома перевезли в Новую Игирму и другие посёлки, но большая часть всё-таки превратилась в пепел либо осталась под водой.

Тем сложнее были наши поиски и тем радостнее было повстречать тех, чья память ещё жива. Почти всем нашим информантам уже за восемьдесят, но они удивительно бодры, по нескольку часов подряд отвечают на вопросы и ещё успевают суетиться по хозяйству. Оказывается, разговорить их не так-то просто, но Лидия Мельникова знает «волшебные» слова, которые способны с первых минут сделать её своей даже среди бурундуков.

– А что такое шабур? – интересуется она у коренных илимчан.

– Шабур – то же самое, что и шодиник, – слышит Лидия Мельникова в ответ, понимающе кивает головой, и беседа сразу же обретает смысл.

Я стала понимать этот лексикон примерно на третий день внимательного слежения за беседой этнографа и старожилов. Кстати, шабур и шодиник – это вид короткого пальто из сукна (полупальто). Часто мужчины его использовали как рабочую одежду, а также для охоты. Но всё же главным в этих беседах были не сведения, которые нам удалось записать: вслед за долгими воспоминаниями, в которых был ещё цел отчий дом и в сборе вся многочисленная семья, начинали гореть их глаза, они как будто вновь становились двадцатилетними девушками и юношами, успевавшими сбегать на игранчики (вечёрки) после трудового дня.

– Летом, бывало, прибежишь домой, переоденешься, а когда и не во что, так остаёшься в рабочем, и на вечёрку, – вспоминает жительница посёлка Березняки Татьяна Фёдоровна Лучина (в девичестве Романова). – В субботу на лошадях ездили по деревням: то в Макарове концерт поставят, то в Прокопьеве. Мы потанцуем – и обратно, домой, там и знакомились часто. Но это до замужества, – сразу уточняет бабушка. – Замуж я вышла в 19 лет, до того работать устала! Тятя (в семьях так раньше называли отца) умер рано, мне пришлось идти на фирму (ферму) работать телятницей, дояркой. Детства никакого не было, – с горечью вспоминает Татьяна Фёдоровна.

Уже выйдя на пенсию, она стала петь в фольклорном ансамбле «Русская душа». Татьяна Фёдоровна рассказывает, что в воскресенье ходили по избам, собирали у пожилых людей песни, а потом их же исполняли. Весь район с этими старинными песнями объездили.

– Три песенника насобирали. Ребятишкам останется, внукам и правнукам. Правнучка Наташа, пока со мной жила, много песен выучила. А сейчас в городе живёт, поди, всё забыла, – сетует бабушка.

Уроженка села Туба Нижнеилимского района Наталья Яковлевна Чиндяева, посвятившая всю свою жизнь культпросветработе, рассказывает, что в то время большое значение имели престольные праздники.

– Как раз на таких праздниках завязывались знакомства. На престольный праздник съезжались со всех окрестных деревень, здесь и присматривали себе невесту-жениха, – поясняет Наталья Яковлевна. – И когда мне говорят, что любви не существует, я всегда привожу такой пример: на одном из престольных праздников моему дяде понравилась девушка из Воробьёва. После трёх дней празднования он пошёл её провожать (а это 44 километра от нашей Тубы) и обещал писать письма. В то время эту девушку уже сватал парень, который возил почту на лошадях, а значит, она так и не получила ни одного письма от моего дяди. Однажды нас свела судьба с Матрёной Никифоровной (так звали ту девушку), мы встретились с ней случайно в годы войны, тогда-то я и узнала правду. Матрёна вышла замуж, родила много детей, но память о моём дяде сохранила на всю жизнь. В тот день она попросила меня привезти его фотографию.
Прокопьевские мокчены и романовские ерши

На Илиме жили Ступины, Куклины, Прокопьевы, Романовы, Зарубины, Качины, Говорины, Пушмины, Перетолчены. В основном фамилии были такими же, как названия деревень, которые теперь затоплены. Ещё очень часто друг дружку кликали по деду: например, игнатьевские, гермагеновские, васильевские. Забавными были прозвища: жителей Прокопьева называли мокченами (мокчены – маленькие рыбки, которые водятся в тех местах), Романовских – ершами (вроде за то, что они «шибко ершистые»). 

Рыбная ловля здесь всегда наравне с охотой являлась одним из основных способов пропитания. Рыбачили в основном женщины, мужчины добывали пропитание в тайге, а подрастающие дети с малых лет приглядывали за младшенькими и помогали по хозяйству.

– У нас народ бедно никогда не жил, конечно, если сами не ленились, – говорит уроженка деревни Туба Галина Константиновна Погодаева, с которой мы познакомились на встрече в школьном музее посёлка Рудногорска. – До затопления и климат был намного мягче, даже без теплиц собирали богатый урожай. Мы лишились почти всех хороших земель, – с грустью вспоминает женщина.

Галина Константиновна Погодаева – наш самый молодой информант, родилась в 1947 году, но, несмотря на это, очень хорошо помнит то время, когда была ещё ребёнком. Она рассказала об интересном способе шитья куколок, который ещё не встречался Лидии Мельниковой ни в одной экспедиции.

– Сшивался круглый валик продолговатой цилиндрической формы, ниточкой перетягивали шею, тем самым отделяя головку от туловища. Вместо ручек вставляли тонкий прутик ивы и обязательно его загибали. Волосы обычно делали из конопли, плели косы, из лоскутков делали одежду, – описывает Галина Константиновна.

