ЕЛИЗАВЕТА I АНГЛИЙСКАЯ: ПУТЬ ОТ НЕЗАКОННОРОЖДЕННОЙ ПРИНЦЕССЫ ДО СИМВОЛА НАЦИИ

История знает одну «деву нации», и это — Жанна д'Арк. Спасительница. Объединяющая, цементирующая народы, благодаря чему складывается общность, нация. Если в феодальный период люди объединены как подданные своего сюзерена, короля, то в Новое время, наступающее медленно, мучительно, но неотвратимо, они связаны общими интересами, общей культурой, языком и борьбой за свое место под солнцем. Эти процессы во Франции проходили раньше, чем в Англии. Столетняя война им способствовала, их ускоряла. Время Англии подошло как раз в царствование Елизаветы, и она, ощущая необходимость и неотвратимость этих перемен, стремится их возглавить, ими руководить. Именно поэтому она очень своевременно заявляет о себе как о «деве нации». Это мой, сугубо личный взгляд на историческую роль королевы Елизаветы. Возможно, кто-то с ним не согласится, но я попытаюсь его аргументировать. И первый аргумент — это неоднократные заявления самой Елизаветы о своей девственности, о своем венчании с народом. Она делает из этой темы знамя. Свое знамя. 

Во время рождения общности образы, символы и символические события чрезвычайно важны. И я убеждена, что Елизавета ни в коем случае не копировала совершенно уникальную Жанну, просто она пришла к тому же решению, попав в сходную ситуацию. Но чтобы понять, каким блестящим имиджмейкером (self image maker) она стала самой себе, надо припомнить ее жизнь. Чем она прославилась в истории? 

Во-первых, она 45 лет на троне. Это уже заслуживает пристального внимания. На троне страны, которая именно в это время, при ней, а во многом благодаря ей, вышла в первые ряды сильных, цивилизованных, стремительно развивающихся стран на пороге промышленного переворота и Нового времени. Кроме того, именно при ней Англия победила владычицу морей Испанию, разгромив знаменитую Непобедимую армаду. 

Елизавета проделала за время своего долгого правления путь от незаконнорожденной, презираемой, испуганной, вечно дрожащей за свою жизнь принцессы до обожаемой королевы, символа нации. Этот путь, тернистый, часто опасный, мучительный, подчас непереносимый она проходила с великим достоинством, никогда не изменяя разуму и не потакая своим прихотям. 

Она родилась в 1533 году, и рождение ее было трагедией. Ее отец Генрих VIII, жестокий и вздорный тиран, к этому времени уверовал, что может повелевать всем и природой в том числе. И повелел, чтобы его вторая жена Анна Болейн родила мальчика, наследника. И не сомневался, что наследник родится, раз он повелел. К тому же какие-то гадалки предсказали Анне Болейн, что у нее совершенно точно будет мальчик. В связи с этим уже гремели преждевременные торжества, и толпа ликовала по этому поводу. 

Первая жена Генриха VIII родить мальчика не могла. Она была испанкой, Екатерина Арагонская. Эта несчастная женщина рожала постоянно, она родила 11 младенцев, из них 3 были мальчиками, но все жили несколько дней и умирали. Выжила только одна девочка, Мария, будущая страшная правительница, Мария Кровавая. 

И Генрих VIII решает развестись с Екатериной Арагонской, а римский папа в этом разводе ему отказывает. Развод в католической церкви — вещь сложная. В данном случае, против этого развода был Карл V, всемогущий правитель Испании, племянник Екатерины Арагонской. А Папа его боялся, хотя предлог, чтобы принять развод у Папы был. Дело в том, что юридически Екатерина Арагонская сначала была женой старшего, умершего вскоре брата Генриха VIII. Это можно было назвать кровосмесительством, хотя как раз кровосмесительства-то здесь и не было. Но предлог был. А Папа отказал. 

И тогда этот яростный, необузданный Генрих VIII, который считал, что повелевает всем, включая природу, сам возглавил английскую церковь, опираясь на учение Джона Виклифа, английского теолога, и Мартина Лютера. У него был мотив, ему позарез нужен был развод, а это — прекрасный толчок, для того чтобы перевернуть все вверх ногами. Произошел переворот, великий культурный переворот — Реформация. 

