"В праве на репатриацию Ленину было бы отказано"

О том, почему в Советском Союзе скрывали правду о происхождении Владимира Ульянова и чем прославился прадед вождя Моисей Бланк, "Огоньку" рассказал профессор истории университета Northwestern, автор книги "Еврейский вопрос Ленина" Йоханан Петровский-Штерн

— В Советском Союзе происхождение вождя мирового пролетариата было самой известной и, наверное, самой охраняемой тайной. О том, что мать Владимира Ильича в девичестве носила фамилию Бланк, упоминалось во всех канонических биографиях вождя, но тем не менее, согласно официальной версии, ее родители были обрусевшими немцами.

— Давайте сразу расставим все точки. Прадеда Владимира Ленина звали Мошко Бланк, он крестился в возрасте 80 лет, после смерти своей жены Мириам. Дед Владимира Ленина, Исроэль, при крещении в 17 лет принял имя Александр и затем женился на Анне Гроссчоп, действительно происходившей из обрусевших немцев с вкраплением шведской крови. Мать Ленина, Мария Бланк, родилась в семье, исповедовавшей православие, и затем вышла замуж за христианина Илью Ульянова. Так что с точки зрения, принятой в сегодняшнем Израиле, например, Ленин не является евреем по рождению. Если бы его мать смогла представить свидетельство о рождении собственной бабки, то она имела бы право на репатриацию в Израиль. Но даже самое либеральное еврейское агентство не нашло бы ни одной причины для того, чтобы предоставить подобное право Владимиру Ленину. В иммиграционной визе ему бы просто отказали.

— Тем не менее в только что вышедшей книге "Еврейский вопрос Ленина" вы приводите документы, раскрывающие тайну происхождения вождя.

— Эти документы, по крайней мере большая их часть, были впервые обнаружены сестрой Ленина Анной Елизаровой-Ульяновойеще в начале 20-х годов. Уже в 90-х сразу несколько историков, среди которых были Михаил Штейн, Всеволод Цаплин, Татьяна Колоскова и другие, смогли их опубликовать. Так что на лавры первооткрывателя я совсем не претендую.

— Но ваша книга стала первой научной публикацией, полностью посвященной исследованию этой стороны генеалогии Ленина.

— Я давно знаком с этими документами, но вплоть до самого последнего времени был против того, чтобы посвящать им отдельную книгу. Все получилось по чистой случайности: к нам в университет в Чикаго приехал с лекциями известный историк, директор издательства Йельского университета Джонатан Брент. Во время встречи я рассказал ему историю, которая произошла в одном из судов Житомира в январе 1841 года. Слушалось дело о долге в несколько десятков серебряных рублей, которые то ли должен был отдать Мошко Бланк, то ли эти деньги задолжали ему. Во время заседания выступавшая против него мадам Финкельштейн неожиданно устроила скандал, обвинив Бланка в том, что он опозорил себя как еврей, приняв христианство, и заявила, что и сам Бланк, и его дети, ставшие "выкрестами", умрут под забором, как бездомные собаки.

Разговор шел на идише, так что судебные чиновники так и не поняли, в чем именно Финкельштейн обвинила Бланка. Но его ответная реакция в переводе не нуждалась: выслушав претензии, Мошко Бланк смачно плюнул на пол. Его обвинили в оскорблении суда и даже приговорили к небольшому сроку тюремного заключения.

Эту историю я и рассказал Джонатану Бренту, добавив, что провинившийся Мошко Бланк — не кто иной, как родной прадед вождя мирового пролетариата. Доктор Брент сразу же предложил мне написать об этом книгу. Я отказался.

— Почему?

— Мы можем обсуждать еврейские корни Владимира Ленина, но это не поможет нам понять, кем он был на самом деле. Обсуждать национальный вопрос считалось неприличным уже среди российских разночинцев в конце XIX века, а для революционеров в начале века XX такой проблемы и вовсе не существовало. Среди членов Бунда действительно были люди, называвшие себя "еврейскими марксистами", но "еврейских большевиков" среди членов РСДРП(б) просто быть не могло. Поляки, грузины, латыши и евреи вступали в партию исключительно и только как революционеры. Не зря в своих мемуарах дочь Сталина Светлана Аллилуева вспоминает разговор со своим братом, как-то обронившим: "Когда-то наш отец был грузином".

К тому же еврейское происхождение Владимира Ленина уже не раз становилось предметом самых ожесточенных споров. Антисемиты использовали это для подтверждения тезиса о том, что революция была лишь частью глобального еврейского заговора, их противники говорили, что космополитизм, свойственный евреям, определил интернациональный характер событий 1917 года. Эти споры продолжаются вот уже 90 лет подряд, и я просто не хотел в них участвовать.

