Девчонки военной поры

23 февраля принято считать «мужским». Но ведь, по большому счёту, у нашего Отечества есть не только защитники, но и защитницы. И в армии, и среди ветеранов войны немало женщин. О том, как жили и воевали девчонки той далёкой грозной поры, я услышал от самих участниц событий

Традиция поздравлять участников Великой Отечественной войны есть не только в районном Центре социального обслуживания пожилых и инвалидов. Но социальным работникам ветеранов искать не требуется, все они – под заботливым присмотром. Да и осталось их не так много. Отделение, которым руководит Галина Давыдова, обслуживает шестьдесят трёх подопечных, и здесь –самое большое число воевавших. Аж пятеро! Притом, что отделение немаленькое: 14 деревень – от Рыжикова на севере до Лукьянова на юге. В прежние времена можно было собрать ветеранов вместе у кого нибудь на квартире, поздравить, отметить. А сейчас уже не получается – старики слабеют, теряют мобильность, и самое правильное решение – поздравлять их персонально, на дому.

Так сложилось, что в тот день, когда Галина Давыдова, соцработники Наталья Бабкина и Татьяна Копылова, захватив меня, начали объезд деревень, в доступности оказались только трое из пяти ветеранов. Один свалился с гриппом, другой слинял из сюжета без объяснений, Михаил Андреевич Канайкин оказался плох и помнил он только, что был ротным поваром.

Я, было, совсем приуныл, но тут судьба сделала мне подарок – я познакомился с двумя уникальными женщинами.

Лидии Васильевне Аралиной восемьдесят семь, Мария Алексеевна Емельянова на год старше. Но у обеих – ясные глаза, живая мимика, складная речь и потрясающая память. Уверен, то, что они рассказали мне, заслуживает и вашего внимания.

Вспоминает Аралина:

— Мне не было и семнадцати, но родители были старые, хворые и сказали: иди работать на вокзал – телеграфисткой. А весной сорок второго меня направили на курсы военных радистов. В Солнечногорске нас таких учениц было тридцать человек. После двух месяцев учёбы распределили – на каждую пришла разнарядка. Меня направили служить в эксплуатационный поезд.

Здесь я обязан дать пояснения, которые, думается, не будут в этом рассказе лишними. В октябре 1941 года в системе Наркомата путей сообщения (выродившегося нынче в ОАО «Российские железные дороги») были созданы эксплуатационные управления ВОСО (ВОенные СОобщения – служба, подчинённая непосредственно Государственному комитету обороны). Они состояли из отдельных рот. Как пишут справочники, «эксплуатационные роты участвовали в восстановительных и заградительных работах, в охране объектов и складов, в обеспечении железнодорожных участков связью». А в реальности каждая такая рота – это состав из нескольких вагонов и грузовых платформ. В поезде – и мастеровитые мужики, способные заменить повреждённый участок полотна в считанное время, и зенитчики, и автоматчики. А в отдельном вагоне – девчонки-радистки. Они держали связь с разведчиками, которые действовали в оперативных тылах противника. Их сведения были очень важны, но слабенькие сигналы их радиопередатчиков ловились только станциями, катившимися вслед за наступающими войсками в специальных поездах. В которых сидели такие, как Лида, девчонки.

— Наш поезд был сформирован в Алексине. Затем – Харьков, Рига, потом – Польша. Нас, радисток, в поезде было двое. И мы с напарницей дежурили по очереди – по шесть часов. Мы не знали, кто шлёт сообщения, но различали радистов с той стороны «по голосам». Потому что у каждого был свой почерк, и мы легко определяли, кто нам «пишет» на этот раз. Мы не знали, что в посланиях, только принимали и записывали группы цифр, а потом передавали их шифровальщикам. А они потом – ещё дальше, наверх.

— Вы были на особом положении, значит, и особые условия?

— Никаких особых условий не было. Мы получали 600 граммов хлеба – дневная норма военнослужащего. Хотя званий у нас не было, и погон мы не носили.

— Не осталось ли от той поры хоть какой-нибудь фотографии?

— Нет. Нам не то что фотографироваться, лишний раз на людях показаться нельзя было. Однажды наш поезд остановился на станции города Бромберг, вокруг все плясали и веселились, мы с подругой вышли и спросили, что случилось. Нам сказали: конец войне. ПОБЕДА пришла! И тогда мы поняли, что теперь мы стали, как все люди.

