Станислав Тарасов: Грибоедов и Пушкин - в эпицентре кавказской политики

В марте 1828 года Александр Грибоедов привез в Петербург текст Туркманчайского мира. Об этом событии тогда писали все, ведь речь шла о первой победоносной войне императора Николая Первого. Более того, Россия по Туркманчайскому миру не только подтверждала территориальные приобретения на Кавказе, определенные Гюлистанским миром 1813 года, но и получала новые территории - Эриванское и Нахичеванское ханства.

Кроме того, на Персию налагалась контрибуция в 20 млн. рублей серебром. Договор также подтверждал исключительное право России держать военный флот на Каспийском море и обязывал стороны обмениваться миссиями на уровне посланников. Русское правительство приняло на себя только одно обязательство - признать принца Аббас-Мирзу законным наследником персидского престола.

"Странная война" Николая Первого

Русско-иранская война 1826-1828 -х годов - событие особе в отечественной истории. Она началась неожиданно в первых числах июня 1826 года, буквально через несколько дней после казни декабристов - вторжением 60-тысячной армии под командованием наследника персидского престола Аббас-Мирзы в Карабах. Тогда в петербургском дворце строилось немало версий относительно этого события, вплоть до "заговора" якобы симпатизировавшего декабристам Командующего на Кавказе генерала Алексея Ермолова.

В 1828 году война была закончена. Но до сих пор многие политические обстоятельства, связанные с этим историческим событием, остаются под покровом тайны. Историки объясняют это тем, что тогда в Персии завязывался один из самых трудных узлов мировой политики.

И не только мировой. Даже современники не имели устойчивого мнения относительно главных героев того времени. Например, Н. Н. Муравьев-Карский в своих "Записках 1828 года" с некоторым недоумением отмечал: "Грибоедов съездил курьером к государю с донесением о заключении мира с Персиею, получил вдруг чин статского советника, Анну с бриллиантами на шею и 4000 червонцев. Человек сей, за несколько времени перед сим едва только выпутавшийся из неволи, в которую он был взят по делу заговорщиков 14 декабря и в чем он, кажется, имел участие (за что и был отвезен с фельдъегерем в Петербург к допросу), достижением столь блистательных выгод показал редкое умение свое. Сего было мало: он получил еще в Петербурге место генерального консула в Персии с 7000 червонцами жалованья, присвоенными к сему месту. Грибоедов вмиг сделался и знатен, и богат. Правда, что на сие место государь не мог сделать лучшего назначения; ибо Грибоедов, живши долгое время в Персии, знал и хорошо обучился персидскому языку, был боек, умен, ловок и смел, как должно, в обхождении с азиатцами. Притом же, по редким способностям и уму, он пользовался всеобщим уважением и лучше кого-либо умел поддерживать в настоящей славе звание сие как между персиянами, так и между англичанами, имевшими сильное влияние на политические дела Персии".

Н.Н. Муравьев-Карский недолюбливал Александра Грибоедова. Возможно, по причине его родственных отношений с генералом Иваном Паскевичем, сменившим в 1827 году на посту Командующего на Кавказе популярного в петербургских политических салонах Ермолова. Но в своих "Записках" он, помимо прочего, откровенно намекает на "особые" отношения Грибоедова с находившимися в Персии англичанами. Ситуацию проясняет Л. М. Аринштейн в своих "Персидских письмах": "Персия уже давно попала в зависимость от Великобритании. Англичане систематически субсидировали шаха и его двор, контролировали финансы страны; английские офицеры руководили боевой подготовкой персидской армии, английские врачи лечили шаха и его приближенных; консулы-резиденты имелись во всех крупных городах Персии и т. д. Но в Персии тогда соперничали две английские группировки. Одну из них - более умеренную - возглавлял Макдональд, который был посланником не английского правительства, а могущественной Ост-Индской компании, осуществлявшей непосредственное управление Индией, Бирмой и другими английскими колониальными владениями в Азии. В те годы Ост-Индская компания была заинтересована в том, чтобы Персия сохраняла мир с Россией, и ее посланник Макдональд, а также секретарь миссии Дж. Кэмпбелл (сын председателя Совета директоров Ост-Индийской компании) делали все, чтобы политика мира и стабильности возобладала в этом регионе Среднего Востока. Именно на этой основе завязалась их дружба с Грибоедовым".

Другую группировку возглавляли Генри Уиллок, его брат Джордж и английский врач Джон Макнил. Эта группа представляла в Персии интересы воинственно настроенных кругов английской аристократии, захвативших в конце 1820-х годов ключевые посты в английском правительстве.

