"До полной гибели всерьез"

Свеженького не хотите? Горяченького? Их есть у меня. В прямом и переносном смысле.

Начну с прямого. 18 октября 1967 года один из отсеков советской автоматической станции «Венера-4» вошел в атмосферу Венеры и начал спуск на парашютах. Было объявлено, что он впервые в истории совершил мягкую посадку на другую планету. Более подробные данные, которые известны сегодня, дают иную картину: спускаемый аппарат просто раздавило на высоте 28 км. Такие вот параметры у венерианской атмосферы: у поверхности 262 градуса и около 100 атмосфер. На 90% – углекислый газ. На жизнь не надейтесь.

Это, так сказать, даровано природой. Ну а когда люди берутся за дело, правильно будет держаться от них подальше и/или спасаться бегством. Так, немецкий химик Кристиан Фридрих Шёнбейн, родившийся 18 октября 1799 года (ум. 1868), не только понял природу обнаруженного до него озона – трехатомной «модификации» кислорода, сильнейшего окислителя, – и дал ему это название, но и открыл целый ряд взрывчатых веществ. Рассказывают, что он случайно пролил азотную кислоту на фартук жены, сушившийся у печки, и фартук взорвался: получилась нитроцеллюлоза, взрывчатка помощнее пороха...

Что ж, история любопытная, но не такая уж оригинальная. Куда более закрученная биография у Пьера Амбруаза Франсуа Шодерло де Лакло, французского генерала. Он родился 18 октября 1741 года (ум. 1803), в революционные годы был секретарем герцога Орлеанского, либерального по взглядам и принявшего имя Филипп Эгалите (т.е. Равенство). Герцог был казнен, Лакло тоже побывал в тюрьме, а после свержения якобинцев сделал военную карьеру. Изобрел пушечные ядра нового типа – прообраз современных снарядов. Он же, между прочим, предложил применяемую поныне систему нумерации домов: на одной стороне улицы четные, на другой нечетные. Но ведь снаряды куда эффектнее, не правда ли? 

Надо признаться, я несколько слукавил. Умолчал до поры, что Лакло обессмертил свое имя все-таки не как поджигатель войны и генерал, а в звании писателя. Его перу принадлежит знаменитый эпистолярный роман «Опасные связи» (1782). Опасные связи – это из жизни аристократов XVIII века, у которых переплетаются интриги и взаправдашние страсти. Все знакомо, узнаваемо, переводимо на языки других эпох. Роман Лакло не раз экранизировался (в том числе такими режиссерами, как Роже Вадим и Милош Форман). Причем у Вадима, в фильме 1959 года, действие перенесено во Францию 50-х, в круг обыкновенных горожан. А американский режиссер Роджер Камбл поставил в 1999 году свой фильм на материале современного Нью-Йорка, и название этой ленты – «Жестокие игры» – подобрал как бы в рифму. Значит, актуально.

А что нужно для того, чтобы было интересно? Наверное, что-то должно происходить. Течь, меняться. Это свойство живых существ – они постоянно проявляют заложенное в них творческое начало. Порыв к жизни, или жизненный порыв, – так определил данное стремление французский философ Анри Бергсон, родившийся 18 октября 1859 года (ум. 1941). К тому времени, когда писал свои главные книги Бергсон, термин «эволюция» понимался в основном в дарвиновском контексте. Бергсон расширил смысл этого понятия. В непрестанном и бесконечном самоизменении осуществляется не просто приспособление к условиям среды, но свобода. Поведение живого существа не предопределено прошлым и не является функцией настоящего. Меняться и значит быть свободным. Свободен тот, кто не застыл и меняется.

В качестве курьеза приведу высказывание одного французского философа-марксиста в некрологе Бергсону. «Его «жизненный порыв», представленный как факт природы, является в конечном счете «жизненным порывом» как выражением экспансионистских стремлений империализма». Конец цитаты.

Что тут скажешь? Неадекватность. Отсутствие языка описания реальности. Той реальности, где престарелый и больной Бергсон отправился с сиделкой регистрироваться в комендатуру оккупированного немцами Парижа. Как еврей он ждал очереди на убиение.

В XX веке облик зла стал иным, не поддающимся изображению в прежних философских и художественных координатах. И когда носители зла становятся действующими лицами, в них непременно оказывается заметен разительный сдвиг.

85 лет исполнилось бы сегодня немецкому киноактеру Клаусу Кински (1926–1991). Фамилия эта ныне известна, так сказать, вдвойне: его дочь Настасья Кински – тоже мировая кинозвезда. Но ее отцу поначалу ничто не обещало громкую славу. Вырос он в бедной польско-немецкой семье (настоящая фамилия – Накшински), во время Второй мировой служил в вермахте и попал в плен к англичанам. Первые актерские опыты – в самодеятельном театре при лагере военнопленных. Потом играл в театрах и кинофильмах, в основном второстепенных, причем коммерческхе. Почему перешел к ролям совершенно иного рода, к работе «до полной гибели всерьез»? Наверное, потому прежде всего, что надо было как-то осмыслить недавнее прошлое – Германии и свое собственное. А значит, резко повысить художественную температуру и напряжение. Причем не как-нибудь, но в новых формах, под новыми углами зрения.

Клаусу Кински повезло: он встретился с кинорежиссером Вернером Херцогом и началась их совместная работа, взаимная творческая привязанность, переходившая во вражду вплоть до разрыва и ненависти. Тоже способ интенсификации существования. Но пока два больших художника уживались, Кински снялся в фильмах Херцога, ставших событиями. В отрицательных ролях.

В ленте «Агирре, гнев Божий» он сыграл конкистадора-инвалида, которому не нужно ничего, кроме заветного Эльдорадо, и ради этого он в безумном ослеплении обрекает всех на гибель. У него тяга к смерти. В каноны героев былых приключенческих книг и фильмов он не укладывается. Какое-то особое, злокачественное зло, извините за тавтологию. И закономерно, что в фильме «Носферату – призрак ночи», римейке старой немой картины Мурнау, вампир лишен демонизма. В новые времена действительное зло в клыках не нуждается.

Все новости