Бессарабия, 1820 год: кто сдал турецкому султану план Ипсиланти

Болдино! Сколько переживаний и чувств вызывает упоминание об этой усадьбе на юге Нижегородской области у знатоков творчества Александра Пушкина! Евстафий Михайлович Пушкин, посол при дворе Ивана Грозного, получил Болдино земельное владение, дававшееся дворянам на время службы, которое потом стало вотчиной - родовым имением Пушкиных. Деду А. С. Пушкина принадлежали довольно крупные земельные владения вокруг Болдина. После его смерти земля была поделена между многочисленными наследниками. Болдино досталось дяде Пушкина, Василию Львовичу, и отцу, Сергею Львовичу. После смерти Василия Львовича северо-западная часть села со старой барской усадьбой была продана. Отцу Пушкина принадлежала юго-восточная часть Болдина с барским домом и другими постройками. Там в 1830 году, накануне женитьбы Александра Сергеевича Пушкина, отец выделил ему двести душ крестьян.

В Болдине Пушкин провел три осени, в том числе и знаменитую Болдинскую 1830 года. Во второй раз Пушкин посетил Болдино в октябре 1833 года, возвращаясь из поездки по Уралу, где собирал материал по истории пугачевского восстания. О своей жизни в этот период он писал жене: "Просыпаюсь в семь часов, пью кофей и лежу до трех часов. Недавно расписался и уже написал пропасть. В три часа сажусь верхом, в пять в ванну и потом обедаю картофелем да гречневой кашей. До девяти часов - читаю. Вот тебе мой день, а все на одно лицо". Но в это время Пушкин пытался вернуться к писанию своих воспоминаний о пребывании в Бессарабии. Им была составлена так называемая "Вторая программа записок": Кишинев - Орлов - Ипсиланти - Каменка - Фонт - Греческая революция - Липранди.

Историк Н.Е. Мясоедова отмечала, что "максимально полное раскрытие всех пунктов этого плана с выявлением их взаимодействия и специфического смысла позволило бы реконструировать многие из узловых моментов биографии Пушкина бессарабского периода. По ее словам, Пушкин собирался вести повествование, " не в строго хронологическом порядке", а действовал "по какой-то особой логике, без временной константы". Но мы начнем с того, что собой представляла Бессарабия в начале 19-го века - в целом, и Кишинев - в частности. Загадки Бессарабии

До 1812 года отдельной географической единицы, известной под названием Бессарабия, не существовало. По данным Энциклопедического Словаря Брокгауза и Ефрона, в XVI-XVII веках Бессарабией называли Валахию с Бабадагской областью по Дунаю, южную часть междуречья Прута и Днестра - Буджак, а после 1812 года - всё междуречье". Территория между Прутом, Днестром и Черным морем заключала в себе три различные части. Первая - собственно Бессарабия или Буджакская степь, занимала южную часть междуречья Прута и Днестра. Особую зону составляли земли турецкой райи, расположенной вокруг Бендерской, Хотинской, Аккерманской, Килийской и Измаильской крепостей. К моменту заключения Бухарестского мира они оказались пустыми. Северную и центральную части пруто-днестровского междуречья составляли земли собственно Молдавского княжества.

В время военных действий 1812-1815 годов против Наполеона Бонапарта Бессарабия, находилась под управлением временного правительства на основаниях, выработанных адмиралом Чичаговым и Высочайше утвержденных 23 июля 1812 года положений - без всякого вмешательства русской администрации во внутреннюю жизнь страны. Для управления областью назначался гражданский губернатор, а для контроля над крепостями - особый военный генерал. На первых порах на должность гражданского губернатора был определен молдавский боярин Скырлат Стурдза, из семьи молдавских господарей. Вскоре он был заменен хотинским комендантом инженер-генерал-майором Гартингом. Он настаивал на введении в крае русских законов, поскольку, по его словам, там правили "одни молдавские обычаи, трактуемые боярами и чиновники словесно". Но ему пришлось столкнуться в Петербурге с сплоченной "молдавской партией". Она стала возбуждать против него различные обвинения. В итоге Гартинг был уволен, и с поддержкой Каподистрия на его место 22 февраля 1816 года был назначен екатеринославский гражданский губернатора Г.П. Калагеоргий. Но его назначение местным боярством оценивалось как "победа греческой партии".