После этого он женился на фрейлине Екатерины Арагонской, Анне Болейн. Чего только о ней не написано! Однако вряд ли стоит доверять современникам, объективность не входила в число их добродетелей. Ее старшая сестра, Мэри Болейн уже побывала любовницей короля, Анна пришла ей на смену. Образованная, знающая языки, интересующаяся теологией, прошедшая «придворную стажировку», школу этикета в Париже, с 1528 года она уже фаворитка короля, и активная участница дворцовых интриг. А когда все уверовали, что вот-вот она родит наследника, становится уже не просто женой, женился он на ней сразу — становится королевой. Происходит коронация. 

Наступает 1533 год, и… рождается девочка. Девочка названа Елизаветой. Генрих VIII готов был объявить траур. С большим трудом ему удалось одолеть свое желание. Но гнев так и не оставил его. И через три года, в 1536 году он приказывает казнить Анну Болейн, обвинив в измене сразу с пятью мужчинами. Известны ее предсмертные слова: «Вы, Ваше величество, подняли меня на недосягаемую высоту. Теперь Вам угодно еще более возвысить меня — на эшафоте Вы сделаете меня святой». Ушла горделиво. Такова мать Елизаветы. 

Елизавета почти не видела своих родителей. Маленькая девочка, она не все понимает. Но будет понимать с каждым шагом своей жизни, с каждым днем, с каждым годом. Понимать, что она — отродье Анны Болейн. Потому что акт парламента, объявивший ее незаконнорожденной по воле Генриха VIII, не был отменен. Он существовал. И Папская булла, утверждавшая, что она — бастард, не была Папой отменена. Она росла и зрела, сознавая себя ненужной, нежеланной, чужой при королевском дворе. Трагическое детство. 

Генрих VIII — об этом писали иностранные представители при его дворе — впал в дикую странность: всем и каждому он рассказывал, видимо, стремясь оправдаться, что Анна Болейн изменяла ему с сотнями мужчин. И один дипломат написал своему государю: «Никогда не встречал рогоносца, который бы так гордился своими рогами». 

Он начинал с идей гуманизма и, как казалось, искренне стремился создать образ короля гуманиста, во что гуманисты поверили. Они прославляли его, слагали оды в его честь. Поверил и Томас Мор, затем им казненный и Эразм Роттердамский, умерший от горя вскоре после казни Томаса Мора. Но Генрих быстро трансформировался в абсолютного тирана, жестокого, впадающего в какую-то звериную ярость. Он казнил двух своих жен: Анну Болейн — в 1536-м, Екатерину Ховард — в 1541-м. С двумя другими, Екатериной Арагонской и Анной Клевской, правда, обошлось без казни. Был невероятным обжорой, циником, для него не было ничего святого, абсолютно аморальная личность. 

Но сразу отметим, Елизавета, несмотря ни на что, его образу была предана, не раз говорила и писала о своем пиетете перед отцом. И о том, что хотела бы быть ему подобной. Это звучит страшно, но, думаю, она отбрасывала моральные аспекты, имея в виду то, что считала величием. 

Акт парламента, объявлявший ее незаконнорожденной, был фактом юридическим. Он был принят по требованию короля на основании его заявлений об измене Анны Болейн. Были предъявлены обвинения ее любовникам. Один из них — придворный музыкант, остальные — дворяне высокого ранга. Все они были казнены. Но только несчастный музыкант под пытками признался, гордые аристократы, так и ушли, не опозорив ни ее, ни своего имени. 

Третья жена Генриха VIII, Джейн Сеймур, родила наконец мальчика, которого он так страстно ждал, — принца Эдуарда. Она сама умерла при родах в 1537 году. Есть старшая сестра Мария от первого, узаконенного католической церковью брака Генриха VIII с Екатериной Арагонской. И Елизавета просто не принимается в расчет, она даже не боковая ветвь, а никакая, никому не нужная и неинтересная. Но и это не все. Генрих VIII продолжает неутомимо жениться, что-то искать. 

В 1540 году он — это курьезный брак! — четвертый раз женится на некой Анне Клевской из Германии. Женится, выбрав ее по портрету. Он рассматривал миниатюры, которые ему привезли, и остановился на портрете работы Ганса Гольбейна Младшего. Чудо-портрет ангела красоты! Образ светлый и нежный. Когда же приехал встретить приплывшую к нему на корабле Анну Клевскую, он был в ужасе от того, что увидел. Контраст между образом, созданным гениальным художником, и реальной особой был чудовищным. И иначе, как «немецкой телкой», Генрих ее не называл. 