С начала 1828 года премьер-министром Англии стал герцог Веллингтон, победитель Наполеона при Ватерлоо. В 1826 году, накануне русско-персидской войны, он провел несколько месяцев в Петербурге и считал, что после поражения наполеоновской Франции главным соперником Англии не только на Ближнем Востоке, но и в мировой политике становится Россия. "Наша политика и в Европе и в Азии должна преследовать единую цель-всячески ограничивать русское влияние, - писал в своей записке Элленборо, ставший в правительстве Веллингтона вторым после премьера лицом. - В Персии, как и везде, надо готовиться к тому, чтобы при первой же необходимости начать широкую вооруженную борьбу против России".

Наиболее серьезно борьба этих английских группировок обострилась в период подготовки Туркманчайского мирного договора. Макдональд доносил в Лондон о необходимости поддержки "русских усилий к миру". Когда мир был заключен, то он сообщал: "Это имеет неоценимое значение не только для Персии, но и для нас. Мир спас Персию от нависшей над нею угрозы прекратить существование как независимое государство, а нас - от опасностей столкновения с Петербургским двором, в которое, по мере успехов русского оружия, мы оказались бы втянуты".

Макдональд считал своим личным достижением установление мира между Россией и Персией. Он опасался того, что русские войска, которые заняли всю территорию Южного Азербайджана, включая Тебриз, могли не в селении Туркманчай, а в Тегеране подписать с Персией мирный договор, присоединив к себе большую часть Персии. Поэтому при подготовке мирного договора он лоббировал "минимальные" территориальные приобретения для России. На этой почве, как считает Л.М. Аренштейн, Макдональд сблизился с Грибоедовым, "политическая линия которого - ориентация на переговоры - совпадала с линией английского посланника".

Кстати, многие документы того времени не сохранились в архивах. Но по косвенным признакам переписки Александра Грибоедова с МИДом и генералом Паскевичем, можно судить, что русский дипломат считал более перспективным установление "прочных отношений с древними персами, нежели тюрками, населявшими тогда значительную часть Персидской империи".

Была и другая позиция, олицетворявшаяся Генри Уиллоком, который слыл в Лондоне одним из лучших знатоков Персии. Именно он, как стало известно из недавно опубликованных в Англии архивных документов, спровоцировал русско-персидскую войну 1826-1827 годов. В августе 1826 года, когда один из его ближайших покровителей стал премьер-министром Великобритании, Уиллок поспешил перебраться в Лондон с расчетом возглавить британский МИД. Эти надежды не оправдались и его вновь вернули в Персию. По дороге Уиллок остановился в Петербурге, где провел с Нессельроде серию закрытых переговоров. Их содержание до сих пор остается тайной для историков.

Известно только о существовании "плана Уиллока", который состоял в срыве российско-иранских мирных переговоров с целью выиграть время, чтобы успеть втянуть в войну против России и Османскую империю. То есть создать такой фронт борьбы России с мусульманскими государствами, который растянулся бы на тысячи километров - от Балкан до Каспийского моря. Но Уиллок считал, что до тех пор, пока Макдональд и Грибоедов солидарны в своем стремлении заключить мир с Персией, никакого обострения обстановки на Ближнем Востоке ему вызвать не удастся. Поэтому он решил сосредоточить главный удар на Грибоедове, который готовил Турманчайский договор.

Карты министра Нессельроде

Буквально накануне подписания договора Главнокомандующий на Кавказе генерал Паскевич получает от министра иностранных дел России Нессельроде неожиданное извещение о том, что со стороны России главным переговорщиком в Туркманчае должен выступать действительный статский советник Александр Обресков. Именно ему поручалось доставить Паскевичу новые проекты мирного и торгового договоров с Персией вместе с дополнительными инструкциями (Заметим в скобках, что нам не удалось обнаружить этих документов в архиве МИД РФ).

Паскевич быстро "раскусил" интригу. "Принимая к руководству будущих наших соглашений с персидскими уполномоченными, - писал он Нессельроде, - я не упущу уведомить Ваше сиятельство, коль скоро обстоятельства, не всегда предвидимые, и местные соображения потребуют некоторых отмен против наставлений, мне данных, хотя ревностно желаю исполнить их в самом точном смысле".

Точный смысл был исполнен только в одном: под Турманчайским договором от российской стороны стоят две подписи - Паскевича и Обрескова. Более того, Паскевич "бросил перчатку" Нессельроде, когда в Петербург на доклад к императору Николаю Первому был направлен все же Александр Грибоедов.

