О чём рассказала старая медаль

Ярославские музейщики открыли документ, проливающий новый свет на события Отечественной войны 1812 года

В этом году отмечается 200 лет войне 1812 года. Она была поистине всенародной, на защиту родной земли встали сотни тысяч наших соотечественников – соответствующие примеры, известные ещё со школьных учебников, кочуют из издания в издание, и крайне редко появляются какие-либо новые факты. Между тем, как выяснилось, в Ярославском музее-заповеднике хранится ещё никем не изученный документ, содержащий именно такую редкостную информацию. Недавно в числе других уникальных документов он был представлен в мультимедийном разделе выставки «Время незабвенное...», проходившей в московском Манеже. Электронные презентации свидетельств того времени, хранящихся в региональных музеях, впервые сделали их доступными специалистам, и те наверняка теперь не обойдут их своим вниманием. А пока по горячим следам слово нашему корреспонденту.

Документ рукописный и очень большой. Распечатка заняла 35 обычных стандартных листов. Убористый писарский почерк, местами по нескольку страниц без единой красной строки. Читать его непросто, но очень интересно.

Уже при первом, довольно беглом чтении выяснилось, что перед нами не один документ, а несколько, объединённых некоей общей темой – о ней чуть позже. Начну с самого-самого, мимо которого пройти просто невозможно.

Перед нами прошение Ярославскому губернскому предводителю дворянства Владимиру Ивановичу Филатьеву от Ивана Азапова, управителя Ярославской Большой мануфактуры, принадлежавшей в то время наследникам (внукам) Саввы Яковлева, купившего её у Затрапезновых.

«Господа мои внесены в дворянскую родословную книгу Ярославской губернии, и все они, яко отцы и старейшины своих семейств, имея в Санкт-Петербурге особенные местожительства, участвовали в пожертвованиях на защиту Отечества...»

А дальше на аккуратно разграфлённых листах кто и что жертвовал.

Иван Михайлович Яковлев, статский советник – «Пятьдесят два человека воинами, для оных на обмундировку одежды, обуви и провианту употреблено денег до пяти тысяч рублей».

Григорий Михайлович Яковлев, надворный советник – «В подвижной магазин для армии три погонщика, шесть лошадей и три телеги со всею принадлежащею упряжкою и лошадь верховая в казачий полк с седлом и со всем прибором» – «на всё употреблено до 1500 рублей».

Савва Михайлович Яковлев, надворный советник – «Для госпиталя на больных Ярославского ополчения пожертвовано товаром 800 аршин на 800 рублей».

Покойного надворного советника Николая Михайловича Яковлева старший сын Павел Николаевич – «На состав ополчения пожертвовано сообразно сделанной в Санкт-Петербурге раскладке» (сколько, не указано, – Т. Е.).

Зачем понадобилось управителю Ярославской Большой мануфактуры напоминать в декабре 1815 года о вкладе своих господ в формирование Ярославского ополчения уже ушедшего тогда в историю 1812-го?

Дело в том, что правительствующий Сенат, ссылаясь на царский манифест от 30 августа 1814 года, последовавший за победоносным завершением войны с Наполеоном, решил, что «благородное дворянство наше должно украситься за это медалью».

Форма акта, который получали все, кто мог претендовать на такую медаль, весьма содержательна, и потому стоит того, чтобы привести её практически полностью.

«Господину дворянину N губернии, чин, имя, отчество, фамилия.

По благополучном с помощью Всевышнего окончании войны с французами благоугодно было Его Императорскому Величеству Всемилостивейшему Государю нашему между многими милостями, дарованными всем вообще верным его подданным, отличить Российское благородное дворянство особенным знаком Высокомонаршего своего благоволения и признательности, которыя изъяснены в манифесте от 30 августа 1814 года следующими словами:

«Благородное дворянство наше, верная и крепкая ограда престола, ум и душа народа, издревле благочестивое, издревле храброе, издревле многократными опытами доказавшее ничем не нарушимую преданность и любовь к царю и Отечеству, наипаче же ныне изъявившее беспримерную ревность и щедрым пожертвованием не токмо имуществ, но и самой крови и жизни своей, да украсится бронзовою на Владимирской ленте медалью с тем самым изображением, каковое уже находится на медали, учреждённой в 1812 году.

