А за Сталина - не отказались...

Исполнилось 75 лет с момента образования Северной военной флотилии. В июле 1933 года руководители партии и правительства, побывавшие в Кольском крае на спасательном судне «Буревестник», выбрали место для базы создаваемого флота. В 37-м флотилия была переименована в Северный флот.

Первый пленный

Иногда даже не верится, что события, упоминаемые ветеранами, могли происходить на самом деле. Почти неправдоподобный случай описывает в воспоминаниях младший лейтенант Станислав Хаушкин, участник боев под Ленинградом, Петрозаводском, Кандалакшей, Мурманском, Западной Лицей, на Рыбачьем и Мустатунтури. Тяжелым испытанием стала для него операция по высадке разведотряда под командованием капитана И. П. Барченко на мыс Пикшуев в сентябре 43-го.

После успешного выполнения поставленной перед разведчиками задачи Хаушкин вместе с Василием Бузаковым должны были задержать фашистов, обеспечив посадку отряда на корабли. Но бойцы не смогли догнать отходивших к морю товарищей, и вскоре остались одни среди врагов - черные силуэты «морских охотников» поглотила темнота. Уходить некуда: по суше в любом из направлений на десятки километров - немцы. Оставался один путь - через Мотовский залив на полуостров Рыбачий, 20 километров морской пучины...

Связав маскировочными халатами два выброшенных волнами на берег бревна, друзья погрузились по грудь в ледяную воду залива. Хаушкин так описывает это «плавание»: «В черной воде извивались многочисленные водоросли. От непрерывной гребли образовались мозоли. Соленая вода их разъела, с ладоней сорвало кожу. Чем дальше от берега - тем сильнее и сильнее волны обрушивались на нас. Вся долгая, бесконечная сентябрьская ночь прошла в борьбе с волнами и холодом. Когда стало рассветать, мы с Василием разглядели друг друга. С налитыми кровью глазами мы молчали. Из носа сочилась кровь, кружилась голова, руки не повиновались. Оба за ночь поседели, а ведь мне тогда было 20 лет... Когда силы совсем иссякли и мы собирались проститься с жизнью, на горизонте показался берег Рыбачьего. Лишь вечером выбрались на сушу...»

В 1972-м эти воспоминания поставил под сомнение обком КПСС. Однако начштаба Северного оборонительного района контр-адмирал Д. А. Туз не только подтвердил факт переправы через залив, но и отметил, что «поступок Хаушкина и Бузакова, без сомнения, являет собой пример не только положительный, но и героический».

Стоит отметить, после этого невероятного плавания, на которое, по мнению самого Хаушкина, можно решиться только раз в жизни, Станислав Акимович продолжил боевой путь. После Победы он жил в Полярном, работал в средней школе № 1. Василия Ивановича ждала иная судьба: вскоре после окончания Великой Отечественной герой лишился рассудка.

Старшина I статьи малого охотника МО-121 Н.А. Руденко описывает боевую вахту в первые дни войны, когда несколько десятков «юнкерсов» начали бомбить Полярный. Тогда пулеметчики-катерники подбили первый вражеский самолет. В течение нескольких дней в дивизионе не утихали споры: дотянет ли он до своей базы или найдет могилу в заполярных сопках. Вскоре споры разрешились. В расположение явился рыбак из Кислой губы и доложил комдиву о странном госте: уставший, обросший бородой незнакомец, не умеющий говорить по-русски, добрался до его избы и знаками попросил есть.

Сообразив, в чем дело, рыбак водворил немца в сарай, «надежно подперев его солидным ломом, выставил для охраны пленного свою престарелую половину, вооружив ее топором», и отправился сообщить советским морякам о случившемся.

Пленным оказался летчик сбитого самолета. Высокий рыжий офицер, отоспавшись и нахлебавшись флотских щей, опять возомнил себя арийцем. На допросе отвечал нагло, вел себя вызывающе. В тот же день его доставили в штаб флота.