Сложилась любопытная политическая диспозиция: в Бессарабии на власть претендует молдавское боярство, а она находиться в руках российского грека Калагеоргия, в придунайских княжествах правят тоже греки, но подчиняющиеся Стамбулу. Чтобы соблюсти баланс сил и интересов император Александр Первый призывает к главному управлению Бессарабскою областью подольского военного губернатора генерал-лейтенанта А.Н. Бахметьева, назначив его со полномочным наместником. Но в инструкции императора специально подчеркивается: "Бессарабская область сохраняет свой народный состав и вследствие сего получает и особый образ управления".

Тем не менее, Бахметьев предпринимает нестандартный ход. Эта интригующая история до сих пор не дает покоя историкам и краеведам. В январе 1817-го года император Александр Первый получил рапорт от нового наместника Бессарабии, который предлагал объявить столицей Бендеры. Его соображения: с 1814 года в Бендерах началось строительство новой крепости. Цитата из донесения Александру Первому: "Полагая во вся неудобность оставаться Кишиневу областным городом, я избрал для сего другой пункт, и именно форштат при крепости Бендерской. Течение речки Днестра, чистый воздух, обширность земель собственно казне принадлежащих, равно способны к получению по Днестру жизненных припасов и местных материалов". Местный краевед Евгений Лобанов считает, что симпатии императора были на стороне Бахметьева. Это указывало на то, что независимо от перехода Днестровско-Прутского междуречья под контроль Российской Империи в Петербурге не исключали, что рано или поздно Бендерам придётся выполнять рубежную функцию. Это - во первых. Во-вторых, новая столица - это всегда изменение традиционно сложившегося баланса внутриполитических сил. Вот что писал Ф. Ф. Вигель о состоянии бессарабского дворянства того времени. Оно делилось на три разряда: 1) молдавские бояре; 2) обогатившиеся во время войны 1806-1812 годы в русской службе чины, и 3) клиенты последних, "вписанные в дворянскую книгу их стараниями из мазылов и рупташей". По словам Вигеля, "второй класс пренебрегал, но покровительствовал третьему, а первый их обоих равно ненавидел и презирал". Вигель также пишет: "Только семь или восемь фамилий бессарабского дворянства происходит из молдавских бояр, все же прочие были слугами бояр до последней войны, когда примкнули к нашей армии, в качестве комиссионеров, поставщиков, подрядчиков, шпионов и факторов, нажили разными способами значительные капиталы и, выпросив себе чины, приобрели за безценок имения по сю сторону Прута". В-третьих, Бахметьев стремился лишить Кишинев еще и статуса "вотчины Каподистрия".

Но он проиграл. К началу 1818-го Временный комитет представил проект "Устава образования Бессарабской области", где Кишинев фигурировал как столица. Немалую роль в этом сыграл тогдашний митрополит Гавриил (Бэнулеску-Бодони)- епископ молдавского происхождения. 11 февраля 1792 года, когда Дунайские княжества были оккупированы русской армией, он по повелению Екатерины Второй был возведён в сан митрополита и назначен экзархом Молдавии, Валахии и Бессарабии. После ухода русских войск из Дунайских княжеств и перехода территории под юрисдикцию Константинопольского Патриархата остался в Молдавии. 19 июня 1792 был взят под стражу господарём Александром Морузи и отправлен под конвоем в Константинополь. Синод Константинопольской Церкви под председательством Патриарха Неофита Восьмого лишил его кафедры, проклял, а турки посадили в тюрьму. Только благодаря усилиям русского посланника в Константинополе В. П. Кочубея митрополит Гавриил был освобождён. С 7 апреля 1801 года он член Святейшего Синода, а с 1813 года - первый российский митрополит Кишинёвский и Хотинский (1813−1821).

Таким образом, сама организация административного пространства, которой сопровождалась инкорпорация Бессарабии в состав империи, имела серьезную специфику. Плюс к этому стремление Петербурга увеличить малочисленное местное население за счет болгарских, греческих, немецких и швейцарских колонистов. Этим и был призван заниматься наместник Бессарабии генерал Иван Инзов. Численность жителей края действительно стала расти, а этнический состав населения Бессарабии меняться. Это делало проблематичной не только реализацию местного "исторического наследия", единственным носителем которого считала себя немногочисленная прослойка бессарабской знати, но и подрывало политическую лояльность в отношении России знати Молдавии и Валахии, находившейся под контролем Порты и ориентируясь на Габсбургскую империю. Статс-секретарь И. А. Каподистрия пытался убедить Александра Первого в необходимости продолжить "мягкую политику" в Бессарабии, "чтобы шире привлекать прорусски ориентированных представителей балканских народов". Но конфликт Бахметьева и Калагеоргия, о чем мы ранее упоминали, имел принципиальный характер. Речь шла об отмене особого политического устройства Бессарабии, отказе от конституционного эксперимента на западных окраинах империи, чтобы не допустить там развития событий по польскому сценарию.