Сию бронзовую крепость духа медаль да возложат на себя отцы или старейшины семейств, в которых по смерти носивших оную, остаётся в сохранении она у потомков, яко знак оказанных в сем году перед ними их незабвенных заслуг Отечеству...»

Таким образом общая тема многостраничного документа сводится к его названию, выведенному на первой странице: «О возложении медалей на дворянство Ярославской губернии».

Задача, кажется, у ярославского предводителя была простая: составить список дворян нашей губернии. При этом оговаривалось: имеющих здесь или в других губерниях какое-либо недвижимое имущество и не уличённых в неблаговидных поступках – вот, кажется, и всё, что требовалось для получения медалей. Тем не менее губернскому предводителю потребовалось не раз обращаться к губернатору за разъяснениями, выяснениями различных частных вопросов – эти письма к документу прилагаются. Главе губернии от этой рутинной вроде бы работы тоже никак нельзя было отмахнуться. Ведь указ Его Величества по поводу этих медалей был адресован лично ему, ярославскому гражданскому губернатору князю Голицыну – с толкованием разных содержащихся в нём тонкостей и особенностей – текст этого документа тоже сейчас в распоряжении исследователей.

Но мы остановимся на другом – том самом списке фамилий, который в конце концов появился. Их 667 – вместе с небольшим дополнительным списком из двенадцати человек, возникшим, видимо, в результате того, что кто-то по недосмотру был поначалу пропущен. В числе этих двенадцати и четверо упомянутых нами Яковлевых, за что неизвестного нам чиновника, допустившего такую оплошность, можно теперь только поблагодарить: благодаря ему мы узнали, в чём именно заключался вклад Яковлевых в общую победу.

Что касается других, то о том, в чём заключался их вклад, ничего не говорится. Хотя некоторые имена говорят сами за себя.

В числе тех, кто должен был получить медаль, генерал-майор Яков Иванович Дедюлин, избранный местными дворянами начальником Ярославского ополчения, или Ярославской военной силы, как оно ещё называлось. Оно состояло из четырёх пехотных и одного конного полков общей численностью более 11 тысяч воинов. В списке есть и сам губернатор Михаил Николаевич Голицын, лично пожертвовавший на содержание ополчения 5 тысяч рублей. И граф Алексей Иванович Мусин-Пушкин, хозяин знаменитого имения Иловна в Мологском уезде – сподвижник Екатерины II, умница, которого называют первым отечественным археологом и музейщиком, чьё имя связано с находкой в Спасском монастыре списка «Слова о полку Игореве». В 1812 году, сообщив своим крестьянам в Иловне о созыве ополчения, он пообещал по 100 рублей каждому, «кто объявит желание на изгнание злодеев из Отечества». Два его сына сражались с захватчиками, один погиб, другой дошёл с русской армией до Парижа, был награждён Георгием и золотой шпагой «За оказанную им храбрость и мужество противу французских войск».

С удивлением нахожу в списке на получение медали нашего земляка адмирала Фёдора Фёдоровича Ушакова. По меркам нашего времени он, оказывается, был ещё не очень стар: в 1812 году ему исполнилось 68 лет. Адмирал «познакомился» с французами ещё за несколько лет до описываемых событий: в историю вошёл так называемый Средиземноморский поход Ушакова. В 1798 – 1800 годах он возглавлял боевые действия русских и турецких эскадр против французов, освободил от них Ионические острова и южную Италию, был участником блокады Генуи и (с ума сойти!) взятия Рима.

