Имя состоятельное

120 тыс. крепостных душ и свыше 10 млн десятин земли, что сопоставимо с небольшим европейским государством, оставил в наследство Григорий Строганов, который последним в своем роду именовался именитым человеком. Его сыновья одними из первых в России получили титул баронов. В отличие от многих других русских состоятельных семей, где все состояние спускалось за два-три поколения, Строгановы постоянно давали деньги на затыкание дыр в казне и получали взамен новые земли и преимущества. А главное — сохраняли грандиозные имения и капиталы на протяжении столетий. Об одном из них Екатерина II говорила, что он уже много лет пытается разориться, но у него ничего не выходит. Строгановы не обнищали даже после того, как их пермские земли перешли под казенное управление. Но из именитых людей превратились в обычных русских вельмож.
 
Колонизаторы, купцы, авантюристы
Когда состояние достигает такого размера, что можно купить все, что продается, у его обладателя появляется желание приобрести то, что в реальности нельзя добыть ни за какие деньги. К примеру, предков, которые оказались бы намного более знатными, чем реальные деды-прадеды. Эта мечта, по всей видимости, овладела Строгановыми в XVII веке, и к осуществлению ее они приступили со всей присущей самым видным представителям семьи деловой хваткой. Отыскивать несуществующие записи в летописях или фабриковать таковые было недостойно таких серьезных и солидных людей. Но именно тогда был использован метод, с помощью которого потом не раз в отечественную историю пытались добавить многие существенные детали: забрасывали информацию за границу, чтобы оттуда она пришла в Россию затем как истина в последней инстанции. Мол, смотрите, даже иностранцы это подтверждают. Версию о знатности рода Строгановых сообщали путешествовавшим по Руси иноземцам, которые вносили рассказы о благородном происхождении Строгановых в свои путевые дневники, издававшиеся после их возвращения восвояси. Голландский путешественник Николаас Витсен, побывавший в Московии в 1660-х годах, так излагал версию происхождения Строгановых:

"Пишут, что эти купцы происходили от знатного крещеного мурзы Золотой Орды, именовавшегося Спиридоном, научившего русских употреблению счетов; что татары, им озлобленные, пленили его в битве, измучили и будто бы "застрогали до смерти"; что сын его потому назван Строгановым".

Мало того, Спиридон, как писал Витсен, после выезда из Орды женился на царской дочери и как царский зять предводительствовал русским войском. После публикации книги Витсена версия о царско-татарском происхождении Строгановых стала переходить из одного исторического сочинения в другое и в таком виде попала в составленную во времена Петра I официальную родословную рода. Однако даже поверхностный анализ показывал, что созданная Строгановыми версия не выдерживает никакой критики. Известный русский историк и биограф Строгановых Н. Устрялов в 1842 году писал:

"Спиридон, по всей вероятности, жил в княжение Димитрия Донского и умер при сыне его Василии Димитриевиче, как видно из Родословной Строгановых, составленной по Фамильным документам в царствие Петра Великого: события же времен Донского так подробно описаны летописцами, что трудно понять, отчего они умолчали о столь замечательной смерти зятя великокняжеского? Да и фамилия Строгановых, имея прародительницею великую княжну, заняла бы почетное место при царском дворе, чего, однако ж, не было".

Еще вернее против версии Строгановых говорило то, что, будь они родственниками великих князей и имей хоть малейшую тень надежды на великокняжеский престол, ни один русский государь не позволил бы им овладеть огромными земельными угодьями и, по существу, создать государство в государстве. Добиться подобного положения Строгановым помогли как раз худородность и деловая хватка, позволявшая им многие столетия удерживать свое дело на плаву.

А начиналось все с малого — с захвата земли в отдаленной и малолюдной части Новгородской республики. Вот для этой версии происхождения Строгановых Устрялов находил немало подтверждений:

"Гораздо вероятнее другое предание, сохранившееся в одном сборнике Кирилло-Белозерского монастыря, о происхождении их из дома Добрыниных от стародавней фамилии Новгородской. По крайней мере достоверно, что в уездах Устюжском и Соль-Вычегодском, старинных областях Новгородских, Строгановы с незапамятных времен, задолго прежде Иоанна IV, владели обширными поместьями, которые переходили из рода в род не по жалованным грамотам, а по праву наследства".

