Непобежденная память

Военные истории читателей "Огонька" — трогательные рассказы о поисках и обретениях, сыновнем долге и любви, над которой не властны ни пули, ни расстояния. Ни время

Письма читал Сергей Мельников

Восстановить правду

Журнал "Огонек" помог моему деду, Михаилу Михайловичу Крупскому, восстановить героическую семейную историю. После смерти деда считаю своим долгом об этом рассказать.

Для деда Миши День Победы был главным праздником в году, гораздо важнее, чем собственный день рождения. Военные годы никогда не забываются, дед всегда очень подробно рассказывал о событиях той страшной и разрушительной войны. Самая дорогая для моего деда история военного времени — это рассказ о его родном брате Владимире, погибшем за месяц до окончания войны.

Владимир был третьим сыном в семье Крупских. Родился он в 1922 году в поселке Иваньково (ныне город Дубна Московской области). Едва окончив школу, в 1940 году он был призван в армию. В 1941 году Володя попал на фронт в 4-й стрелковый полк 93-й стрелковой дивизии. Вскоре их полк оказался в окружении, и брат деда попал в немецкий плен. Находился он в лагере для русских военнопленных в Риге, работал кочегаром на аэродроме. Как и все пленники, мечтал сбежать от фашистов. Такие же мысли посещали и летчика Аркадия Ковязина, с которым подружился Володя. Они решили угнать самолет. Три месяца вынашивали план. Для угона выбрали немецкий самолет "Физелер-Шторх-156", небольшой и простой в управлении (Ковязин к тому времени был опытным летчиком, но немецкие машины не знал).

4 октября 1943 года план воплотился в жизнь. Пробравшись в самолет, экипаж действовал бесстрашно и дерзко. Сначала немецкая машина отказывалась заводиться — Ковязин искал нужные рычаги. Сержант Крупский заметил приближающегося к ним на велосипеде немца и поторопил Аркадия. Едва немец поравнялся с машиной, затрещал мотор и задергались стрелки приборов. Немец рванул назад и, оказавшись на безопасном расстоянии от беглецов, начал кричать что есть мочи. Вдалеке показались фрицы, и в этот момент самолет с отважными русскими солдатами пошел на разгон. Из письма Володи деду: "...Ты можешь себе представить, братишка, что было написано на их рожах, и их фигуры, согнутые в вопросительный знак, когда они увидели хвост нашего самолета. Самолета, который они только что ремонтировали. Несмотря на всю ответственность момента и серьезность положения, я не смог не улыбнуться, увидев эту кинокомедию, да и сейчас не могу без смеха это вспоминать..."

...Родина встретила беглецов сурово, впрочем, как и каждого, кто попадал во время войны во вражеский плен. Едва "Физелер-Шторх" с двумя советскими солдатами приземлился подо Ржевом, его тут же взяли под охрану, а экипаж отправили под конвоем в Москву.

После проверки наши спецслужбы засомневались в искренности рассказа Владимира, и он попал в лагерь. После освобождения Риги осенью 1944 года удалось установить, что Володя не лгал, и его выпустили из-под стражи, сняли все подозрения и отправили на фронт. 6 апреля 1945 года Владимир Крупский погиб в бою на территории бывшей Югославии. Был похоронен в братской могиле краевого кладбища в городе Мурска-Собота (сейчас это территория Словении).

Осенью 1945 года мой дед, проходивший в то время службу в Венгрии, после долгих прошений получил от командования разрешение на посещение могилы брата. Но выполнить волю отца и матери тогда ему так и не удалось: задержали на погранзаставе Югославии. Каждый год 9 мая со слезами на глазах дед рассказывал о тех мучительных минутах. Сначала пограничник долго не хотел пропускать Михаила, потом вроде бы смягчился и промолвил: "Ну, иди, иди..." Но дед, рванувший было к пограничному полю, услышал за спиной щелчок затвора и вынужден был вернуться...

В 1958 году в журнале "Огонек" Михаил Крупский прочитал рассказ Г.А. Григорьева о героическом поступке Аркадия Ковязина и своего брата Владимира. Дед написал письмо журналисту с просьбой разыскать летчика Ковязина. Одновременно с его письмом Григорьев получил письмо от сына Владимира Крупского, родившегося в 1944 году в Риге. Как оказалось позже, Владимир до побега успел жениться на рижанке. Знал ли Володя о том, что у него будет ребенок,— неизвестно. Благодаря журналисту "Огонька" дед смог разыскать Ковязина, а с его помощью и родного племянника, названного в честь отца Владимиром.

