Из славного рода Бяконта

Одной из наиболее уникальных фигур тушинского периода Cмуты предстаёт незаслуженно забытый отечеством и потомками воевода Давид Васильевич Жеребцов, много сделавший для разгрома сторонников Тушинского вора. В частности, он сыграл решающую роль в освобождении Троице-Сергиева монастыря.

Всем, кто интересуется историей обители преподобного Сергия, хорошо известна небольшая книжица «Осада Троице-Сергиевой лавры», отпечатанная «по поводу исполнившегося трёхсотлетия снятия осады» в 1909 году в собственной типографии лавры и переизданная репринтным способом в наши дни по заказу лавры и по благословению патриарха Алексия II. Процитирую два отрывка из этой брошюры. Первый относится к тревожной осени 1609 года: «Редкий раз вышедшие из монастыря за дровами возвращались без потери. Меткие выстрелы неприятеля каждый почти раз убивали одного или несколько человек из защитников, которых оставалось не более 200 человек. В монастыре опять воцарились уныние и печаль».

Именно в этот момент пономарю Иринарху случилось видение преподобного Сергия, пообещавшего послать за помощью к московским чудотворцам трёх своих учеников: Михея, Варфоломея и Наума. И чудо свершилось: стремительно пронеслись мимо вражеских караулов трое всадников в иноческом облачении, которые, по словам пленного шляхтича, «летели точно на крыльях». 

«Вскоре после этого видения, — рассказывается далее в книге, — Бог послал великую радость защитникам монастыря. Князь Михаил Скопин-Шуйский, узнав о жалком положении обители, 28 октября прислал для охраны монастыря 900 человек свежего войска под начальством Жеребцова, которое свободно прошло в монастырь, потому что Сапега и Зборовский были два раза, под Калязином и Александровом, разбиты Михаилом Шуйским… 4 января 1610 года Михаил Шуйский прислал ещё 500 человек под начальством Валуева. Тогда соединёнными силами защитники обители сделали вылазку, напали с разных сторон на врагов, отогнали их от монастыря в дальние станы и сожгли лагерь их под стенами обители. Это была последняя битва под монастырём. 12 января 1610 года Сапега, никем не преследуемый, обратился в бегство по направлению к Дмитрову…»

(Разница между новым и старым стилями составляла в XVII веке 10 дней, дальнейшие даты переводятся в соответствии со светским летоисчислением.)

За последние 10 лет появилось несколько брошюр и книг, содержащих жизнеописание предтечи Минина и Пожарского, замечательного 23-летнего полководца Михаила Васильевича Скопина-Шуйского. Лучшей из них стала увесистая и хорошо иллюстрированная книга нижегородского писателя и краеведа, митрофорного протоиерея Александра Соколова. Однако соратники победителя атамана Болотникова и гетмана Сапеги до сих пор почему-то остаются коллективным terra incognita.

Казалось бы, с того момента, когда 4 ноября стало красным днём календаря, сообщество историков должно бросить все свои легионы на изучение событий Cмуты, вплоть до её подённой хронологии, как это происходило с 7 ноября. Однако по тем или иным причинам этого не произошло и по-прежнему не происходит. При этом яркие фигуры участников гражданской войны начала XVII века с обеих сторон не менее колоритны по сравнению, скажем, с легендарными белыми генералами и красными командармами.

Одной из наиболее уникальных фигур тушинского периода Cмуты предстаёт незаслуженно забытый отечеством и потомками воевода Давид Васильевич Жеребцов, много сделавший для разгрома сторонников Тушинского вора.

Среди сохранившихся в Государственном архиве Тверской области бумаг дворян Жеребцовых мне посчастливилось обнаружить их родословец, составленный в конце XVIII века. Вот первые строки этого документа:

«Фёдор Бяконт пришёл из Чернигова к Москве к великому князю, а был боярин при Державе Великого Князя Иоанна Даниловича, первой сын у него Алексей Чудотворец, а в мире звали Елевферий, бездетен, а второй сын Фофан... А от Фофана Фёдоровича пошли… и Жеребцовы».