Орлов - Ипсиланти

Пушкину по прибытии в Кишинев стало известно, что 3 июня 1820 года командиром 16-ой шестнадцатой пехотной дивизии в Кишиневе по протекции Павла Дмитриевича Киселева, начальника штаба армии, назначен Михаил Федорович Орлов, его знакомый по Петербургу, молодой генерал, внебрачный сын графа Фёдора Григорьевича Орлова. В действительности, за этим назначением стоял граф Аракчеев. Денис Давыдов так описывал ситуацию своих "Записках": "Второй армией командовал фельдмаршал Витгенштейн. Он был в преклонном возрасте, служебными делами занимался мало, проживая в своем имении недалеко от Тульчина, где находился штаб второй армии. Император Александр, побывав на смотрах, остался фельдмаршалом недоволен. Войска выглядели плохо, обучение производилось, видимо, кое-как, дисциплина явно слабела. Необходимо было послать в армию человека, который, не обижая старчески капризного и мнительного фельдмаршала, сумел бы навести там порядок. Киселева произвели в генерал-майоры, назначили начальником штаба второй армии. Прощаясь с ним, государь сказал: " Надеюсь, вы понимаете мою мысль... фельдмаршала не надо тревожить, он заслужил покойную старость, но вместе с тем нельзя и терпеть допущенных им безобразий... Генерал Каменский, посланный мною некогда в Молдавскую армию, был моложе вас". Из дореволюционной военной энциклопедии: "Так как назначение это состоялось без ведома главнокомандующего, то последний усмотрел в этом выражение недоверия к себе и принял Киселева холодно, но Киселев сумел так себя поставить, что скоро заслужил полное его уважение и получил полный простор для своей деятельности. Скоро он стал действительным начальником армии, а Витгенштейн - главнокомандующим только по форме. Такое положение Киселева признавалось и в Санкт-Петербурге, откуда он часто получал распоряжения помимо главнокомандующего. Он стал составлять военные карты юго-западной России и пограничичных турецких и австрийских провинций, положил основание собиранию статистических данных, приступил к составлению истории войн России с Турцией, усилил значение инспекторских смотров и т.д.". Говоря иначе, Киселев являлся представителем русской военной разведки при второй армии.

Итак, Тульчин - центр, где принимаются важные политические и военные решения. Кишинев - столица Бессарабии, где готовятся воззвания к балканским народам, посылаются нарочные в Молдавию, Валахию, Сербию и Грецию. Город, откуда Александр Ипсиланти и Георгий Кантакузин не раз выезжают из на границу Молдавии в Скуляны для свидания со своими уполномоченными.

Ипсиланти не был дилетантом, надеявшийся, что во главе плохо вооруженных греческих "патриотов" ему удастся противостоять регулярной турецкой армии. Он, конечно, рассчитывал на Каподистрия, на то, что ему удастся заручиться - в той или иной форме - военной поддержки со стороны России. Существует известное письмо Орлова А. Н. Раевскому от 27 июня 1820 года: "Ежели б 16-ую дивизию пустили на освобождение, это было бы не худо. У меня 16 тысяч под ружьем, 36 орудий и 6 полков казачьих. С этим можно пошутить. Полки славные, все сибирские кремни. Турецкий булат о них притупится". Орлов назначил "подполковника Камчатского полка Липранди 1-го своим штаб-офицером". Из "Записок" И. П. Липранди: " В бытность мою в Бессарабии, когда возникла гетерия, на меня возложено было ген.-от-инф. Сабанеевым и ген.-м. Орловым собрание сведений о действиях турков в Придунайских княжествах и Болгарии, для чего я неоднократно был послан под разными предлогами в турецкие крепости. Ознакомился я с этим предметом при постоянном изучении страны и свойств жителей, из коих каждого племени и разных званий находилось знатное количество в Кишиневе и в других местах Бессарабии". Но в конце 1820 года Липранди еще только создавал в регионе агентурную сеть русской военной разведки. Пушкин, похоже, встречался тогда с Липранди. Но сюжетная составляющая по линии Пушкин - Липранди сложная, во многом до сих пор остающаяся неизвестной. Существует пушкинская характеристика князя Ипсиланти как "человека лично храброго, но не имевшего качеств народного вождя и полководца".