После встречи с Аркадием Ковязиным деду удалось восстановить всю цепочку событий. Самого Ковязина наградили за этот героический поступок орденом Ленина только в 1965 году. А вот героизм и мужество Владимира Крупского не оценены до сих пор. Именно этот факт заставил меня действовать.

В 2002 году деда не стало. Ему так и не удалось побывать на могиле брата. В 2010 году я отыскал могилу Владимира в Мурске-Соботе. В Словению я привез горсть родной земли с могилы деда. Сейчас пытаюсь восстановить справедливость по отношению к Володе — пишу письма нашим властям с просьбой оценить и отметить героический подвиг Владимира Крупского. Надо довести дело, начатое моим дедом, до конца.

Очень многие герои того времени не были отмечены наградами. Война и время уничтожили много доказательств и свидетелей событий тех лет. Но общество должно знать всех своих героев и не имеет морального права забывать об их подвигах...

Анатолий Крупский, Дубна

Союз выживших 

В 1964 году в редакцию "Огонька" обратились трое жителей Украины - бывших узников концлагеря Нойенгамме. Они писали, что немецкий актер, сыгравший в фильме "Совесть пробуждается" киностудии "Дефа", похож на одного из заключенных концлагеря. Корреспондент журнала Генрих Гурков решил отправиться на киностудию. Актер, сыгравший роль немецкого офицера, Эрвин Гешоннек, действительно оказался узником Нойенгамме.

Был в Нойенгамме и мой муж Владимир. Его спасение было настоящим чудом. 3 мая 1945 года, за несколько часов до освобождения лагеря войсками союзников, в Любекской бухте Балтийского моря немцы потопили судно "Кап-Аркона". На "корабле смерти" находилось около пяти тысяч заключенных. Выжили немногие. Об этой трагедии журнал "Огонек" опубликовал статьи "Человек с "Кап-Аркона"" и "Живые, отзовитесь".

Оставшиеся в живых, в том числе и мой муж, действительно отозвались. После публикации в "Огоньке" жизнь нашей семьи изменилась. К нам в гости неоднократно приезжали бывшие узники концлагеря. К концу 1964 года Владимир вел переписку с двадцатью бывшими заключенными.

От нашей семьи я выражаю искреннюю благодарность редакции "Огонька" за те публикации. Последние годы жизни муж вел переписку с комитетом концлагеря, в которой поздравляли его с праздниками и сообщали о большой работе, которую они проводят с молодежью Германии, ничего не знающей о той страшной войне.

Комитет концлагеря Нойенгамме несколько раз любезно приглашал Владимира посетить Германию. Ссылаясь на плохое состояние здоровья, он отказывался от поездок. Мне же он говорил: "Ну не могу я представлять новую Россию в Германии!" Когда муж тяжело болел, наша дочь Ирина посетила открытие Нижнесаксонского мемориала. 27 апреля 2009 года Владимира не стало. Мы свято храним память о нем.

Вера Степановна Богомолова, Ейск, Краснодарский край



Война и мама

Посвящаю рассказ памяти своей мамы, Ольги Иннокентьевны.

Ольге очень хотелось летать. Подняться в небо вслед за прославленными летчицами Гризодубовой, Осипенко и Расковой. Но в летное училище ее не приняли. Зато экзамены в Московский электротехнический институт связи сдала на отлично.

Ольга сразу стала любимицей курса — она режиссировала студенческие спектакли, участвовала в спортивных соревнованиях...

22 июня 1941 года пошел отсчет нового, военного времени. Уже через месяц бомбы стали падать на Москву. Ольга не спала сутками, после занятий в институте помогала тете шить солдатские рукавицы, дежурила на крыше своего дома — сбрасывала и тушила зажигательные бомбы.

Многие спешно покидали столицу, но Ольга уезжать не собиралась. Утром 16 октября, услышав по радио, что немецкие танки находятся в нескольких километрах, Ольга поехала в институт. Добралась. Во дворе пылал костер. Возле него толпились студенты, пытаясь спасти из костра свои документы. Ольге повезло, она сразу увидела папку со своей фамилией. Схватив ее, побежала разыскивать однокурсников.

В пустом актовом зале на крышке рояля сидел худощавый лейтенант с огромной кобурой на боку. Поглядывая по сторонам, он насвистывал какую-то мелодию. Мама потом вспоминала:

— Увидев его, я невольно остановилась и рассмеялась. Уж очень он выделялся в общей суматохе. Он улыбнулся мне. Так мы и познакомились.