Некоторые исследователи называли Строгановых великими колонизаторами приграничных с Русью земель. Но это было лишь частью правды. Они не стремились к полному освоению полученных по государевым указам, захваченных или купленных земель. И новые русские поселения появлялись на них только затем, чтобы защищать или развивать торговые или промышленные дела Строгановых. Ведь важнейшей статьей их дохода на протяжении веков оставался обмен драгоценной мягкой рухляди — мехов, добытых туземцами,— на необходимые товары, стоившие Строгановым копейки. Варка соли в числе доходных дел появилась гораздо позднее, да так и не стала главной статьей дохода этого клана. При этом Строгановых нельзя было считать и купцами, поскольку важнейшими их делами не без оснований считались расширение земельных владений и защита их от любых посягательств как извне, так и из Москвы, от поборов бояр, дьяков, подьячих и воевод. Не были Строгановы и помещиками, ведь они не извлекали прибыли из земель сельскохозяйственного назначения.

Точнее всего Строгановых было бы назвать удачливыми инвесторами, безошибочно вкладывавшими капитал в предприятия, казавшиеся всем окружающим невыгодными, но, как правило, приносившие им великолепный доход. Первой такой крупной и рисковой инвестицией, если верить преданиям, стало вложение огромных средств в выкуп из татарского плена великого князя Василия Темного.

Московский престол тогда захватил Дмитрий Шемяка, всячески противившийся выкупу великого князя. Сумма же выкупа для тех времен считалась не просто большой, а грандиозной. В одних летописях говорилось о 29,5 тыс. руб., в других — о 200 тыс. При этом летописцы не упоминали о подробностях сбора выкупа в 1445 году. А единственное свидетельство об участии Строгановых в сборе денег на выкуп появилось в 1610 году, когда царь Василий Шуйский писал им о том, что когда-то им была предоставлена великая честь выкупить из плена великого князя, а потому они удостаиваются чести помочь деньгами и нынешнему государю.

Впрочем, версия об участии Строгановых в сборе выкупа или внесении значительной суммы, по-видимому, близка к истине. Ведь затем на протяжении столетий они повторяли подобный бизнес-ход не раз. Почти всегда, как только у казны возникала острая нужда в деньгах, самодержец обращался к богатейшему клану страны и, по всей видимости, никогда не получал отказа.

Понятно, что потом, как правило, деньги не возвращались. Ведь не царское это дело — расплачиваться по долгам. Но взамен Строгановы получали такие возможности для кормления, о которых самые знатные люди Руси могли только мечтать. Некоторые историки утверждали, что за вклад в выкуп Василия Темного Строгановы получили возможность значительно расширить свои владения. Однако это было сущей мелочью в сравнении с тем, что принесли роду инвестиции времен Иоанна Грозного.

Еще в те времена, когда Иоанн Васильевич был мал, а его именем правила мать — Елена Глинская, одному из самых известных и хватких представителей рода — Анике Строганову удалось получить невиданные права. Ему была дана царская грамота, на основании которой он надзирал за тем, чтобы прибывавшие через Архангельск на Русь иноземные купцы вели только и исключительно оптовую торговлю, продавая товары русским купцам. А кроме того, в его ведение отдавался надзор за тем, чтобы подданные великого князя не продавали иностранцам ни пеньки, ни канатов, ни железа. Он же получил право контролировать весь экспорт из русских земель. Но самое главное преимущество, полученное Строгановым, заключалось в том, что он становился эксклюзивным поставщиком импортных товаров ко двору.

За пользование подобными благами приходилось платить, но Строгановы прекрасно понимали, что вложения в царский бизнес, будь то уничтожение внутренних недругов или войны с внешними врагами, принесут крупные доходы, и не скупились.

Время от времени, правда, они затевали собственные проекты, не удосуживаясь или боясь поставить о них в известность государя. Так произошло, например, с походом Ермака в Сибирь. О найме закоренелых волжских разбойников для похода Строгановы в Москву не сообщили не без оснований. Первый выход казачьего отряда совместно с воинами личной армии Строгановых оказался неудачным. Заплутавшим на малых реках русским конкистадорам пришлось зимовать в тяжелых условиях, а потом вернуться к Строгановым с пустыми руками. Но инвестиции не должны были пропасть даром, и после ускоренного переоснащения воинство Ермака вновь отправилось на захват новых земель.

Гнев царя, возмущенного самоуправством Строгановых, оставивших свои земли без надлежащей воинской защиты, связавшихся с татями и поссоривших Иоанна Васильевича с сибирскими властителями, удалось смягчить сообщениями об успехах Ермака. Как любой монарх, Иоанн Грозный не мог не радоваться расширению своих владений. А Строгановы, как водится, расширили и свои владения.