Эти соображения я изложил в письме доктору Бренту, добавив, что если кто-то напишет книгу о еврейских родственниках Ленина, я с удовольствием сделаю к ней свои комментарии. В ответ Брент прислал мне аванс и уже подписанный контракт с издательством Йельского университета. Так что деваться мне было просто некуда.

— То есть, несмотря на формальный запрет советских властей, документы, касающиеся предков Ленина, все же сохранились?

— Да, и большая их часть находится в восточноевропейских архивах. Можно утверждать, что Мошко Ицикович Бланк родился между 1758 и 1763 годом. Его жена, Мириам Фроимович, родилась в 1764 году в местечке Староконстантинов на Волыни. Из всех детей Бланков выжило только трое — Абель (1794 года рождения), Либа (1799) и Исроэль (1804). Все они потом примут христианство, став Дмитрием, Любовью и Александром.

Фамилию Бланк трудно назвать распространенной, но тем не менее в архивах встречаются упоминания еще нескольких Бланков. Один из них был поставщиком продуктов для флота, другой — купцом в местечке Каменец. Мошко занимался мелкой торговлей, но главным делом жизни для него была бомбардировка властей бесконечными письмами. Он отправил городским и губернским властям сотни писем, заявлений, жалоб и требований. Когда ему исполнилось 85, он написал лично царю, предложив на высочайшее рассмотрение свой вариант решения еврейского вопроса в границах империи.

Одновременно Мошко конфликтовал с еврейской общиной Староконстантинова. В архивах сохранились следы сразу нескольких таких скандалов. В 1803 году, например, его обвинили в том, что он на Пасху продавал своим соплеменникам обычную водку вместо фруктовой. Закон запрещает употреблять в праздники алкогольные напитки, сделанные из зерна, так что Мошко обвинили в обмане и нарушении иудейских традиций.

29 сентября 1808 года совет общины единогласно обвинил его в том, что по его вине начался пожар, за несколько часов уничтоживший 23 дома в местечке, включая и жилище семьи Бланк. Около года он провел за решеткой, и, несмотря на то что специальным решением Сената в Санкт-Петербурге он был признан невиновным, Мошко решил перебраться в Житомир.

После переезда, правда, количество скандалов с Бланком ничуть не уменьшилось. В ноябре 1816 года, например, он повздорил с первой женой своего старшего сына, обвинившей его в том, что он, несмотря на обещания, так и не отдал деньги на свадьбу. В спор вмешался и сын Абель, которого на следующий день Мошко обвинил в нанесении побоев и потребовал заключить его в тюрьму.

Впрочем, уже через 4 года Бланк сумел не только встретиться с сенатором Дмитрием Барановым, приехавшим в Житомир с инспекционной поездкой, но и получить от него обещание в том, что он поможет сыновьям Мошко перебраться в Петербург. Документов, которые позволили бы судить, что именно пообещал сделать Бланк в обмен на высокую поддержку, не сохранилось, но я могу предполагать, что к сенатору Баранову он обратился с тем же планом, который излагал в своих письмах властям, написанных в 1830-1840 годах. В них Мошко сулил рассказать правду о коррупции и тайных сговорах в еврейской общине Волыни.

План сработал, и в мае 1820 года братья Абель и Исроэль Бланки получили специальное разрешение, позволившее им покинуть черту оседлости. В июне они обратились с просьбой о крещении, отдельно указав, что в Житомире посещали обычную православную школу и давно порвали с еврейскими обычаями и традициями. Обряд провели уже через две недели, причем крестным отцом одного из братьев стал сенатор Баранов.

А еще через месяц, в июле 1820 года, по специальному решению министра народного образования князя Голицына, братья были приняты на учебу в Медицинскую хирургическую академию. Абелю, ставшему Дмитрием, в тот момент было 26 лет, его брату, принявшему имя Александр, едва исполнилось 17.

Сам Мошко крестился только в сентябре 1844 года, в возрасте 80 лет, после смерти своей жены Мириам. В своем письме на имя Николая I Бланк объяснил, что давно хотел перейти в лоно православной церкви, но боялся обидеть чувства своей жены, сохранявшей верность еврейским традициям. После крещения он принял имя Дмитрия Ивановича Бланка.

— Как вы думаете, Ленин знал о своих родственниках? 

— Уверен, что нет. Известно, что Владимир Ульянов лишь однажды "встречался" с Александром Бланком: в июне 1870 года родители привезли двухмесячного малыша в имение деда в Кокушкино. Через несколько недель доктор Бланк умер.