Доказано, что Пушкин тогда вел дневник, который он "принужден был сжечь в конце 1825 года". Если анализировать его оставшиеся известные исторические "заметки", написанные на французском языке - "Заметка о восстании Ипсиланти" ("Note sur la révolution d'Ipsylanti") и "Заметка о Пенда-Деке" ("Note sur Penda-Déka") - то они указывают на основательное знакомство поэта не только с текущими международными процессами, но и с историей возникновения гэтерии. Это доказывает, что поэт понимал глубокий стратегический замысел Ипсиланти: провести в Молдавии "разведку боем", оттянуть туда турецкие силы из Греции, а затем ударить с тыла по Пелопонессу. Похоже, что и генерал Орлов размышлял о том, поддержит ли император Александр восстание греков, и отдаст 2-й армии приказ о вторжении в придунайские княжества. Можно предположить и то, что у Ипсиланти был и некий запасной сценарий: начать ввод 2-й армии в княжества не для поддержания "дела греков", а для защиты мирного населения от возможной мести турок. Добавим, что в одном из писем П. А. Вяземскому Пушкин пишет, что разворачивающиеся у него на глазах события, " будут иметь следствия не только для нашего края, но и для всей Европы". При этом он ставит тоже вопрос: "Что станет делать Россия; займем ли мы Молдавию и Валахию под видом миролюбивых посредников; перейдем ли мы Дунай союзниками греков и врагами их врагов?".

Из последней тетради журнала Northamerican review 1828 года: "Братское общество etaireia существовало внутри и вне Турции. План сего патриотического союза был обширен, а целью оного предназначено было изгнание турков из Европы и учреждение новой союзной республики, которую надлежало составить из провинций Европейской Турции. Из земель сих долженствовал составиться восемь областей, именно: Кандия с прочими островами, Морея, Восточная Греция с Македонией, Западная Греция со всею Албанией даже до Австрийской границы, Сербия, Дакия (т.е. Молдавия и Валахия), Булгария и Фракия. Главным городом и пребыванием союзного Конгресса назначено быть Константинополю, а государственный устав Соединенных областей Северной Америки долженствовал служить образцом для внутреннего устройства и управления". В плане Ипсиланти присутствовала и важная турецкая составляющая. В Османской империи правил 30-й османский султан Махмуд Второй (1784-1839). Второй сын Абдул-Хамида Первого, он возведён на престол в результате мятежа, поднятого рущукским пашой Мустафой Барайктаром. Сообщает Николай Тальберг: "В 19 столетии Турция пыталась насадить у себя европейскую цивилизацию и войти в круг западных государств. Это стремление было вызвано политическими соображениями. Турецкая империя явно клонилась к упадку. Султаны не имели власти и были игрушками в руках янычар, возводивших их на престол и низводивших с него. Паши, управлявшие отдаленными провинциями, держали себя независимо от султана. Многие области Турция потеряла после неудачных войн. Султаны 19 века, для восстановления внутреннего и внешнего могущества империи, пытались проводить реформы и сближаться с европейскими государствами. Селим Третий (1789-1807) хотел уничтожить корпус янычар и завести войско европейского образца. Великий муфтий объявил Селима недостойным престола, а янычары и через год его умертвили. Махмуд Второй (1808-39) тоже готовил военную реформу: уничтожение корпуса янычар. При этом он вступил в ожесточенную борьбу с духовенством и чиновничеством. На каждом шагу он встречал глухое, а нередко и открытое противодействие. Его Султана обвиняли в том, что он затеял военную реформу в тот момент, когда идет борьба на Балканах, и у Османской империи может не оказаться сколько-нибудь опытного войска, хотя бы и столь плохо дисциплинированного, как янычары. Кстати, в 1826 году Пушкин опубликовал аналитическую записку" Взгляд на военное состояние Турецкой империи", которая была подготовлена осенью 1820 года: "Невозможно ли будет во время турецкой войны, если бы когда сие случилось, открыть военные действия: так, чтобы при развлечении Оттоманских сил со стороны Азии и моря, наша резервная армия, быстро приблизившись к Дунаю, могла немедленно осадить и блокировать важнейшие крепости, а действующая, следуя оборонительно-наступательным движениям, кои всегда на прочном основании операционных линий должны быть предприняты, сильными летучими отрядами подкрепляла восставших жителей против турок, и стремилась в самую внутренность государства?". В этом документе содержится намек на то, что одновременно с развитием наступлением на придунайские княжества необходимо иметь еще и фактор "восставших жителей против турок".

