В день освобождения узников концлагерей житель Новохоперского района возвращается на 70 лет назад

Николаю Музыке было 16, когда он попал в концлагерь.

11 апреля отмечается Международный день освобождения узников фашистских концлагерей, установленный в память об интернациональном восстании узников концлагеря Бухенвальд, которое произошло 11 апреля 1945 года.

В детстве Коля Музыка однажды спросил у учителя, откуда у него такая необычная фамилия. Учитель начал что-то объяснять про хазар, а потом сказал: «Звучная у тебя фамилия, значит, и судьба будет красивой». Сейчас, когда житель поселка Елань-Коленовского Николай Климентьевич Музыка, отдыхая по вечерам на лавочке, наблюдает за играющими соседскими мальчишками и девчонками, он желает только одного: чтобы никогда им не пришлось пережить даже малую толику той «красоты», что выпала ему.

Николаю Музыке было 16, когда он попал в фашистский концлагерь. Он жил тогда в Киевской области, мечтал о поступлении в Киевское танковое училище. Немцы забирали его из дома для отправки в Германию трижды, и каждый раз он умудрялся сбегать. В последний раз подростка нашли у бабушки на чердаке. Спящим сбросили вниз, избили и погнали в комендатуру.

Музыка редко кому рассказывал о фашистской неволе. На рассказ о том страшном времени он решился только через 70 с лишним лет.

- Нас везли в товарных вагонах, которые открывали очень редко, - вспоминает Николая Климентьевич. - На одной из остановок под Брестом начали выгружать евреев на расстрел. В это время три девчушки из соседнего вагона выскочили и – бегом в рожь. Немцы спустили собак. Слышим – выстрелы, крики.

Коля Музыка попал в концлагерь «Муна» близ города Бамберг в Баварии. Рядом были югославские, польские, чешские лагеря, говорили, что там заключенным живется полегче – о них заботился «Красный Крест». У советских узников условия были невыносимые. На работу и с работы водили патрули с собаками. Труд был тяжелым: заставляли грузить щебень, уголь, строить бараки для таких же горемык. Дощатые бараки не отапливались, в комнатах жили по 12 человек. Кроме деревянных полатей с матрацами, набитыми соломой, никакой мебели не было. В коридоре стоял бачок с водой и с кружкой на цепочке. Вымыться было негде. Кормили – хуже некуда. Хлеб давали раз в неделю, а в том хлебе – вместо муки опилки, в день выдавали по две-три картофелины или брюкву.

- Очень быстро вся одежда на нас превратилась в лохмотья. Только в 44-м заключенным выдали верхнюю одежду – старенькую, заплатанную, но выстиранную. Мы догадывались, что эти вещи принадлежали расстрелянным людям. Кое-где даже видны были следы крови, - говорит Николай Климентьевич. – Конвоиры относились к нам по-зверски. Даже хуже, потому что звери убивают, чтобы прокормиться, а эти убивали и издевались – ради удовольствия.

Первый раз 16-летнего паренька избили в день приезда в лагерь. Перед этим неделю не кормили. А тут дали в столовой баланду. Мальчишка стоял в очереди обессиленный, и, чтобы не упасть, случайно схватился за дверцу раздаточной. А тут патруль дал команду закрыть раздаточную, и Коле прищемило пальцы. Он закричал от боли, и фашист, так и не открыв дверцу, начал избивать паренька резиновой дубинкой, пока тот не потерял сознание.

В другой раз узников выгнали на работу ночью, поздней осенью, грузить ящики. Коля был бос, только намотал на ноги тряпки. Он подошел к молодому немцу и, показывая ему на свои посиневшие от холода ноги, попросил какую-нибудь обувь. В ответ он демонстративно сапогами наступил ему на пальцы и ударил по голове с такой силой, что Коля упал на булыжную мостовую. Потом стал избивать ногами. В это время подошел другой узник и попросил его отпустить мальчишку. Тогда фашист что-то крикнул своему напарнику, и они вместе увели заступника. В барак он больше не вернулся.

- Иногда кто-нибудь пытался сбежать из лагеря, но почти все попытки заканчивались неудачей, фашисты умели охранять, а пытавшихся убежать жестоко карали. Однажды из женского барака совершили побег три девушки. Их поймали, двоих расстреляли на месте, а третью зверски изуродовали, и в таком виде водили по лагерю. Чтоб другим неповадно было. Я видел по телевизору, что сейчас для бывших узников устраивают экскурсии в концлагеря. Я бы даже за деньги не поехал – снова увидеть этот ад. Мой номер в лагере был 53-й, так я это число до сих пор ненавижу, - говорит бывший узник.

По его словам, выжить в концлагере ему помогли молодость и дружба. Все вместе держались, один другого поддерживал. На Новый год материли друг другу подарки, подписывали самодельные открытки и желали скорейшего освобождения.

По желание это сбылось 14 апреля 1945 года. Лагерь освободили американцы.

В концлагере Николай Музыка познакомился со своей будущей женой Зиной. Всю жизнь они прожили в поселке Елань-Коленовском, работали на сахзаводе. Поступить в институт Николай не смог из-за того, что был в оккупации.

- Я всегда чувствовал, как за мной тянется шлейф недоверия, - говорит Николай Климентьевич. - При любом удобном случае меня могли упрекнуть: «фашист», «оккупант». Потому и хочется рассказать, как там все было, что мы пережили. Разве мы меньше других людей ненавидели фашистов, не желали им смерти и позора, не рвались на фронт? А что работали на них – так не по своей воле: как могли голодные измученные подростки противостоять автоматам? А ведь только недавно это понимать начали - общество на нас по-другому посмотрело. И за это я сегодняшнему времени благодарен. У меня даже пенсия повышенная.

На вопрос, получил ли он денежную компенсацию, которую Германия выплатила своим бывшим узникам, он с горечью отвечает, что «эти деньги стали еще одним унижением».

- И дело вовсе не в сумме, а в том, что мы вынуждены их брать. Да если бы мы получше жили – послать бы их с этими деньгами. Не компенсируют они ни боль, ни унижения, ни разбитые судьбы. А нужда заставляет брать. Вот и выходит, что закрываешь глаза и берешь эту подачку, совесть их очищаешь. А ведь не должно такого быть! Не было у них совести. И прощения им нет!