Ленин, его братья и сестры знали, что их бабушка, первая жена доктора Бланка, в девичестве носила фамилию Гроссчоп и происходила из обрусевшей немецко-шведской семьи. Марию вырастила родственница Екатерина Эссен, которую в семье звали тетя Катя, так что все это позволяло сделать заключение о немецком происхождении и фамилии Бланк.

К тому же в семье Ульяновых вообще считалось неприличным говорить о чьей-либо национальной принадлежности. Я думаю, что у Владимира Ленина, выросшего в православной семье в русском городе Симбирске, вопрос о своем происхождении вообще не возникал. А национальный вопрос играл для него хоть какую-то роль только применительно к революции. Один из лучших революционных публицистов Юлий Цедербаум, например, писавший для "Искры" под псевдонимом Мартов, был для Ленина не евреем, а социал-демократом и марксистом.

— Но в партии знали о еврейских корнях Ленина?

— Нет. Это открытие впервые было сделано только после смерти вождя. В 1924 году сестра Ильича, Анна Елизарова-Ульянова, работая в ленинградских архивах, нашла документы департамента полиции, а среди них и личное дело полицейского врача Александра Бланка. В этих бумагах говорилось, что доктор Бланк родился в еврейском местечке Староконстантинов и поступил в Медицинскую академию только после перехода в православие.

Со своей находкой она обратилась к директору Института истории партии Льву Каменеву. Но противники революции уже давно, упоминая Льва Троцкого, называли его Лейбой Бронштейном, а самого Каменева Розенфельдом. Допустить, чтобы этот список пополнил еще и Ленин-Бланк, главный партийный историк никак не мог.

Сестра вождя повторила свою попытку только в 1932 году. В декабре она написала письмо Сталину, настаивая на том, что публикация сведений о происхождении вождя поможет справиться с растущими антисемитскими настроениями в партии. Ей ответили отказом, а через сестру Ленина Марию Ульянову посоветовали "сохранять абсолютное молчание в этом вопросе".

Такой же точно ответ она получила и полтора года спустя.

Неудачей закончилась и попытка поэтессы Мариэтты Шагинян. В 30-е она провела три зимы в Симбирске, разговаривая с бывшими одноклассниками Ленина и коллегами по работе его отца. Она съездила в деревню Кокушкино, где еще помнили доктора Бланка. В 1938 году Шагинян опубликовала результаты своего исследования в журнале "Красная новь", впервые сообщив, что в жилах отца вождя революции течет калмыцкая кровь. Этого было достаточно для того, чтобы публикация была запрещена специальным решением ЦК.

Вопрос происхождения Ленина отложили вплоть до 1964 года, когда отставной военный Александр Петров, входивший в наблюдательный совет Государственного музея истории Ленинграда, разыскивая адрес дома, в котором родилась Мария Александровна Бланк, случайно обнаружил личное дело ее отца, доктора Александра Бланка. Год спустя свое собственное исследование провел Михаил Штейн, получивший возможность работать в районном архиве Житомира и обнаруживший там детальное описание жизни Мошко Бланка.

Находку передали Мариэтте Шагинян, которая показала документы главе Института марксизма-ленинизма Петру Поспелову и секретарю ЦК по идеологии Леониду Ильичеву, попросив разрешения использовать их в своей новой книге "Ульяновы". Единственным результатом ее обращения стало то, что в марте 1965 года было принято решение закрыть любой доступ к этим документам. В 4-томнике Шагинян, посвященном Ленину, сохранилось лишь одно упоминание об этом: в главе, посвященной Александру Бланку, говорится, что он родился в местечке Староконстантинов. Для историков употребление слова "местечко" могло означать только еврейскую черту оседлости.

Точку в этой истории в 1986 году поставил Михаил Горбачев, распорядившийся собрать все документы, касающиеся истории Бланков, в одну папку. Доступ к ней можно было получить "только по личному разрешению заведующего общим отделом ЦК КПСС".

— Но если в ЦК считали эти документы настолько опасными, гораздо проще было их уничтожить, а не хранить в архивах...

— Наверное, да. По всей видимости, коммунисты просто не могли этого сделать. Знаменитое письмо Ленина, например, о том, что Сталину ни в коем случае нельзя доверять власть, сам Сталин не уничтожил, а всю жизнь хранил в тумбочке у своей кровати. Все, что было связано с Ильичом, представлялось коммунистам священным, и поэтому даже мысль о том, что можно просто уничтожить информацию о его семье, никогда не приходила им в голову.

Все новости