Другие информанты также нам рассказывали о куклах, которыми они играли в детстве. Какие-то просто скручивались из платка и закутывались, словно младенцы, другие нужно было сшивать из отдельных деталей. Игрушек было крайне мало, ведь даже старые лоскутки в доме считались большой редкостью.

К слову сказать, кукла всегда вызывает особый интерес Лидии Мельниковой не только как этнографа, но и как мастера по народной кукле. Ею уже создан целый каталог сибирских кукол, собранных в таких экспедициях. И на основе того, что ей рассказывают старожилы, она сама шьёт кукол и делится этими сведениями на многочисленных мастер-классах.

– Когда я еду в экспедицию, никогда не даю себе установку найти что-то особенное. Но это всегда случается, – призналась в один из вечеров этнограф.
Деревня по имени Мука

В Семигорске мы оказались на четвёртый день, и здесь нас ждала кульминация экспедиционного путешествия. Эта деревня, одна из не-многих в районе, является старожильческой и никогда не перевозилась. Раньше Семигорск назывался Мукой, такое название он получил за то, что добраться до деревни было практически невозможно. «Не дорога, а одно мучение», – говорили илимчане. Теперь всё изменилось и на старом «УАЗе» мы добрались туда буквально за час. 

В Семигорске мы познакомились с двумя замечательными супружескими парами – Чупровых и Кулаковых. Обе четы живут в браке уже более пятидесяти лет и сохранили в быту традиционный уклад, о чём явно говорят убранство их жилищ в целом и некоторые предметы быта в отдельности. В доме Василия Николаевича и Тамары Иннокентьевны Кулаковых нам наконец удалось увидеть воочию лосинку на темляке (рукавица из лосины на верёвочке, которая помогала её не потерять) и традиционную вязаную исподку (рукавица или другая нательная вещь, предназначенная для надевания под верхнюю одежду).

– Я знаю, что одноигольное вязание, которым пользовались при изготовлении исподок, крипоток и даже ковриков-кружков, было распространено по всей территории Иркутской области. Но почему-то в Нижнеилимском районе об этом уже никто не помнит, – отмечает Лидия Мельникова.

Тамара Иннокентьевна рассказала нам о том, как ткались коврики на кроснах. Из своих закромов Кулаковы достали великолепный половик с традиционным для этой местности рисунком, сотканный по старинной технологии.

Несколько иная обстановка в избе Николая Александровича и Надежды Кондратьевны Чупровых. Возможно, это объясняется тем, что хозяйка не местная, не бурундучка, она приехала сюда из Брянской области. О белорусско-украинских корнях говорят и вышивка на рушниках, покрывале, и манера покрытия икон, и южно-русский говор самой хозяйки.

От Николая Александровича Чупрова, который родился в Муке и вырос на этой земле, мы вновь услышали слово «играньчик», с которым ранее встретились в Железногорске-Илимском.

– Как это – играньчик?

– А мы играли на них, танцевали, – поясняет нам, непонятливым, Николай Чупров. – Летом в лапту, городки, прятки, а зимой в «Судьбу».

– А в «Судьбу»-то как играть?

– Девка с парнем садятся на скамейку, спина к спине. Ведущий кричит: «Судьба!» Если и девка и парень повернутся в одну сторону, надо целоваться, это значит – судьба. А когда в разные – не судьба. Если девка парня любит, она сама повернётся куда надо, – смеётся Николай Александрович.

«Судьба и за печкой найдёт» – такую пословицу вспомнила я, глядя на Чупровых. Им суждено было встретиться и прожить душа в душу очень много лет, несмотря ни на что. В браке родился один сын, ещё одного послал сам Господь, считает Надежда Кондратьевна.

– Я пошла контору топить в воскресенье, – вспоминает баба Надя. – Только двери открыла, смотрю – пьяный мужик мальчишку маленького за глоточку схватил, рот рукой закрыл и пытается в печку засунуть. А печка красная-красная. Я как полено взяла, по рукам треснула, он мальчонку и отпустил. Андрею тогда два года было. А мать его пьяная в другой комнате спала. Я как давай её лупить, кричу: где бы ты сына, в печке искала? В общем, забрала мальчика себе. На следующий день пришла его мать и просит: «Забирайте его совсем, у вас ему лучше будет». Так Андрея и вырастили. Сейчас живёт в Новой Игирме, постоянно приезжает, помогает нам всегда.

Год назад в доме Чупровых поселилось горе – под колёсами трактора погиб тринадцатилетний внук. С тех пор пылится в углу любимая гармонь Николая Александровича и не слышно звонкого, самого красивого во всей округе голоса Надежды Кондратьевны.

На нашем пути встретилось много замечательных, светлых людей. Может, этот свет как раз оттого, что им пришлось много пережить и не сломаться, не опустить руки и пройти этот путь с верой. Самое удивительное в них – огромное жизнелюбие. В память словно врезались слова Марии Михайловны Петуховой, которая была в числе последних, с кем мы успели встретиться в пятый экспедиционный день в Коршуновском.

– Я сейчас живу привольно. Теперь и пожить хочется, да все изработанные и годов много уже. Добра-то никогда и не видывали, жить стали только последние года, – с тихим сожалением сказала нам Мария Михайловна.

До нынешнего августа Нижне-илимский район был в числе немногих территорий, где этнограф Лидия Мельникова прежде не бывала. Но и спустя неделю, вроде бы выполнив программу экспедиции, успев опросить более двадцати информантов, мы чувствовали, что, уезжая, оставляем здесь что-то очень важное.

Все новости