«Люблю я цвет их желтых лиц…»

В предисловии к журналу Печорина Лермонтов оставил замечание о том, что история души человеческой едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа. Примем эти слова поэта как образное преувеличение, - имея в виду те художественные цели, которые ставил перед собой автор первого русского психологического романа. Сам Лермонтов, как можно судить по его творениям и замыслам, прекрасно знал прошлое России и Кавказа.
Н е многие, думается, из современных читателей догадываются, что лермонтовский Мцыри, один из самых ярких и любимых персонажей русской классики, по национальности - чеченец! Написав когда-то в детстве, в подражание Пушкину, «Кавказского пленника», теперь Лермонтов ситуацию совершенно перевернул: пленником у него становится не русский, а горец. Мцыри, конечно, чеченец не этнический, а, можно сказать, литературный. Для Белинского он - «пленный мальчик черкес» (черкесами тогда часто называли всех горцев), у Шевырева - «чеченец, запертый в келью монаха», а в советской критике появилась уже и совершенно отвлеченная формула - «юноша-горец». Сам Лермонтов нигде в тексте поэмы об этом определенно не говорит, но по ряду деталей можно все-таки судить и о национальной принадлежности его героя. Вспомним сцену поединка с барсом и слова Мцыри: «Как будто сам я был рожден в семействе барсов и волков...» Все это замечательно перекликается со строками «илли» - чеченской героической песни:
Мы родились той ночью,
Когда щенилась волчица,
А имя нам дали утром
Под барса рев заревой...
По одной из версий, в поэме Лермонтова отразилась судьба известного художника Петра Захарова. По рождению Захаров чеченец, его родной аул Дады-Юрт пострадал в ходе военных действий. Облитого кровью трехлетнего ребенка, взятого из рук умирающей матери, солдаты доставили Ермолову, который захватил мальчика с собой в штаб-квартиру корпуса. Об этом потом в поэме «Мцыри» и упомянул Лермонтов:
Однажды русский генерал
Из гор к Тифлису проезжал;
Ребенка пленного он вез.
Тот занемог, не перенес
Трудов далекого пути;
Он был, казалось, лет шести...
Первоначально автор избрал эпиграфом к поэме французское изречение: «Родина бывает только одна», но впоследствии заменил его строкой из Библии.
Пленника Ермолов крестил и передал под присмотр казаку Захару Недоносову, откуда пошла и фамилия - Захаров. Обнаружив незаурядные способности, Захаров учился в Петербургской академии художеств, завершив курс с серебряной медалью. Стал известным живописцем, за портрет Ермолова был удостоен звания академика. На портрете полководец изображен как человек своей эпохи, а вернее, как человек и эпоха, то есть личность столь же грандиозная, как кавказские горы за его спиной, а эпоха - столь же грозная, как черное грозовое небо над ними.
Считают, что Петр Захаров мог быть знаком и с Лермонтовым и даже написал его прекрасный портрет в мундире лейб-гвардии Гусарского полка. Оригинал портрета хранится ныне в Институте русской литературы в Петербурге, однако авторство его не считается бесспорным.
В 1843-м, то есть в год получения звания академика, в полном расцвете таланта Захаров написал «Воинственный автопортрет в бурке с ружьем», изобразив себя в традиционном одеянии кавказских горцев и с зачехленным ружьем за плечами. «Задумчивое лицо, глубокие темные глаза с грустным проницательным взглядом психологически верно передают глубину горя человека, оторванного от Родины, - отмечает исследователь творчества Захарова Н. Ш. Шабаньянц. - Несмотря на то, что художник с самых ранних лет жил в русской семье, он никогда не забывал о своем народе и до конца жизни оставался верен ему».
В Государственном музее-заповеднике М. Ю. Лермонтова в Пятигорске хранится пусть и не столь значительный, но все же очень интересный акварельный портрет Петра Захарова работы художника Р. Леона. Русский художник «из чеченцев» изображен на нем незаурядным и сильным человеком, достигшим высоты своего дарования, но уже утомленным нуждой и болезнью.
Перед схваткой с барсом Мцыри испытывает «жажду борьбы и крови», причем испытывает неожиданно для себя, ибо прежде, говорит он, «рука судьбы вела меня иным путем». Чеченец, ставший русским художником, - это судьба, и рукой судьбы тут послужил сам Ермолов. Портрет генерала художник подписал так, как и обычно это делал: «П. Захаров, из чеченцев». С трех лет не слышавший родной речи, выросший в русской семье и воспитанный в лоне русской культуры, он упорно выводил всякий раз на законченном полотне: чеченец. Родина бывает только одна.
