Феликс КИРЕЕВ, историк Терского казачества

Многие в Северной Осетии знают Феликса Киреева как журналиста и краеведа. Но журналист наш на поверку оказался историком. И дело тут даже не в том, что записано у него в дипломе. Историк (это мое глубокое убеждение) есть состояние души. Хотя и журналистика тоже требует особого склада ума и отношения к жизни. Работая над кандидатской диссертацией, Феликс Сергеевич, как бы походя, написал уже три(!) книги (одну из них в соавторстве), которые сразу же нашли своего читателя и даже стали бестселлерами.

Очень важно при этом то, что написаны они отнюдь не научным языком, столь свойственным историкам, а вполне доступным и понятным широкому читателю. В этом журналистика, которой Феликс Киреев занимается вот уже 13 лет, должно быть, сослужила ему добрую службу.

Но одно дело – просто записывать свои впечатления, приходящие в голову мысли. Другое, более сложное и ответственное – найти и поделиться с читателями сведениями, полученными из архивных источников и документов. Тем более, если эти читатели – твои земляки. Уж кому, как не им, всегда интересно то, что происходило на их малой родине в отдаленном и не очень далеком прошлом.


– Вы давно заинтересовались историей и, в частности, краеведением?

– С детства. Как только читать научился. К чтению меня приобщали бабушки – обе Нины. Папина мама Нина Борисовна всю жизнь преподавала во Владикавказе английский язык в 22-й школе. Представляете, у нее в трудовой книжке всего две записи: принята – уволена. На Курской слободке, где проживали бабушкины ученики, ее знали все. Отец моей бабушки, Борис Константинович Ростунов, был железнодорожником. Свою жизнь он связал с Владикавказской железной дорогой. Мать бабушки – Сусанна Оганова…

– Не из рода ли она купцов Огановых, у которых во Владикавказе совместно с купцами Киракозовыми был знаменитый торговый дом?

– Пока не знаю. Пытаюсь это выяснить, в том числе и при помощи архивных документов.

Бабушка моя Нина Борисовна рано овдовела. Муж ее работал в министерстве сельского хозяйства республики. Мой отец по профессии врач.

А вот мама из семьи военных. Она родилась в 1946 году в Берлине. После войны ее отец Петр Иванович Гаврилов служил военкомом в Дагестане, а с начала 50-х – военкомом здесь у нас, во Владикавказе. В чине полковника он ушел в отставку. Дед, помню, всегда трепетно относился к культуре и искусству. Из Германии привез пианино. Отдал маму учиться музыке. В результате она стала концертмейстером. Вот в такой среде я рос.

Бабушка Нина Борисовна, как сейчас помню, гуляя со мной по улицам Владикавказа, все время рассказывала о том, где что раньше было, как назывались прежде те или иные улицы.

Читал я всегда много – газеты, журналы, книги по истории. В школе из всех предметов больше всего интересовался историей. Школу окончил в 1989 году. Тогда уже начали обнародовать новые факты. Стало еще интересней. И я, конечно же, поступил на истфак – Северо-Осетинского государственного университета.

– Вы называете себя историком Терского казачества. Как давно появился интерес к истории казачества?

– Казачеством я заинтересовался, когда еще учился на истфаке. Мне всегда нравилась военная история. А тут выяснилось, что в нашем республиканском архиве документов по казачеству непочатый край. К тому же, тема неизвестная – никто ею серьезно не занимался. А главное – интересная. За то, что интересно, я всегда берусь с особым удовольствием.

Кроме того, в Терском войске были гребенские казаки Киреевы. Некоторые из них служили в Императорском Конвое. В их числе полковник Федор Михайлович, который является последним командиром конвоя.

– Как случилось, что, работая над диссертацией, вы начали писать книги? Кстати, о чем будет ваша диссертация?

– Тема диссертации – «Военно-патриотическое воспитание в Терском казачьем войске». А книги я стал писать попутно, по мере накопления материала. Сначала вышла книга «Участие терских, кубанских и уральских казаков в наступлении 1916 года», написанная в соавторстве. Потом были изданы «По улицам Владикавказа» и «Герои и подвиги», где продолжил начатую в первой книге тему первой мировой войны, которая долгие годы оставалась неисследованной.


– А как случилось, что вы пришли в журналистику?