Итак, сподвижник и старший товарищ по ратным делам князя Скопина-Шуйского принадлежал к потомкам по боковой ветви святителя Алексия, митрополита Московского, друга и покровителя преподобного Сергия. И, возможно, совсем неслучайно Провидение уготовило стать первым спасителем Троицкого монастыря именно ему.

Имя Давид (в переводе с древнееврейского: любимый, возлюбленный) было тогда не редким, а произошедшая от него фамилия Давыдов значится на 51-м месте в частотном списке первых ста русских фамилий. Год рождения Давида Жеребцова не известен, но он был намного старше юного князя Скопина-Шуйского, годился ему в отцы. Когда четвероюродному племяннику царя Василия Шуйского исполнилось только два года, Жеребцов уже служил выборным дворянином по Ржеву с земельным окладом в 400 четей. Выборные дворяне входили в состав государева двора, являясь промежуточной прослойкой между «большими», или «московскими», дворянами (князья Рюриковичи, Гедеминовичи и отдельные древние нетитулованные роды) и основной массой поместного дворянства. К ним относились главным образом представители старых служилых родов бывших великих князей и их уделов.

Помимо землевладения в Ржевском уезде Давид Жеребцов, как явствует из межевой книги вотчин Троице-Сергиева монастыря за 1593—1594 годы, имел поместье по соседству с ним в Московском уезде в ряду целой группы выборных дворян. О прохождении им службы при Фёдоре Иоанновиче известно, что Жеребцов был отправлен в Великий Новгород, вероятно, в качестве головы дворянской сотни. При Борисе Годунове он вновь служил выборным дворянином по Ржеву с окладом в 500 четей и продолжал идти в гору, будучи назначен приставом к опальным Романовым, сосланным в их вотчинное село Клины в Юрьевском уезде. В том, что в дальнейшем он был отправлен на воеводство в далёкую Мангазею, не было ничего удивительного, поскольку известно, что Василий Шуйский старался удалять приближённых царя Бориса подальше от Москвы.

Нахождению нашего героя в Мангазее, под которой понимался географический регион в низовьях Оби и Енисея, протянувшийся вдоль Обской губы на Карском море, этот край обязан многим. В первом административном центре региона, впоследствии дотла сгоревшем одноимённом городе, при Жеребцове был выстроен кремль и Троицкая церковь. В 1607 году по приказу воеводы было устроено Туруханское зимовье — будущий новый центр края, сыгравший главную роль в освоении Енисейского Заполярья. Когда три года тому назад в Красноярском крае отмечался юбилей возникновения города Туруханска, разумеется, вспоминали и про его основателя, никак, увы, не соединяя воеводу с его дальнейшими подвигами.

Невзирая на немилость у царя Василия, Жеребцов остался верен присяге и выступил в поход против Тушинского вора. Подробности многотысячевёрстного «ледяного» похода гражданской войны XVII века пока ещё только подлежат детальному изучению. Но так же, как и осенью 1941-го, сибиряки появились в самый нужный момент.

Судя по всему, по дороге Жеребцов оброс серьёзными силами. С.М. Соловьёв определял количество сибирских стрельцов в 1200 человек. К ним присоединились 600 архангельских стрельцов, а затем нижегородские и костромские отряды. Довольно неожиданно для тушинцев эти мощные силы появились под Галичем со стороны Вологды, а затем и у стен Ипатьево-Троицкого монастыря в Костроме.

Взятие Костромы Жеребцовым пришлось на 1 мая 1609 года и совпало с выступлением в поход отрядов Скопина-Шуйского и союзных на тот момент шведов из Великого Новгорода. В июне сибирскому воеводе пришлось сразиться с отрядами запорожских и донских казаков во главе со знаменитым «батькой» Лисовским, пришедшими на помощь сторонникам самозванца. После кровопролитного боя «лисовчики», наводившие страх своими карательными походами, были вынуждены ретироваться. Как говорилось об этом в одной из грамот: «Да июня… в 11 день перелазил он, Давыд, за реку за Кострому, и велел по воровским таборам стреляти из наряду; и из станов их выбил, и людей, и лошадей побил многих».