Бромберг после войны обрёл исконное наименование Быдгощ, сегодня он – второй по величине город Польши. Город много чем знаменит, но для нас ещё и тем, что в нём встретила май сорок пятого радистка Лида Аралина. Ей тогда исполнилось двадцать лет.

Войну с другой стороны нарисовала Мария Алексеевна Емельянова. Тогда, в начале войны, её девичья фамилия была Филатова. Июньским днём Маша с подругой наладились в военкомат: мол, хотим бить фашистов. На что военкоматовские офицеры, люди знающие, девчонкам ответили: не спешите, имейте терпение. Придёт и ваше время.

Вы можете представить, как нынешние десятиклассницы, узнав, что против нас поднялась войной какая нибудь «Аль-Каида», отправились в военкомат с такой же просьбой? В голове не помещается! А тогда людьми владели совсем другие идеалы. Время Маши пришло 6 апреля 1942 года – она стала бойцом Красной Армии. Как значится в её «Книжке красноармейца», получила она полное довольствие, которое полагалось бойцу женского пола. В списке значатся: «пилотка (берет) – 1 шт., фуражка (платок) – 1 шт., гимнастёрка – 1 шт., юбка х/б – 1 шт., бюстгальтеры – 3 шт., пояс для поддержания чулок – 2 шт.». Кроме того, на зимнее время –овчинный полушубок, валенки. И на все случаи жизни получила Мария винтовку Мосина «образца 1891-31 года» (вес её Мария Алексеевна по сей день помнит: четыре с половиной килограмма), противогаз. И – заступай на пост.

Так стала Маша бойцом второй роты шестого полка войск ПВО, а именно, службы ВНОС (Воздушное Наблюдение, Оповещение и Связь). Этот род войск предназначался для предупреждения угрозы воздушного нападения на особо охраняемые объекты. Например, на столицу СССР Москву, и в первые месяцы войны вокруг неё было развёрнуто более 700 постов ВНОС.

На одном из них и несла службу Маша Филатова.

Сначала, как водится, девчонок три месяца учили в Чернышевских казармах по виду (а в ночное время и по звуку моторов) отличать наши самолёты от вражеских, определять, сколько их, на какой высоте, в каком направлении и с какой скоростью летят… И стоишь так вот, зимой – в полушубке на студёном ветру, летом – под соловьиные трели, и ждёшь его, вражину.

— Совсем нетрудно было различать, – вспоминает Мария Алексеевна, – это «Штука», штурмовик «Юнкерс-87», это – бомбардировщик «Ю-88». А уж «раму», немецкий разведчик «Фокке-Вульф-189», нам казалось, всякий по звуку узнает.

Сначала их «точка» располагалась под Клином, затем – Ржев, Вязьма. А сама она – это окоп и поодаль землянка, в которой бытовал расчёт: шесть наблюдательных девчонок и при них командир в офицерском звании. Между одним наблюдательным постом и другим – километров десять-двенадцать. Передача сведений – по телефонным проводам. И сегодня Мария Алексеевна вспоминает, как однажды вызвалась восстановить забарахлившую связь, и как её хвалили. Нет, не за то, что система ВНОС заработала, а за то, что не побоялась уйти в морозную ночь. Ох уж эти девчонки военной поры!

День победы ефрейтор Филатова встретила под Вязьмой.

От начала той тяжёлой поры прошло без малого семьдесят лет, считай, целая жизнь. В их возрасте пожаловаться на недомогание– святое дело. Но обе старушки полны энергии: у каждой по немалому земельному наделу, и участки не зарастают сорняками. Аралина, иной раз, возьмётся жаловаться: мол, не буду ничего больше садить, но Давыдова только посмеивается: «Это сегодня говоришь, а весна придёт – и начнётся: привези семян морковки, привези таких семян…». А Емельянова так свой дом отделала, что любо-дорого посмотреть, даже летний душ во дворе поставила. Прощаясь, забыв про жалобы, воскликнула: «У меня ещё и не такие планы есть!».

Видно, это характеры у них, девчонок военной поры, такие – никакие невзгоды их не берут.

Все новости