«Чеченский след» в поэзии Лермонтова не всегда очевиден. В стихотворении «Валерик» он сам называет имя своего кунака-чеченца Галуба, здесь же рисует поэтичную сценку, вполне передающую его заинтересованное отношение к горцам:
...И вижу я неподалеку
У речки, следуя пророку,
Мирной татарин свой намаз
Творит, не подымая глаз;
А вот кружком сидят другие.
Люблю я цвет их желтых лиц,
Подобный цвету ноговиц,
Их шапки, рукава худые,
Их темный и лукавый взор
И их гортанный разговор.
Изображая «тревоги дикие войны», Лермонтов умел увидеть происходящее глазами тех, с кем судьба свела его в непримиримой схватке. Старик-чеченец, поведавший ему историю Измаил-Бея, абрек Казбич и пленный юноша Мцыри - эта череда лермонтовских персонажей говорит о его глубоком интересе к чеченскому народу. В образе Мцыри нашел выражение мир идей и чувств самого Лермонтова, и в самых горьких и одновременно самых главных словах поэмы - «Я мало жил и жил в плену...» - отчетливо слышен собственный голос поэта.
В повести «Бэла» Лермонтов преклоняется перед «способностью русского человека применяться к обычаям тех народов, среди которых ему случается жить», о чем он позже (и более подробно) расскажет в очерке «Кавказец».
В одном из писем кавказской поры Лермонтов, сообщая другу о своих странствиях, не преминул заметить, что вел походную жизнь «одетый по-черкесски, с ружьем за плечами». Вспомним также и о том, что для Печорина, этого лермонтовского alter ego, представляло несомненное удовольствие хотя бы внешнее перевоплощение в черкеса. «Я думаю, - заносит он в свой дневник, - казаки, зевающие на своих вышках, видя меня, скачущего без нужды и цели, долго мучились этою загадкой, ибо, верно, по одежде приняли меня за черкеса. Мне в самом деле говорили, что в черкесском костюме верхом я больше похож на кабардинца, чем многие кабардинцы. И точно, что касается до этой благородной боевой одежды, я совершенный денди; ни одного галуна лишнего; оружие ценное в простой отделке, мех на шапке не слишком длинный, не слишком короткий; ноговицы и черевики пригнаны со всевозможной точностью; бешмет белый, черкеска темно-бурая. Я долго изучал горскую посадку: ничем нельзя так польстить моему самолюбию, как признавая мое искусство в верховой езде на кавказский лад». Не ограничиваясь простой констатацией, Лермонтов использует это пристрастие своего героя в одной из самых динамичных сцен повести, когда Мери приходит в ужас, неожиданно увидев перед собой Печорина в образе черкеса.
Лермонтов прекрасно знал историю Кавказа. Персонажи его поэм Измаил-Бей, Росламбек и Бей-Булат - это реальные исторические лица. Такой же интерес поэт проявлял и к преданиям горцев. Его перу принадлежит небольшая поэма «Беглец», передающая, в стихотворной форме, горскую легенду о черкесе по имени Гарун. В сражении с русскими пали его отец и два старших брата, Гарун же в страхе бежит с поля битвы, не отомстив за их кровь, и ищет спасения в родном ауле. Но не находит крова ни у друга, ни у любимой девушки, ни у своей матери:
- Мать, отвори! Я странник бедный,
Я твой Гарун, твой младший сын;
Сквозь пули русские безвредно
Пришел к тебе! - Один? - Один!..
- А где отец и братья? - Пали!
Пророк их смерть благословил,
И ангелы их души взяли.
- Ты отомстил? - Не отомстил...
Тогда мать с презрением отвергает собственного сына -
И наконец удар кинжала
Пресек несчастного позор...
Тень Гаруна осуждена на вечные скитания в горах. Невысказанная мораль очевидна: отвага в бою и честь рода - вот истинные ценности для горца наряду с осуждением трусости и презрением к опасности и смерти.
Вслед за Пушкиным своих «Кавказских пленников» написали Лермонтов и Лев Толстой. Отметим, что в нашей классике русский пленник всегда обязан своей вновь обретенной свободой горянке. Реальность непримиримой войны была намного страшнее, но, даже понимая это, авторы «Пленников» переписывали исход жестокого сюжета по-своему - так, как им подсказывало сердце.
На Кавказе у Лермонтова был альбом, в который он заносил черновые наброски стихотворений и заметки на память. Привлекают внимание рисунки - вечные его всадники, отряды, передвижение войск, перестрелки и сцены сражений. Есть и незамысловатые пейзажные зарисовки, от которых почему-то веет щемящей тоской. Пустынные чеченские предгорья и затерянные среди ущелий селения горцев. Вероятно, поэт набросал их где-нибудь на походных биваках, отдыхая душой среди короткого затишья.

Николай Маркелов,
главный хранитель Государственного
музея-заповедника М. Ю. Лермонтова.

Все новости