Инвестиции в казну и получение с этого прибыли стали для рода отработанным и привычным делом. Новые земли давались им во временное пользование, лет на двадцать. Но потом наступало новое царствие, и новый самодержец, испытывая стеснение в средствах, подтверждал права Строгановых на управлявшиеся ими земли. Только теперь как на их собственные. Так что владения Строгановых росли, составляя уже миллионы десятин.

Если же государь оказывался слаб и не мог предложить в обмен на инвестиции ничего более или менее стоящего, Строгановы соглашались и на моральное возмещение финансовых потерь. Так, царь Василий Шуйский в смутном 1610 году попросил у клана огромную сумму — 10 тыс. руб. Взамен же дал им исключительное, не имевшее прецедентов в истории звание именитых людей и право писаться полным именем и отчеством.

Строгановы немало вложили и в первых Романовых: по подсчетам петровских времен, общая сумма их пожертвований в казну превысила 800 тыс. руб. Вернуть такие деньги казна не могла, да и вряд ли собиралась. Взамен в Уложении царя Алексея Михайловича появился раздел о правах Строгановых. Если раньше им гарантировались особые права и в случае любых провинностей только царский суд, куда они прибывали сами, без стражи, то теперь их привилегии стали просто фантастическими. За любую обиду, нанесенную Строгановым, обидчик обязывался заплатить именитым людям 100 руб., что отбивало охоту у любых чиновных людей не только спорить со Строгановыми, но даже приближаться к ним.

Царедворцы и плутократы
Удивляли, однако, даже не несметные богатства Строгановых и не их исключительное положение в стране. В конце концов, людей, охотно пополнявших монаршие кошельки и потому становившихся королевскими и императорскими фаворитами, во все времена было достаточно. Подобные люди, как правило, пользовались своим особым положением непродолжительное время, и, как правило, жизнь их заканчивалась довольно печально. Строгановы же на протяжении столетий не теряли ни своего состояния, ни своих привилегий. Это, скорее всего, объяснялось тем, что их необъятные владения располагалась слишком далеко от столицы и придворных интриг. К тому же благодаря особым правам они общались непосредственно с государем, что освобождало их от необходимости примыкать к тем или иным дворцовым группировкам, участники которых нередко кончали жизнь на плахе.

Но никакие особые права не могли объяснить то, что на протяжении веков богатство оставалось в руках одного рода, как будто в нем не случалось никаких катаклизмов, вырождения и угасания. А все члены клана как на подбор оказывались одарены способностями к управлению людьми и капиталами.

На деле клан Строгановых ничем не отличался от всех других состоятельных русских семейств. В каждом поколении находились и весьма хваткие в делах юноши, и не научившиеся ничему за долгую жизнь мужи. Непростительные ошибки совершали и самые видные и поднаторевшие в делах представители клана. Так, после смерти Аники Строганова в 1570 году его сыновья пожертвовали ценные вклады и земли монастырям. А Пыскорскому монастырю пожертвовали земли, где находились весьма производительные солеварницы. В результате со временем монастырь превратился в весьма неприятного конкурента соляных промыслов Строгановых и доставлял им массу неприятностей и хлопот.

Чтобы подобные ситуации случались как можно реже, в число неафишируемых внутренних правил клана включался и принцип о том, что управлять имуществом должен тот, кто более всего к этому способен. Так, в 1620-х годах два брата Строгановых — Иван Максимович и Максим Максимович унаследовали от дяди и отца огромное состояние, в которое по описи входили 2 городка, 45 деревень, 32 починка, 3 церкви, 14 соляных варниц, 14 лавок, 84 мельницы, 525 дворов и почти 800 мужиков, если не считать инородцев. Однако братья вели дела так, что вскоре оказались должны 4600 руб., и их имущество должно было попасть в руки купцов-кредиторов. Другие члены клана, вместо того чтобы прийти на помощь, попросту выкупили все имущество братьев, оставив им, правда, отцовское поместье. А все управление имениями передали сыну Ивана — Даниилу Ивановичу. И это было одним из основных правил Строгановых: нажитое тяжкими инвестициями имущество ни при каких обстоятельствах не должно уходить из клана.

Так же поступали и в тех случаях, когда какая-либо ветвь рода угасала. В руках женщин-наследниц собственность не оставляли. К примеру, когда умер Даниил Строганов, после которого остались вдова и дочь, все его имущество по дарственной получил тогдашний глава клана Григорий Дмитриевич, который обязался до смерти достойно содержать вдову и дать приличное состояние дочери.