Что же касается вошедшего в историю дипломатии Александра Обрескова, то он вскоре "вдруг заскучал и стал торопиться к невесте". И не случайно. Как выяснила историк С. Мрачковская-Балашова, Обресков давно находился "под колпаком" у шефа жандармов Бенкендорфа. В донесениях о нем в Третье отделение жандармский полковник Клементий Ружковский, которому было поручено порыться в родословных книгах и архивах, сообщал, что "не нашел подтверждения княжеского происхождения Обрескова". Были обнаружены только сведения о князе Николае Обрескове - ученике Шопена и его матери княгини Наталии Обресковой, меценатки Шопена. Видимо исходя из этой информации в досье, хранящимся до сих пор в архиве Третьего отделения Е.И.В. канцелярии, содержится утверждение, что Обресков "полностью находится под польским влиянием".

Тем не менее, министр Нессельроде по-своему отомстил Грибоедову. За Туркманчайский мир он выписал ему в награду меньше червонцев, чем не участвовавший в переговорах, но подписавший мир Александр Обресков. Кстати, во время приезда в Санкт-Петербург с мирным договором состоялась известная встреча Грибоедова с Пушкиным. Последний запомнил его печальным. "Вы еще не знаете этих людей, - говорил Грибоедов Пушкину. - Вы увидите, что дело дойдет до ножей".

25 апреля 1828 года Грибоедов именным повелением царя назначается на пост полномочного министра при тегеранском дворе. "Не поздравляйте меня с этим назначением, - говорит дипломат своему другу А.А. Жандру. - Нас там всех перережут".

Месть после смерти Почтовый тракт Санкт-Петербург - Тифлис: 107 станций, 2670 верст. Грибоедов приезжает в Тифлис. Его встречают торжественно, "как министра". Первый визит к Паскевичу, затем внезапная женитьба на Нине Чавчавадзе, не ставя об этом в известность - как было тогда положено - МИД. Благословение на брак дает Паскевич, который и взялся урегулировать эту "проблему". Но Нессельроде продолжает по пятам преследовать Грибоедова. Он докладывает императору о "скандальной свадьбе", намекает на то, что якобы Грибоедов "вынужден был жениться на Чавчавадзе по известным обстоятельствам". Однако император признает брак Грибоедова законным.

Выезд Грибоедова в Персию по приказанию Паскевича был обставлен очень торжественно. Пышно его встречали и в Тегеране. Но трагедия близилась к финалу. Некто армянин Мирза-Якуб, евнух, служивший более 15 лет при гареме шаха казначеем, ночью пробрался к посланнику и выразил желание вернуться в Армению. Грибоедов, к тому времени хорошо изучивший нравы Востока, понимал, что иметь дело с персидским евнухом - значит наносить оскорбление самому шаху. Но он не мог пренебречь встречей с Мирза-Якубом: ведь именно этот человек поставлял конфиденциальную информацию о политике персидского двора российским кавказским властям еще со времен Ермолова.

Тут и наступала развязка. На русскую дипломатическую миссию было организовано нападение. Первой жертвой расправы стал, конечно, Мирза-Якуб. Затем были растерзаны переводчики и сам Грибоедов.

Кто стоял за этим убийством? Персидские историки утверждают, что Грибоедов якобы вел себя вызывающе, спровоцировав, таким образом, "гнев тегеранской толпы". Другого мнения придерживался Паскевич. В расправе над Грибоедовым он усматривал интригу с участием английской Ост-Индийской компании. Кстати, об этом хорошо было известно графу Нессельроде, которому российские дипломаты в Персии не раз докладывали о налаженной этой компанией агентурной сети в Тегеране. "Английский посол в Тегеране является собственно представителем Ост-Индийской компании, - говорилось в одном из донесений из Тегерана в Санкт-Петербург. - Эта компания ежегодно платила персидскому двору 800 тысяч рублей золотом, английский поверенный в делах Г. Уиллок, немало способствовавший возникновению в 1826 году русско-иранской войны, стал позже одним из директоров компании". Однако граф Нессельроде не усматривал в деятельности Ост-Индийской компании в Персии "какой-либо угрозы интересам России".

5 марта 1829 года "отставной чиновник Х класса" Александр Пушкин берет подорожную до Тифлиса и 1 мая отправляется на Кавказ. Свои впечатления поэт заносит в путевой дневник, на основе которого потом напишет "Путешествие в Арзрум". Там появится знаменитый "грибоедовский эпизод". "Я стал подыматься на Безобдал, гору, отделяющую Грузию от древней Армении, - пишет Пушкин. - На высоком берегу реки увидел против себя крепость Гергеры. Я переехал через реку. Два вола, впряженные в арбу, поднимались по крутой дороге. Несколько грузин сопровождали арбу. "Откуда вы?" - спросил я их. "Из Тегерана". - "Что везете?" - спросил я их. - "Грибоеда". Это было тело Грибоедова, которое препровождали в Тифлис".