Участь ее была решена. Правда, он ограничился разводом, не хотел возбуждать международный скандал. Но не снести чью-то голову он не мог, и с плеч слетела голова Томаса Кромвеля, его первого министра, того, кто и устроил это сватовство. 

А где-то рядом Елизавета, ей семь лет, и она очень быстро взрослеет. Ее содержали небрежно и почти нищенски. Как показывают изыскания специалистов, она подчас бедствовала. Ее любимая няня, воспитательница, писала, обращаясь с просьбами к королевскому двору, что девочка выросла, не влезает в прежние платьица, ей малы туфельки, помогите. Но при том Елизавету очень хорошо учили, она получала прекрасное образование. И это, наверное, самое главное. Скоро стало ясно, что она обожает учиться и очень способна. Она отлично изучила латынь, чуть хуже знала греческий и всю жизнь увлекалась языками. Свободно говорила на французском, испанском, итальянском, немецком. Она постигала науки, уходя в них с головой, возможно, уходя от реальности, слишком безжалостной по отношению к ней. Ее учитель, известный ученый, человек широко образованный и гуманистически настроенный, Роджер Эшем, избрал для себя девиз: «Науки — это убежище от страха». Это очень характерно для эпохи и важно для понимания той мрачной, напряженной, тревожной атмосферы, в которой росла Елизавета. 

При казнях должен был присутствовать весь двор, в том числе и дети. Светлая, ярко-зеленая лужайка во дворе Тауэра, милый знак тишины и покоя, становилась местом казни. Сюда ставили плаху, и палач топором отсекал очередную голову, часто женскую, когда-то — ее матери. Надо было как-то с этим справляться. Умная, талантливая натура не могла быть не изломанной. Даже те, кто восхищался ею, признавали в ней черты, не украшавшие королеву, например, лицемерие, гордость своим отцом, необузданным тираном. Во что вылилась эта гордость и стремление к подражанию? «Ни с кем не делить власть» — таков, очевидно, мог быть ее девиз, когда она все-таки оказалась на троне. Это был очень важный вывод, к которому она пришла в результате своей нелегкой жизни. 

В 1548 году умирает Генрих VIII и в своем завещании восстанавливает законность рождения Елизаветы. Была незаконной, стала законной. Как король скажет, так и будет. В завещании он описал порядок престолонаследования, который и был воплощен. Ему, Генриху VIII, наследует его малолетний сын, принц Эдуард. Если вдруг умрет Эдуард, что и случилось, ему наследует старшая дочь короля, принцесса Мария, ярая католичка. 

Шесть лет у власти был безнадежно больной Эдуард. Возможно, здесь были какие-то генетические нарушения, неслучайно дети Генриха в большинстве своем умирали. Вот строчки из письма 12-летнего короля Эдуарда VI: «Распространились слухи о моей смерти, и потому пришлось проехать через Лондон». Через шесть лет он скончался. 

Ему наследовала Мария Тюдор, получившая заслуженное прозвище Кровавая. Она правила всего пять лет, но это были страшные годы. Костры, казни, преследование и уничтожение тех, кто перешел из католичества в протестантство, подозрения в изменах. Эти подозрения коснулись и Елизаветы. Страшная атмосфера была сгущена до предела. Казалось, сам воздух несет погибель. 

И вот в этой обстановке в 1558 году, после смерти Марии Тюдор, в связи с полным отсутствием каких-либо других наследников — у Марии Тюдор не было детей — Елизавета получает право на трон, она становится королевой Англии, Елизаветой I. Ей 25 лет. 

Что значило для нее стать королевой в это время? Королевой маленькой островной страны, которую, словно корабль в бурю, сильно помотало в волнах истории. В XV веке — страшная, самая истребительная война Роз, а до нее — фактическое поражение в войне с Францией. Теперь — эти страшные правления, казни, насильственное принятие реформации сверху при Генрихе VIII и отвержение ее, уничтожение массы людей при Марии Тюдор. 