И в этом была основа основ благополучия Строгановых. Именно поэтому у них не бывало такого, что случалось в подавляющем большинстве состоятельных русских семей, когда богатое наследство делилось между таким огромным количеством чад и домочадцев, что уже через поколение семья переходила в разряд среднедостаточных, а еще несколько десятилетий спустя начинала влачить нищенское существование.

Случались, правда, и некоторые отклонения от правил. Тот же Григорий Строганов был вынужден ждать смерти вдовы Федора Петровича Строганова, которая ни за что не хотела расставаться с правами на треть всего строгановского богатства. И даже после ее кончины главе семейства пришлось, согласно ее духовному завещанию, пожертвовать 5 тыс. руб. ненавистному Пыскорскому монастырю, а также построить в указанном в завещании женском монастыре кельи, церковь и ограду.

Сосредоточивший все-таки состояние клана в своих руках Григорий Строганов превратился в богатейшего человека на Руси. Вот только проблема заключалась в том, что к людям богатым в нашем отечестве менее богатые люди испокон веку испытывают острую неприязнь. А к самым богатым — лютую ненависть. Правительница царевна Софья и опекаемые ею соцарствующие Иоанн VI и Петр I по давней традиции с теплотой относились к Строганову и регулярно запрашивали у него пополнение для казны. А в ответ на пожертвования на царские дела подтверждали права клана на все прежние земли и дарили новые. А вот многочисленные московские чиновники хотели лишь одного — поскорее разорить именитого толстосума.

Строганов предпринимал немалые усилия, чтобы избежать неприятной участи. После окончательного воцарения Петра овдовевший Григорий Строганов женился на одной из царских любимиц — М. Я. Новосильцевой, которая вскоре стала первой статс-дамой при дворе. Несмотря на все ходившие вокруг этой женитьбы неприятные слухи, Строганову с помощью брака удалось избежать многих материальных неприятностей и войти в ближний круг царя. Царица Екатерина сделала его своим конфидентом, сообщая обо всех важных событиях в жизни царской семьи. Однако происходило это лишь тогда, когда Строганов находился в отъезде. В обычное же время он находился подле царя.

Так, Петр приказал ему следовать вместе с женой за государем в Воронеж, где начиналось строительство флота. Там и родился второй сын Григория Строганова — Николай, крестным отцом которого решил стать сам царь. Новорожденного одарили по-царски, в стиле всех прежних подарков самодержцев Строгановым. Малыш получил обширные владения с сотнями деревень и 14 тыс. крестьянских душ.

К концу жизни именитый человек Григорий Строганов уже не считался самым богатым жителем страны, поскольку попросту не мог угнаться за самыми шустрыми птенцами гнезда Петрова, которые опустошали казну быстрее, чем Строганов успевал ее пополнять. Но среди всех Строгановых он явно был самым состоятельным. Умирая, он оставил сыновьям 120 тыс. душ крестьян, а также более 10 млн десятин земли, что, как писали современники, было сопоставимо по площади с небольшим европейским королевством. А злые языки шутили, что мечта Строгановых о великокняжеской крови в жилах наконец-то сбылась и все следующие представители этой семьи теперь состоят в родстве с царской семьей. В качестве подтверждения светские завистники указывали на то, что в 1722 году император дал трем новым именитым людям Строгановым титул баронов.

Однако самое важное заключалось в другом. Григорий Строганов нарушил одно из основных правил клана — держаться подальше от царского двора. И это, по сути, было началом конца благополучия Строгановых.

Прожигатели жизни
Распад клана начался при первых баронах.

"Старший из этих баронов Строгановых,— писал русский публицист Е. П. Карнович,— не имел сыновей, и полученное им от отца имение перешло к двум его дочерям — баронессе Анне Александровне, бывшей замужем за генерал-поручиком князем Михаилом Михайловичем Голицыным. Сын их, действительный тайный советник 1-го класса князь Сергей Михайлович Голицын, по имению, полученному от матери, был одним из первых русских богачей недавнего времени. Другая дочь барона Александра Григорьевича — Варвара была замужем за князем Борисом Григорьевичем Шаховским. Она в одной Пермской губернии имела 13 000 душ крестьян, и через внучку ее часть строгановских богатств перешла к графам Шуваловым. Вообще же по этой линии Строгановых они разделились только на две части. У барона Николая Григорьевича было три сына и три дочери, и по этой линии имение Строгановых подверглось значительному разделу, но оно сохранилось безраздельно в потомстве третьего барона Строганова — Сергея Григорьевича, перейдя к сыну его, барону Александру Сергеевичу, получившему в 1761 году графское достоинство Римской империи, и к внуку его, графу Павлу Александровичу".