Осаждённые в Ипатьевском монастыре тушинцы напрасно молили гетмана Сапегу о присылке подкреплений: в конце концов им пришлось сдаться на милость победителям.

С момента прихода на соединение со Скопиным-Шуйским в Троицкий Калязин монастырь Жеребцов выполнял наиболее ответственные поручения вождя создававшейся заново армии. Сначала он был послан с разведывательными целями к Ростову Великому. Как отмечал очевидец, «а ныне князь Михаил Васильевич стоит в Калязине монастыре, а наперёд себя послал под Борисоглебский монастырь и в Ростов воевод своих Давыда Жеребцова да Микиту Вышеславцева». Очень вероятно, что именно Жеребцов привёз Скопину-Шуйскому крест и просфору Иринарха-затворника, которыми святой старец благословил князя Михаила на битву с Сапегой. По возвращении в Калязин Жеребцов участвовал в строительстве оборонительного острога в Никольской Слободе и в решающем сражении с сапежинцами на Успеньев день 28 августа 1609 года, красочно описанном Авраамием Палицыным.

Преследуя отступивших врагов, части Жеребцова вместе с передовым полком Семёна Головина 10 сентября внезапным приступом взяли Переславль-Залесский, положив во время сечи до 500 тушинцев и взяв в плен 154 польско-литовских воина и около 400 казаков.

В ночь с 19 на 20 октября авангардные части армии Скопина-Шуйского тихо подступили к Александровской слободе и стремительно напали на гарнизон сапежинцев, потопив до 100 противников в реке Серой. Давнее знакомство с местностью позволило Жеребцову быстро организовать разведку, и как только Сапега и полковник Зборовский выступили из-под Троицы в сторону Александровской слободы, заранее отобранные части во главе с воеводой, легко смяв караулы, прорвались в осаждённый монастырь. Отряд «спецназа» насчитывал 600 «мужей избранных» (вероятно, особо опытных стрельцов) и 300 ратников — ополченцев из разных городов.

Блестяще осуществив прорыв в Троице-Сергиев монастырь, Давид Жеребцов, несмотря на недовольство здешних воевод, принял на себя дальнейшее командование в обители преподобного Сергия. Церковный историк начала прошлого века Л.И. Уманец, составивший хронику осады лавры, в таких словах описывал эту десантную операцию: «Князь Скопин, в предупреждение всякой опасности и желая отбить у Сапеги охоту от дальнейших попыток овладеть обителью, поспешил послать туда отряд воинов… под начальством Жеребцова — человека храброго, деятельного и вполне преданного Скопину, так что на него можно было вполне положиться… Прибыв в лавру, он тотчас принял в своё ведение все хлебные запасы обители…»

В книге дореволюционного писателя Владимира Лебедева «За святую обитель», вышедшей в 2000 году в серии «Детская православная библиотека», есть эпизод о Жеребцове. Прекрасно владевший историческим материалом писатель рассказал о прорыве воинов под его командованием в осаждённый монастырь так:

«…В тёмную и холодную октябрьскую ночь всполошилась монастырская стража, услыхав у Красных ворот ржание коней, звон оружия, звуки трубы.


Вспыхнули на стенах костры сторожевые, воеводы приспели. Густые ряды воинов стояли перед воротами обители. Старший их в шлеме с крестом православным кричал страже могучим голосом: «От воеводы царского, князя Михайлы Скопина-Шуйского, подмога вам прислана. Отмыкайте ворота: воевода Давид Жеребцов с дружиной пришёл».

Девять сотен свежих, на славу вооружённых воинов вступило в обитель. Не помнили себя от радости воеводы и старцы; всячески привечали они гостей дорогих, славили юного князя Скопина-Шуйского. Рассказал Давид Жеребцов о славной Калязинской битве, в которой и Сапега из троицкого стана с дружинами участвовал. Ликовали обительские защитники, слыша, что разбиты были князем Скопиным-Шуйским и его воеводами наголову вожди ляшские: Заруцкий, Сапега да Лисовский.