Долгое время читатели "Путешествия в Арзрум" воспринимали эти пушкинские строки без тени сомнения. А причины для сомнений есть. Еще в конце ХIХ века знатоки Кавказа указывали на ошибку Пушкина: на перевал Безобдал можно попасть только после Гергер. Известный исследователь Н. Эйдельман считал, что встреча с гробом Грибоедова была записана поэтом значительно позже и вначале никак не отразилась в его путевых записках.

Следующее недоумение: откуда могли появиться "несколько грузин", сопровождавших тело Грибоедова? Известный русский кавказовед В.А. Потто, ссылаясь на документы-отчеты, сообщает: "3 мая 1830 года гроб с телом Грибоедова был доставлен из Персии в Нахичевань... Гроб сняли с колесницы и повезли дальше уже на простой арбе... Поручик Макаров с несколькими солдатами Тифлисского полка назначен был сопровождать гроб до Тифлиса".

И еще. В то время русские плохо переносили пагубный для них кавказский климат, периодически вспыхивали эпидемии: то чума, то малярия. Поэтому власти вводили карантин - на дорогах выставлялись заставы, ограничивался проезд транспорта и людей. В нашем случае все происходило иначе. Историки теряются в догадках, почему гроб с телом Грибоедова все же спешно переправляли в Тифлис, тогда как его можно было задержать на время карантина в упомянутой уже Нахичевани? Это - во-первых. Во-вторых, каким образом в подобных условиях Пушкину удалось все же "спокойно" добраться до армии Паскевича на турецкий фронт, набираясь по пути кавказских впечатлений?

И не только ему. Поэт в своем "Путешествии в Арзрум" вслед за "грибоедовским отрывком" пишет: "В Гергерах встретил я Бутурлина, который, как и я, ехал в армию". Значит, или карантина в крае тогда вообще не было и задержка с доставкой тела Грибоедова связана с иными обстоятельствами, или Пушкин действительно дописывал "грибоедовский эпизод" значительно позже - по памяти.

В окончательном тексте "Путешествия в Арзрум", напечатанном в 1836 году в первой книге журнала "Современник", Пушкин напишет сначала, что гроб везли "четыре вола", потом переделает: "два вола". Уточняет по памяти? А может быть, литературное воплощение грибоедовской темы, разделенное шестью годами - от факта встречи до ее описания (1830-1836) - связано с некоторыми таинственными обстоятельствами убийства Грибоедова в Тегеране?

Ермолов мог все знать

"Путешествие в Арзрум" Пушкин начинает так: "Из Москвы поехал я на Калугу, Белев и Орел и сделал таким образом 200 верст лишних: зато увидел Ермолова". Последний считал, что его сместили с поста главнокомандующего на Кавказе "в результате дворцовых интриг". Поэтому Пушкин, встречаясь с Ермоловым, рассчитывал через него выведать какие-то "кавказские тайны". О чем беседовали между собой прославленный генерал и знаменитый поэт - неизвестно. Пушкин описывал только внешние впечатления от встречи. Долгое время молчал и Ермолов. Впервые отрывок из разговора Пушкина с Ермоловым был опубликован Е. И. Якушкиным в московском журнале "Библиографические записки" (1859, №5).

14 октября 1829 года шеф жандармов Бенкендорф напишет Пушкину следующее: "Государь Император, узнав по публичным известиям, что Вы, милостивый государь, странствовали за Кавказом и посещали Эрзерум, высочайше повелеть мне изволили спросить Вас, по чьему позволению предприняли вы сие путешествие". 10 ноября того же года Пушкин отвечает: "Я понимаю теперь, насколько положение мое было ложно, а поведение опрометчиво. Но, по крайней мере, здесь ничего, кроме опрометчивости. Мне была бы невыносима мысль, что моему поступку могут приписать иные побуждения. Я бы предпочел подвергнуться самой суровой немилости, чем прослыть неблагодарным в глазах того, кому я всем обязан, кому готов пожертвовать жизнью, и это не пустые слова".

Стороны, как видим, лукавили. Пушкин пытался отвести от себя какие-либо подозрения об истинных целях своего кавказского вояжа. А Николай Первый и Бенкендорф сделали вид, что ничего особенного не произошло. Но фактом остается то, что на имя погибшего в Тегеране русского дипломата Александра Грибоедова был почему-то негласно наложен запрет.

Все новости