В начале 19-го века янычары еще являлись заметной политической силой в Османской империи, оставались главным источником мятежей и заговоров. Попытка Османа Второго (1618-1622) в 1622 реформировать корпус стоила ему жизни. В 1623 янычары свергли Мустафу Первого (1617-1618, 1622-1623), в 1648 Ибрагима (1640-1648), в 1703 Мустафу Второго (1695-1703), в 1730 Ахмеда Третьего (1703-1730), в 1807 Селима Третьего (1789-1807).Так могли поступить и с султаном Махмудом Вторым.

В 1818 году центр организации "Филику Этерия" из Одессы переместился в Стамбул. Отделения гетеристов появись во многих городах Балканского полуострова. То, что в столице Османской империи затевается что-то серьезное, Пушкин мог судить по тому, что в Кишинев еще до выступления Ипсиланти стали заполнять беженцы из Стамбула из придунайских княжеств. Было известно и о том, что господарь Молдавии Михаил Суццо приступил к практической подготовке осуществления плана Ипсиланти. Но случилось непредвиденное. Господарь Валахии Александр Суццо отказался поддерживать Ипсиланти, и обещал раскрыть его план султану. К тому времени Махмуд Второй получил по разным каналам важную для себя информацию. Вначале какой-то грек, по имени Ассимаки, передал письменные документы о готовящемся "заговоре". Затем султана "кто-то" из "одного из посольств". Как писал позже журнал " Вестник Европы", когда в придунайских княжествах поднялось восстание греков, турецкое правительство было уверено в том, что Россия не вмешается. Забегая чуть вперед, отметим, что вскоре господарь Александр Суццо был отравлен своим врачом, оказавшимся гетеристом. Провалился и замысел Ипсиланти поднять в Стамбуле вооруженное восстание матросов греческих судов, стоявших в гавани на якоре. Султан выжидал, а множество греческих семейств спешно покидали Константинополь, опасаясь погромов.

Хотел ли Пушкин "бежать" в Москву

15 ноября 1820 года генерал Раевский пригласил Пушкина посетить Каменки. Инзов сообщал Пушкину: "С генералом Раевским я тебя отпустил из Екатеринослава и к генералу Раевскому опять отпускаю. Только тогда ты был болен, а теперь остерегайся - не захворай. В Каменке климат опасный". В Каменке Пушкин пробыл до конца февраля 1821 года. Период с 15 ноября 1820 до конца февраля 1822 года пушкинисты называют самыми "таинственным".

Но сейчас будем говорить только о фактах. 15 декабря 1820 года А. Л. Давыдов пишет Инзову: "Милостивый государь, Иван Никитич. По позволению вашего превосходительства, Александр Сергеевич Пушкин... с генералом Орловым намерен был возвратиться в Кишинев; но, простудившись очень сильно, он до сих пор не в состоянии предпринять обратный путь. О чем долгом поставляю уведомить ваше превосходительство и притом уверить, что коль скоро Александр Сергеевич получит облегчение в своей болезни, не замедлит отправиться в Кишинев. Возобновляя мою благодарность вашему превосходительству за позволение, которое вы г-ну Пушкину дали по просьбе моей, имею честь быть с совершенным почтением и преданностью вашего превосходительства покорный слуга..."

29 декабря ответ Инзова: " Милостивый государь Александр Львович. До сего времени я был в опасении о г. Пушкине, боясь чтобы он, невзирая на жестокость бывших морозов с ветром и метелью, не отправился в обратный путь и где-нибудь при неудобствах степных дорог не получил несчастья. Но получив почтеннейшее письмо ваше от 15 сего месяца, я спокоен и надеюсь, что ваше превосходительство не позволите ему предпринять путь, поколе не получит укрепления в силах.

При сем включаю копию с отношения г. екатеринославского гражданского губернатора о должных г. Пушкиным деньгах. Оно давно уже получено (!), и я не могу на оное отвечать, не зная обстоятельств о сем деле со стороны г. Пушкина. Покорнейше прошу ваше п-во вручить ему оное, и объявить, что я желаю получить от него насчет сего дела сведение, дабы сократить по сему случаю могущую быть переписку. Поздравляя ваше п-во с наступающим новым годом, прошу принять душевное желание, чтобы провели оный с семейством вашим в полном удовольствии и утешении". В это время в Кишинев поступил донос, что " известный Пушкин бежал в Москву.." Что стояла за этой очередной политической интригой? Об этом в следующем очерке.

Все новости