Наверное, главное, что является истоком будущего величественного образа Елизаветы, — это ее стремление к равновесию. Главное — не броситься ни в какую крайность, не начать истреблять снова католиков, хотя она протестантка, не бороться за то, чтобы вернулось католичество. А со всех сторон кричат, шепчут, призывают — и все во имя блага страны! — казнить одних, расправиться с другими, изгнать третьих. Нет, она не спешит. Даже с Марией Стюарт, своей родственницей, она не торопится расправляться. Вот эта взвешенность, взращенная с детства осторожность, страх вызвать обвал, страх навредить — эти качества станут тем фундаментом, на который впоследствии поднимется выдающаяся личность. Наверное, самым порывистым ее поступком, мгновенной реакцией была пощечина, которую она дала своему любимцу графу Эссексу на заседании Совета. Но это был поступок женщины, а не королевы. 

Хотя Англия ко времени ее правления и была сильно потрепанным в исторических бурях кораблем, она оставалась одной из ведущих стран Европы. Как эта 25-летняя девушка могла управлять столь сложной державой? 

Прежде всего она окружила себя умными людьми, потому что, в отличие от своего отца, она их не боялась, она к ним прислушивалась. Да, у нее был «изъян» — она была женщина. И все ее окружение не сомневалось, что женщина 25 лет должна тотчас же избрать себе мужа. И быть замужем. Но Елизавета ни за кем быть не хотела. Кто только к ней не сватался! Сватовство было постоянным хроническим состоянием двора в течение 20 лет! Двадцать лет она играла в сватовство, никому окончательно не отказывая. И Габсбурги, Филипп Второй Испанский, и герцог Савойский, и кронпринц Швеции, который стал затем шведским королем, принцы Анжу, Алансонский. И даже царь Московии Иван Васильевич Грозный. 

Молодой Иван Грозный решил наладить контакты с Англией, считая, достаточно наивно, что Англия может быть его союзником в Ливонской войне против Литвы и Швеции. И начал переговоры о том, чтобы заключить договор о взаимном убежище. Если оно понадобится ему, он найдет его в Англии, а если Елизавете — она найдет его в Московии. Вряд ли он мог предполагать, что для нее Московия—это дикий, варварский край света, куда иначе как по принуждению, никогда не отправишься. 

Его предложения были столь настойчивы, что, в сущности, договор подписали. И Грозный, и Елизавета. Потом, когда ему пытались объяснить, что договор должен быть утвержден в парламенте, русский царь никак не мог взять в толк, что имеется в виду. Если государь подписал, что еще надо? И написал ей: ты кто там у себя дома-то, царица али какая девица в терему? И надумал свататься к ней. Его намерения были отвергнуты, но, чтобы все было дипломатично, она предложила ему в качестве невесты свою дальнюю родственницу. Иван Васильевич вполне серьезно отнесся к ее предложению и отправил своего посланника, боярина Писемского посмотреть и «проверить, дородна ли». Тот впоследствии сообщал: «Больно руки худы». Эталон красоты был явно другой. 

Итак, двадцать лет Елизавета играет в сватовство. Она делает из этого большую и небесполезную дипломатическую игру. И постоянно говорит о своей девственности, что, конечно, является лицемерием, потому что у нее есть фавориты и все — очень заметные и известные люди. Но Елизавета говорит о том, что она будет вполне удовлетворена, если на ее надгробии напишут, что королева была девственницей, ибо обручена была со своим народом. Вот образ девы, образ, который примиряет и католиков, и протестантов. Образ, совершенно точно найденный ею в период зарождения нации, консолидации народа. Неглупа была королева. В народных преданиях она нашла рассказ о белом пеликане, который вырвал мясо из собственной груди, чтобы спасти своих птенцов от голодной смерти. И носила медальон с изображением белого пеликана. Это было, конечно, широко известно, это вызывало восторг, уважение и гордость — вот она, наша королева! 

Она идет к цели разными путями и не все из них праведные. Например, чтобы пополнить очень скудную казну, она вводит понятие «государственные пираты». Именно Елизавета приласкала, пригрела, приблизила ко двору таких людей, как Дрейк и несколько других могучих капитанов. Именно им стала раздавать королевские патенты и благодарности за то, что они грабили на морях других грабителей — испанцев. Упаси нас Бог от каких-нибудь моральных оценок! Грабители испанцы везут галеоны, набитые американским золотом, а какой-нибудь Дрейк — так оно и было — выслеживает их у берегов Панамы, отнимает эти тонны золота, привозит это немыслимое богатство королеве Елизавете, и она за это посвящает его в рыцари. Это ее изобретение. И оно сыграло немаловажную роль в том великом событии, которое назовут победой над Непобедимой армадой. Где она предстала открыто, официально в обличии Девы нации. 