В списке немало представителей знатных фамилий, владевших имениями в Ярославской губернии. Например, целый букет князей Урусовых: четверо Юрьевичей (Николай, Иван, Дмитрий, Александр), двое Михайловичей (Дмитрий и Владимир) и один Алексеевич – Василий. Князь Пётр Иванович Мещерский, три представителя славного рода Голенищевых-Кутузовых (Михаила Илларионовича среди них, правда, нет), четыре князя Щепиных Ростовских, князь Вяземский.

Есть и другие фамилии, которые наверняка обратят на себя внимание нашего современника. Гвардии подпоручик Михалков Сергей Владимирович, видимо, встречался с неприятелем лицом к лицу. Артиллерии поручик Иван Михайлович Ошанин и мичман Сергей Николаевич Ошанин тоже.

Среди военных и статских выделяется скромный чиновник, переводчик коллегии иностранных дел Николай Александрович Жадовский. Скромный, хотя, наверное, не бедный: в графе, где значится «недвижимое имение», указано, что оно у него было и в Ярославской, и в Вологодской губерниях. Возможно, известная поэтесса Юлия Валерьяновна Жадовская, родившаяся в ярославском селе Субботине, была с ним в родстве.

С ярославскими Новосёлками тесно связан род Коковцевых (Коковцовых), о котором не раз писал «Северный край» – в связи с до сих пор сохранившимся там усадебным домом, прудами и парком. В метрической книге соседнего села Лучинского есть запись о рождении Николая Ивановича Коковцова. Его послужной список начинается в 1812 году, когда он семнадцатилетним корнетом поступает в Московский казачий полк. Позже он был переведён в лейб-гвардии кирасирский полк, из него в лейб-гвардии гусарский, участвовал в заграничных походах русской армии 1814 года, дошёл до Парижа, вернулся в Россию. Дослужился до полковника и, естественно, тоже должен получить эту медаль.

Всписке представленных к медали для отличия благородного дворянства внимательные читатели «Северного края» могут узнать ещё одно имя. Правда, для этого его придётся... расшифровать. В списке читаем: «Дуров Крестьян Андреев сын, прапорщик». Глаз сразу цепляется за Крестьяна. Что за ерунда, нет в природе такого! В то же время вся строчка целиком напоминает что-то очень знакомое. Да это же не Дуров, а Дуроп и не Крестьян, а Христиан – сын первого ярославского аптекаря Дуропа, который, как известно по сохранившимся в мэрии города Ярославля документам, был тоже прапорщиком («Новогодний сюрприз прапрапрадеда Дуропа», «Северный край», 11 января 2012 года).

Что касается отчества, то писарчук, перевравший фамилию, никогда в жизни не осилил бы такое отчество, которое вряд ли оказалось бы по зубам даже переводчику коллегии иностранных дел. Отца Христиана его немецкие родители наградили двойным именем: его звали Гильдебрант Гиндрихсон, и то, что в России он превратился в Андрея, совсем неудивительно. Так что можно считать, что ярославцы теперь узнают ещё одно имя участника войны 1812 года. До сих пор документы свидетельствовали только о том, что Христиан жил в нашем городе (где-то в районе улицы Максимова), теперь появилось подтверждение, что он был в числе защитников ставшего ему родным Отечества.

О, сколько ещё открытий чудных готовит нам внимательное чтение этого списка! Даже никому неизвестные сегодня имена нет-нет да и подарят какой-нибудь сюрприз. Удивительно, но во всём 667-м именном перечне ярославских дворян только один Иванов – прапорщик Фёдор Григорьевич, только один Соколов – подпоручик Александр Алексеевич и ни одного таких многочисленных сейчас в Ярославле Смирновых. Есть статский советник Змеев со странным именем Сатир и самым обычным отчеством Васильевич. Есть лейтенант флота Ленин Василий Михайлович...

Хочется верить, всё это люди достойные. И надеяться, что будущие исследователи документа, бережно хранящегося в Ярославском музее-заповеднике, найдут со временем возможность опубликовать его полностью и сделать на основе своей публикации ещё немало любопытных и важных для нашей истории открытий.

Все новости