Попытки сохранить состояние в семье, правда, еще предпринимались. Последняя произошла, когда погиб сын Павла Александровича Строганова.

"Его единственный сын,— писал Карнович,— граф Александр Павлович был убит на 19-м году жизни под Краоном в 1814 году, и имения этой младшей линии Строгановых перешли вместе с графским титулом к старшей линии их же фамилии вследствие женитьбы барона Сергея Григорьевича Строганова на старшей дочери упомянутого графа Павла Александровича — графине Наталье Павловне, а в 1826 году и прочие бароны Строгановы получили графский титул от императора Николая Павловича".

Но главной проблемой для сохранения прежнего исключительного положения Строгановых оказалось то, что они превратились в царедворцев и стали персонажами светского общества. Сергей Григорьевич, которого очень ценила как друга и родственника императрица Елизавета Петровна, стал одним из видных вельмож при ее дворе. А его сын — Александр Сергеевич был заметной фигурой при дворах Екатерины II, Павла I и Александра I.

"Граф Александр Сергеевич,— констатировал Карнович,— при Екатерине Великой славился своим несметным богатством, и императрица нередко говаривала, что два человека делают все возможное, чтобы разориться, и не могут. Под такими счастливцами она разумела Льва Александровича Нарышкина и графа Александра Сергеевича Строганова. С такой рекомендацией она представила этого последнего приезжавшему в Петербург римско-немецкому императору Иосифу II. Граф Строганов считался блестящим типом русского вельможи екатерининского века. Когда Екатерина II признала, что богатый пермский край с его быстро увеличивавшимся населением и удобствами сообщения по реке Каме требует лучшей системы управления, то она поручила Строганову, как владельцу обширных имений в этом крае, составить проект административных и хозяйственных улучшений по управлению пермского наместничества, для открытия которого и ездил он в Пермь в 1781 году и исполнил это поручение при великолепной обстановке. Он при торжественных случаях давал роскошные пиры и имел ежедневно для всех открытый стол".

Щедрость графа Строганова мог оценить и питерский люд:

"Впрочем, и помимо обедов граф Строганов доставлял современной ему петербургской публике некоторые особые развлечения. Еще в 1743 году отец его купил находящийся в нынешнем Строгановском саду дом графа Владиславича-Рагузинского, а потом прикупил и бывшую здесь дачу графа Брюса. На этом месте граф Александр Сергеевич устроил сад, открытый для публики и сделавшийся в скором времени любимым местом загородного гулянья тогдашних жителей Петербурга. Посетители сада развлекались на счет Строганова музыкой, песенниками, фейерверками и иллюминациями. Вдобавок к этому он устроил в своем саду библиотеку, которая была доступна каждому желавшему читать в ней, но посетители сада стали очень недобросовестно пользоваться таким умственным угощением, растаскивая книги в свою собственность. Обстоятельство это вынудило Строганова закрыть для публики устроенную им библиотеку".

Однако особенно ценили Александра Строганова поэты и художники:

"О графе Александре Сергеевиче Строганове сохранилась память как о покровителе наук, литературы и художеств. Он составил галерею картин, написанных известнейшими художниками, собрал дорого стоившую ему коллекцию эстампов, медалей и камней, но особенное внимание он обращал на составление библиотеки, которую по огромному числу находившихся в ней редких изданий можно было считать одной из первых в целой Европе. Фон-Визин и Державин, как писатели, пользовались особым его вниманием. Поэт Богданович был в числе самых близких к нему людей, а Гнедич при его щедром пособии перевел и издал "Илиаду"".

Ценили его, как свидетельствовало его письмо к управляющему его заводов, даже крепостные: "Помни, что ты сердцу моему ни спокойствия, ни сладкого удовольствия принести не можешь, когда хотя бы до миллионов распространил мои доходы, но отягочил бы чрез то судьбу моих крестьян". Это свидетельствовало об окончательном крахе традиций клана. Строгановы перестали быть инвесторами, и история богатейшей русской семьи на этом завершилась. Среди вельмож Строгановых встречались весьма важные особы, занимавшие высокие посты, однако вельмож в России было много, а именитые люди — только одни.

Все новости