– В журналистику пришел, можно сказать, случайно, хотя случайностей, говорят, не бывает. В Северо-Осетинском институте гуманитарных и социальных исследований, где я работал, началась реорганизация, в результате которой я остался не у дел. Тогда (а это было в 1997-м) мне предложили поработать в газете. И вот уже 13 лет работаю журналистом. Начал писать – пошло. Мне самому понравилось. Знаете, работа историка и журналиста чем-то похожи. Ведь прежде чем что-то написать, нужно собрать материал. Отличие лишь в том, что историк собирает материал спокойно, не спеша, а журналисту все надо делать быстро.

– Неслучайно, наверное, журналистику называют литературой на скорую руку.

– Да, поэтому журналистика отбирает массу времени. А историку необходимо время, чтобы покопаться в архивах, посидеть в библиотеках.

– И как же вы все это совмещаете?

– Пытаюсь совмещать. Тем более, что и то, и другое интересно.

– А на какие темы как журналист любите писать?

– Мне всегда интересны люди, их судьбы. Это живой, захватывающий материал. Судьбы людские остаются главной темой и в моих исторических исследованиях. А вообще-то я пишу на разные темы, в том числе и на критические.

– И все-таки не пойму, журналистика помогает или мешает вашим историческим исследованиям?

– Перо я заточил. Писать стал лучше. Значит, все-таки помогает. Исторические книги пишу популярно. Научные работы требуют другого написания. А я всегда стараюсь писать так, чтоб доступно донести до читателя все, что я хотел сказать, чтобы книги читали не только специалисты. С точки зрения научности у меня, может быть, не слишком правильный подход. Хотя в основе всего, что я пишу, лежат архивные документы.

– Сегодня одни и те же исторические события трактуют, кто как хочет. История только на моем веку переписывалась уже не один раз и продолжает переписываться. Как вы к этому относитесь?

– Вообще-то история – наука точная. Но одно и то же событие может трактоваться по-разному. Если в математике дважды два всегда четыре, то в истории может быть и пять, и шесть. Задача историка – по фрагментам собрать истинную картину. Но, чтобы вырисовывалась истинная картина, таких фрагментов должно быть собрано как можно больше. А многие историки на основании одного только фрагмента делают какие-то выводы.

Да, история постоянно трактуется по-разному. До революции, к примеру, был один взгляд на исторические события, в советское время – другой. В его основу лег классовый подход. Советские историки отлично от дореволюционных трактовали какие-то исторические факты. Сегодня вообще творится что-то немыслимое. На Северном Кавказе представители местных народов преподносят историю так, как им хочется. Болезнь всех малых народов – возвеличивание своих предков. Вот и пишут о том, какими они были великими, какую играли главенствующую роль.

Возьмем историю Осетии, к примеру. В школе она изучается однобоко. В учебнике «История Осетии» М. Блиева и Р. Бзарова о дореволюционном Владикавказе сказано, что он являлся городским центром Осетии. И ни слова о том, что он был центром обширной Терской области, в состав которой входили территории современных Осетии, Ингушетии, Чечни, Кабардино-Балкарии и Кавказских Минеральных Вод. В учебнике «Рассказы по истории Северной Осетии» Р. Бзарова в параграфе 12-м под названием «Город Дзауджикау-Владикавказ» называются известные в прошлом жители нашего города, представители исключительно нынешней титульной нации. И ни слова о других не менее известных личностях, представителях других национальностей. А ведь Владикавказ с первых дней своего существования был интернациональным городом.

История Владикавказа почему до сих пор не написана? Есть у нас книги по истории многих осетинских сел, а истории нашей столицы нет. Потому что прошлое Владикавказа не является чем-то родным и близким для многих нынешних его жителей. Население сильно поменялось. Со времени основания крепости и до февраля 1917 года была одна историческая реальность, потом началась совершенно другая. Но вплоть до тридцатых годов прошлого века представители славянских народов играли во Владикавказе доминирующую роль. Так сложилось исторически.

– Но сегодня это умалчивается или искажается.

– И не только это. Терские казаки, например, – коренные жители Северного Кавказа. Гребенские казаки так и вовсе живут здесь с незапамятных времен. Сегодня многие, в том числе и историки, называют их пришлыми. Якобы пришли, завоевали местное население. Хотя на самом деле все было не так. Казаки селились на никем не заселенной Сунженской линии. После их заселения горцы стали выселяться на плоскость. Станицы, да и крепость Владикавказ строились, чтобы обезопасить дорогу в Грузию. Осетины, переселявшиеся на плоскость, находились тогда под защитой казаков. Но все это не очень хочется кому-то сегодня вспоминать.