1588 год. Елизавете 55 лет. Уже пройден долгий путь власти. Есть удачи, победы. И пожалуй, главная — великолепное окружение. Она окружена умными людьми. Это прежде всего лорд Сэсил, любимец и фаворит; Роберт Дадли, друг детства, когда-то помогавший ей материально, человек многосторонне талантливый; ее фаворит Уолтер Рейли, блестящая личность. Ее любимый Робин, «прекрасный граф» Эссекс, казненный 34-летним в 1601 году. Королеве тогда было 64 года, и со смертью Робина она лишилась покоя и сна. Но это через 13 лет. А в 1588-м над Англией нависла угроза. 

Испанский король направляет к берегам Англии громадный, невиданный дотоле в истории Европы флот. Это мощные, тяжелые корабли — испанские галеоны. Корабли, на которых моряки, имеющие огромный опыт, курсировали между континентами. Люди опытные, умелые, бесстрашные. И королева Елизавета повела себя так, как и должна была, готовя себя к этому всю жизнь. 

Она появляется на берегу перед флотом и армией на коне, облаченная в светлые доспехи, в шлеме с плюмажем — удивительные параллели с Жанной д'Арк! — и с удивительными словами обращается к армии, флоту но прежде всего, конечно, к своему народу. «Знаю, выгляжу я слабой и хрупкой женщиной, но у меня сердце и дух короля, короля Англии. Защищая мое королевство, клянусь честью, я сама возьмусь за оружие, стану вашим военачальником». Солдаты кричат, приветствуя в искреннем восторге свою королеву. Речь ее — блестящий образец ораторского искусства. Она говорит много, горячо, и каждое слово доходит до сердца. Умная женщина, английская королева! При этом не забывает пообещать выплатить долги и щедро наградить в случае победы. 

Победа над Армадой — тема отдельного разговора, потому скажу лишь, что, видимо, справедлив господствующий в историографии взгляд — главным полководцем, который одержал победу над гигантским испанским флотом, была природа. Природа и тактическая ошибка испанцев — нельзя было в узкий пролив Ла-Манш загонять флот, состоящий из многочисленных тяжелых кораблей, маневр которых затруднен уже их размером. Внезапно налетевшая буря доделала свое черное дело. 

Есть ли в этой победе заслуга Елизаветы? Конечно. Тот восторг солдат, который она вызвала своими белыми доспехами, хрупкой фигурой, проникновенной, искренней и горячей речью, знаменитыми красивыми руками и главное — своим поступком — появлением перед теми, кому предстояло сражаться не на жизнь, а на смерть, — это все поднимало, укрепляло тот самый дух солдат, о котором когда-то гениально написал Лев Толстой, что это фактор совершенно материальный, нисколько не идеальный. И то, что в эту минуту перед воинами была слабая женщина, но женщина, претендующая на особую судьбу Девы нации, добавляло ей морального капитала, который она копила всю жизнь. А солдатам добавляло силы и уверенности в победе. 

Победа Англии состоялась. Про Армаду говорили, переиначив Юлия Цезаря: «Пришла, увидела, бежала». Такова была воля Божья, так еще говорили, увидев в победе англичан Божье провидение, в которое королева-девственница внесла и свою лепту. 

В конце своего правления королева угасала. Она рано состарилась. Все источники свидетельствуют о том, что к 60 годам стала вдруг абсолютной старухой — и внешне, и внутренне. Из-за плохих зубов, вернее из-за их отсутствия, речь стала невнятной. В характере стали резко проявляться черты отца: безумная вспыльчивость, внезапные вспышки ярости. И для этого, в сущности, были причины. Англия отнюдь не стала процветающей, безоблачной страной. Почему? Одна из причин, очевидно, состояла в том, что правление Елизаветы — последний, прощальный, угасающий триумф абсолютизма. До революции в Англии XVII века остается меньше 50 лет. 

Она умерла собственной смертью. Последнее, что сказала, взглянув на перстень, который надела в день коронации: «Это мое единственное обручальное кольцо».

Все новости