Оказалось, что Павел был в Москве проездом: заехал повидаться со своим другом и ждал того в зале. Когда он появился, Павел предложил всем им, не теряя ни минуты, ехать из Москвы. Его военный грузовик стоял во дворе.

Уже в машине, медленно ползущей в колонне по шоссе Энтузиастов, Ольга ругала себя за легкомыслие: куда она едет? В одном стареньком пальтишке, даже с бабушкой не попрощалась.

Но расставаться с незнакомцем она уже не хотела. В его словах "все будет хорошо" были и искренность, и надежность. Путь был долгим, в сплошном потоке машин с ранеными и беженцами. Неожиданно Павел выпалил: "Выходи за меня замуж!"

В город Златоуст Челябинской области — пункт его назначения — Ольга и Павел приехали мужем и женой. Их поселили в 8-метровой комнатушке офицерского общежития, где стояли стол с табуреткой да железная кровать.

Ольга пошла работать на телефонную станцию. Вскоре Павла направили на фронт. Провожая мужа, Ольга положила в левый карман его гимнастерки затертый серебряный рубль, подаренный ей на счастье бабушкой.

Талисман сберег любимого Павлушу. Он заслонил его от вражеской пули, летевшей ему прямо в сердце. Но об этом Ольга узнает только после войны и, спустя годы, будет показывать эту небольшую монету с вмятиной посередине своим детям, а затем внукам и правнукам.

Март 43-го в Златоусте выдался холодным, температура зашкаливала за -40. На солдатском одеяле беременную Ольгу несли в больницу. Ей очень повезло: единственная врач оказалась опытнейшим акушером. Роды были очень тяжелыми, в больнице никаких медикаментов не было.

— Это просто чудо какое-то,— каждый раз, когда мама вспоминала об этом, ее глаза озарялись.— Врач сумела сделать все, чтобы сохранить мне жизнь. К сожалению, я даже имени ее не знаю. Я теряла очень много крови. Если бы не она...

— Двойню будем рожать, голубушка,— ласково сказала врач.

Ольгу охватили страх и паника. Ей одного-то ребенка завернуть и положить было не во что. А двоих?

Серое солдатское одеяло разрезали пополам, армейские простыни разорвали на пеленки. А после их встретил лютый уральский мороз.

— Дочки меня спасли,— говорила о том времени мама.— О себе думать было некогда. Мне о них думать надо было. Где положить, во что завернуть, чем кормить? Молока у меня не было, разжевывала кусочки хлеба, заворачивала в тряпочку и давала им сосать.

Осенью 43-го Ольга неожиданно получила ответ на свой давний, уже забытый в заботах о детях запрос в Москву. Ее вызывали для продолжения учебы в институте. С двумя детьми на руках Ольга помчалась в столицу. В Куйбышеве их вагон отцепили. Начальник станции предложил маме угол за занавеской, где работал местный художник - рисовал портреты членов Политбюро. Десять дней, проведенные на вокзале, показались вечностью. И художник еще каждый день донимал: отдай да отдай ему ту, которая поспокойнее,— Наташеньку. То есть меня.

Но мама не отдала. Довезла до Москвы обеих. С дочками было очень трудно. Одну она держала на руке, другую клала на колени, пытаясь убаюкать...

О рождении двойняшек Павел узнал из письма в самом пекле битвы под Курском.

9 мая 1945 года в 6 часов утра по радио передали сообщение о капитуляции Германии. Ольга выбежала в ликующий двор. В том же 45-м она с отличием окончила институт, получила диплом инженера-экономиста.

И вот семья воссоединилась. Случилось это только в 1947-м, в Германии, где Павла оставили служить после окончания войны. Увидев двух девчушек в одинаковых сереньких шубках, спрыгивающих с подножки вагона, Павел растерялся. А те при виде незнакомого дяди, обнимающего их маму, заревели на весь берлинский вокзал.

Я проявила инициативу и спросила:

— Ты правда наш папа?

— Правда,— ответил майор, протягивая нам руки.

В Германии у Ольги и Павла родилась третья дочь — Танечка.

Вернувшись в Москву, Павел продолжал служить в армии, а Ольга — работать по специальности. Стала ведущим специалистом Центрального научно-исследовательского института связи. Жили долго, бриллиантовую свадьбу отпраздновали.

О мгновенно принятом осенью 1941 года решении Ольга ни разу не пожалела. Их внезапно вспыхнувшее чувство закалилось войной. Они выстояли.

Надежда Павловна Бессонова

Все новости