Историю перевирать не стоит. Нужно объективно на все смотреть. В том, что происходит, есть доля вины центральной власти, которая пустила все это на самотек. Есть в этом вина и казачьих историков, которые сами должны были писать на эти темы.

– То есть вы, обратившись к истории Терского казачества, пытаетесь компенсировать имеющиеся пробелы?

– Да. К сожалению, я чуть ли не единственный, кто занимается темой Терского казачества. А многое в его истории – почти одно большое белое пятно.

– У казачества, действительно, славная история. К сожалению, этого нельзя сказать о сегодняшнем дне. Казаки подчас напоминают ряженых. Вы со мной не согласны?

– Нынешнее казачество находится в тупике. Оно пока ищет себя в современности, хотя 20 лет прошло с тех пор, как началось возрождение.

– Почему такое происходит?

– В царское время казачество было создано руками властей. Сегодня государство не считает, что ему нужно казачество. Казаков до сих пор не признали народом и не вернули их территории.

– Но ведь народ – это население, однородное по национальному составу. А верным признаком той или иной нации является язык. Казаки говорят по-русски. Так какой же это народ?

– Необязательно язык является признаком того или иного народа. Бразильцы, к примеру, говорят на португальском, а американцы – на английском. Казачье войско до революции являлось аналогом любой современной республики или области. Была своя территория, администрация, власть на местах в лице атаманов, которые выбирались. Это та же сегодняшняя муниципальная власть. Не было, правда, законодательной власти. Но после февральской революции 1917 года и она появилась. Эту функцию выполняли казачьи круги. Казачьи территории располагались по границам.

– То есть казаки выполняли функции сегодняшних пограничников?

– Не совсем так. Их и сейчас пытаются использовать то в качестве пограничников, то в роли дружинников. Почему-то берется во внимание только военная сторона. А ведь казаки проходили именно срочную службу – в казачьих полках. Сейчас казачьих частей нет, хотя много об этом говорилось. Когда речь заходит о казачестве, то все сводится исключительно к их службе. А такой подход заводит в тупик. Это напоминает то, что произошло с казаками в эмиграции, где они жили на чужой земле. Поддерживались только военные структуры и казачья культура. В результате казаки постепенно ассимилировались и вымерли. Пройдет еще лет двадцать, и в России тоже от казаков ничего не останется. Потому что государство их игнорирует.

– А что, по-вашему, нужно делать, чтобы этого не произошло?

– Нужно создать казачьи области. Ведь казаки не только несли воинскую службу, но и занимались сельским хозяйством. В Терской области, к примеру, насчитывалось 250 тысяч казаков. Службу из них проходили только около 5 тысяч, а остальные обрабатывали землю.

– Создать казачьи области, на мой взгляд, сегодня нереально.

– Хорошо, можно создать казачьи районы в рамках нынешних административных образований. В 20-х годах в Северной Осетии вплоть до начала 30-х существовал Притеречный район. В него входили станицы Ардонская, Архонская, Николаевская, Змейская и с. Мичурино. Такие же казачьи районы были в Кабарде, Ингушетии, Чечне. Казаки и сейчас просят о создании таких районов, где бы они могли полноценно развиваться. Но местные власти этого не хотят. Про Пригородный район все время ведутся разговоры, а про Притеречный сегодня никто и не вспоминает

– Вы продолжаете исследования по истории Терского казачества. Какие ваши новые книги появятся в ближайшем будущем на книжных полках?

– Уже готова работа «Терские казаки на фронтах Первой мировой войны». Возможно, в следующем году будет переиздана дополненная книга «По улицам Владикавказа». А сейчас я пишу историю станицы Архонской.

– Почему именно Архонской?

– По этой самой близкой к Владикавказу станице в нашем республиканском архиве имеется масса документов. А на примере станицы Архонской можно рассказать обо всех тех процессах, которые имели место и в других станицах, но по ним, увы, ничего не сохранилось.

Далее я планирую работу над справочником «Кто есть кто в Терском войске. 1860-1920гг.». В нем будут краткие биографии генералов, командиров полков, атаманов отделов, офицеров, других интересных деятелей. Во всех книгах, над которыми я работаю, для меня главное – люди. Кстати, по станице Архонской я собираюсь составить родословные отдельных фамилий. В общем, люди – это главное.

– Я думаю, что это и есть самый верный подход. Удачи вам во всех ваших начинаниях. А мы, читатели, будем с нетерпением ждать выхода ваших новых книг.

Все новости