С той поры совсем монастырь свободно вздохнул…»

Всё здесь верно, за исключением разве что неуместного редакционного примечания: «В данном случае автор упрощает события… Так, воины под командованием Жеребцова, отстранив монастырцев, решили показать, как нужно сражаться. И показали: поляки едва не разбили их наголову, и только вовремя подоспевшие монастырцы не допустили полного поражения…» Анонимный автор этого сомнительного примечания, фантазируя, упускает из виду и то, что после поражения на Каринском поле, под Александровом, сапежинцы были почти полностью деморализованы, и то, что истощённые от голода и ран последние монастырские воины на самом деле были спасены отрядом Жеребцова…

Василий Шуйский признал первенство менее родовитого воеводы Жеребцова над князем Роще-Долгоруким. К тому же Давид Васильевич, несомненно, был наделён чрезвычайными полномочиями, исходившими от Скопина-Шуйского. За участие в ратных делах бывший мангазейский воевода был пожалован царём богатым поместьем из дворцовых земель (селом Шуморовом и присёлком Поводнево с более чем 20 деревнями, починками, пустошами и селищами) в тогдашнем Ярославском уезде.

После вынужденного бегства Сапеги из-под стен Троицы в Дмитров в январе 1610 года подвиги Жеребцова только приумножились. В последний день Масленицы, пришедшийся на 28 февраля, отряд под командованием Жеребцова вместе с московскими ратниками князя Бориса Лыкова провёл ещё одну удачную операцию, совершив неожиданный для сапежинцев переход на лыжах до Дмитрова. Один из участников боёв по имени Шумило Иванов затем поведал: «Был-де он, Шумилко, в полках с государевы бояры и воеводы, с князем Борисом Михайловичем Лыковым да с Давыдом Жеребцовым, под Дмитровом, а с ними государевы русские люди и немцы, и ко Дмитрову приступали в масленое заговейно, и назавтрее, в понедельник, государевы люди острог взяли приступом, и воровских и литовских людей побили, и в остроге взяли восемь пушек».

Последний свой подвиг воевода совершил уже после освобождения Москвы. В конце апреля 1610 года объединённый отряд пана Лисовского и казачьего атамана Андрея Просовецкого, оставшийся не разгромленным в тылу армии Скопина-Шуйского, решил прорваться из окружённого Суздаля на запад. Скорее всего, Жеребцов был срочно отправлен в Троицкий Калязин монастырь с целью организации обороны остававшихся там запасов оружия и боеприпасов.

2 мая «лисовчики» внезапно появились под Калязином. Малочисленный гарнизон, несмотря на отчаянное сопротивление, был перебит, а преимущественно деревянный в то время монастырь — разграблен и сожжён. Серебряная рака с мощами преподобного Макария Калязинского (вклад в монастырь Бориса Годунова) была порублена на куски и увезена «воровскими» казаками, а мощи основателя обители были брошены на пепелище. Среди погибших защитников был благословлявший Скопина-Шуйского перед битвой на реке Жабне в августе 1609 года игумен Левкий.

«Новый летописец» так описывает эту драму: «Воевода ж у них бяше Давыд Жеребцов и бился с ними крепко, и Колязин монастырь взяша взятьем и многоцелебные мощи чюдотворца Макария Колязинсково из раки сребряные повергоша на землю и раку рассекоша. Воеводу ж Давыда Жеребцова, и игумена, и братью, и всех людей побиша, и всю казну монастырскую поимаша, и монастырь выжгоша».

После гибели Давида Васильевича без отца остались четыре дочери. Источники не сохранили деталей последнего боя воеводы, но если сопротивление продолжалось хотя бы полдня или сутки, то это означает, что Жеребцов погиб фактически в один день (может быть, с разницей лишь в несколько часов) со своим командующим, 23-летним князем Михаилом Скопиным-Шуйским, скончавшимся в результате отравления в Москве.

Все новости