Военные письма

Михаил Суров собрал коллекцию из 10 тысяч солдатских «треугольников». И каждый, как считает автор коллекции, несет в себе поразительную веру в жизнь и надежду на счастье.



«Треугольники я стал собирать попутно с антиквариатом, — говорит Михаил Суров, вологодский политик и бизнесмен. — Привезут мне шкаф или сундук, открываешь — а там ставшие ненужными родственникам документы. Постепенно таких «треугольников» накопилось очень много — примерно около 10 тысяч».


Как говорит вологжанин, письма — глубоко интимная вещь, и во все времена читать чужие письма считалось нехорошо. «Но если бы мы не прочли эти «треугольники», мы бы никогда не узнали настоящую историю войны. Вспомните, как рассказывали о войне в 50-е, в 60-е и во времена перестройки, и поймете, что установить истину очень непросто», — считает Михаил Васильевич, который благодаря коллекционированию узнал, что вологжане с собой на фронт брали и иконки, и заговоры, которые хранили в гильзах.



Отличия «треугольников» от современных писем — в беспредельной вере и надежде: «В наших письмах, электронных или смс-ках, уже этого нет. Мы так не пишем, как они. А эти люди, которые видели каждый день мучения и смерть, мечтали и надеялись», — считает Михаил Васильевич.


«Я живу обычной фронтовой жизнью, — так и пишет один из солдат в треугольничке из коллекции Сурова. — Пишу, а снаряды и пр. поют мне свою фронтовую колыбельную песню! Ах! Как все быстро пролетело — работа моя на ДВК, в Сибири, Ленинграде и вот война и фронт, а что еще ожидает впереди? Но думаю, что буду жить. И жить неплохо, я в этом уверен».





Вместо конверта


Как рассказывают коллекционеры и исследователи истории почты на сайте www.sobirau.ru, уже в 1941 году в действующую армию ежемесячно доставлялось до 70 миллионов писем.



Исследователь истории почты Владимир Синегубов рассказывает, что задержка корреспонденции или засылка ее не по назначению расценивались почтовыми органами как должностное преступление.


И хотя издательства приступили к выпуску конвертов и марок, их все равно не хватало. В такой-то обстановке и родился фронтовой «треугольник». Народ прозвал его солдатским. Солдат бросал письмо в почтовый ящик, сооруженный из подручных средств и укрепленный в удобном месте. Почтальон части ежедневно выбирал конверты, «треугольники» и открытки.



Как известно, почти вся почта с фронта просматривалась, но следов работы цензуры в солдатской коллекции Сурова нет. Ведь солдаты и матросы писали не о маршруте следования и фронтовых событиях. Основная тема писем его коллекции — любовь к женщине, вера в победу и надежда на счастливую жизнь.




Воспитание строчками



«Валя, как жаль, что идут годы, — обращается Юрий Борщенский в Новосибирск к своей девушке Валентине 6 июня 1944 года. — Когда узнаешь от друзей, из писем, что знакомые 26 года рождения уже семьи свои кормят, как-то не верится, не сказав большего. Ведь я еще в 40-41 годах учил этих ребят в училище!»


Юрий отправлял свои письма примерно раз в неделю и был очень недоволен, если Валентина и его сестра Наталья не отзывались на его послания: «Я не получаю от Натки уже несколько писем, и если тебе придется ей написать, напиши ей от меня, что нельзя так забывать близких ей людей. Может быть, они ей когда-нибудь понадобятся, а?». Юрий искренне переживает за судьбу непутевой сестренки, которая уже однажды «вышла замуж временно на Кавказе» и покатилась… «А остановиться-то тяжело», — воспитывает заочно он Наталью.



Писем Юрия — несколько десятков. Все они написаны на разной бумаге — от клочков до желтой, пергаментной. Он честно признается, что бумаги не хватает, иначе он бы сочинил очень большое письмо. И оно было бы о любви. «Валя, друг, ты права, может быть, тысячу раз права в вопросе любви. Как хочется верить, переживать, чувствовать всю нежность любви. Вот так-то, Валюша, пиши, я все тот же, с открытой душою», — призывает Юрий подругу, с которой у него во взаимоотношениях не все ясно.


Леонид Голиков пишет Маше, знакомой по переписке: «Маша! Во-первых, как ваша фамилия? И зачем нам нужен Ленинград? Ведь мы в нем не жили. Простите меня, но я расстроен. Я потерял своего друга, который спас мне жизнь, боевого своего товарища л-та, он погиб от мины врага. Маша! Вы обещали мне свое фото, могу или нет я от вас его дождаться? Или нет? Жму вашу руку».



После Победы, к концу 1945 года, тональность посланий меняется. Юрий уже пишет своей Валентине не карандашом, а ручкой. Он уже менее настойчив, но все так же обаятелен. «Надеюсь, что скоро увидимся. Мне почему-то кажется, что ты недовольна мной, я чувствую какое-то недоверие. Все у тебя какие-то предубеждения. Брось все. Жизнь есть жизнь, и законы для нас одни. Мне часто хочется чувствовать женскую ласку — видеть девичье лицо. По пути встречается много девушек, но не хочется расстраивать себя — ведь это все временно, а хочется чего-то постоянного».

Все новости