«Весь русс офицер просим пить»

Боевые корабли сопровождали караваны транспортных судов союзников, которые в течение войны часто заходили в Мурманский порт. О знакомстве в 42-м году с экипажем английского военного корабля «Корвет» рассказал В. И. Иванов, бывший комиссар отряда судоподъема ЭПРОНа СФ. Английские моряки перебрались на палубу парохода «Мария Ульянова», где базировался отряд, и начали угощать русских моряков ромом.

Те в ответ «поделились» фронтовыми ста граммами: «...Английские офицеры предложили тост за Сталина, мы - за Черчилля, но за него англичане пить отказались. Некоторые офицеры стали пить водку мелкими глотками. Но наш капитан дал понять, как пьют у русских - залпом осушил весь стакан. Англичане последовали его примеру и закусили луком. Развязались языки, заблестели глаза...

Расстались мы большими друзьями. А рано утром вахтенный передал мне запечатанный конверт. В нем была открытка, в которой русскими печатными буквами было написано: «Весь русс офицер просим пить». Решили идти втроем: капитан, старший механик и я. Капитан и механик сели играть в домино, мы с английским врачом стали сражаться в шахматы...»

А на следующее утро, когда «Корвет» отходил от берега, прозвучал сигнал воздушного налета. Один из немецких бомбардировщиков спикировал на корабль и сбросил снаряд прямо в центр, расколов судно пополам. Из 80 членов экипажа «Корвета» удалось спасти немногих...

О том, как воевали торпедоносцы, в своих воспоминаниях о 24-м минно-торпедном полке рассказывает бывший командир 3-й эскадрильи Николай Пискарев - человек с фантастической боевой биографией. Во флотской авиации он с 1937 года. В 1940-м награжден орденом Красной Звезды за финскую войну: «При вручении мне ордена в Кремле Калинин, узнав, что я летчик Северного флота, попросил меня продолжить с ним разговор об обстановке на СФ... Мой рассказ и предложения были референтом записаны. Не знаю, это ли помогло или были и другие соображения, но вскоре был принят ряд неотложных мер по усилению обороны порта Мурманска и объектов на Кольском полуострове».

В декабре 1942-го Пискарев получил тяжелейшее ранение и попал в госпиталь в Ваенге с 18 переломами лицевых костей: «Лечащий врач-хирург успокаивал меня. Он говорил, что сам составлял лицевые кости и составил их так, что лицо должно быть нормальным. Только нос будет курносый, а не прямой, как раньше...»

После долечивания в Кисловодске Николай Пискарев через Москву возвращался на Север. Сильно перегруженный самолет ТБ-3 совершал последний рейс, ставший трагическим: отказали моторы, и крылатая машина рухнула в лесу в районе Солнечногорска. Почти весь экипаж и пассажиры погибли. А Пискарев попал в столичный госпиталь с множественными ожогами и 23 переломами: «В течение первой недели сон часто прерывался кошмарными сновидениями, болезненностью грудной клетки, не дававшей дышать полной грудью вследствие переломов... Гипсовые повязки сильно сжимали распухшее тело, спина болела, я не мог выбрать удобного положения, чтобы избежать сильной боли. Буду ли я летать? Этот вопрос не покидал меня...».

И все же молодость взяла свое. Через некоторое время хирург в медицинском заключении запишет: «Годен к полетам и прыжкам с парашютом без ограничений».

В 1944-м Пискареву было поручено правительственное задание по разработке маршрутов и перегонке гидросамолетов из США и Канады для Северного, Тихоокеанского и Черноморского флотов, за что летчика наградили орденом Ленина. Награды Николая Федоровича - два ордена Красного Знамени, два ордена Красной Звезды, орден Отечественной войны I степени, более десяти медалей.

Роды во время боя

В обороне Кольского Заполярья наряду с такими опытными, испытанными бойцами принимали участие и совсем юные североморцы - подростки, тайком от родных убегавшие на фронт, «туда, где бьет фашистов отец» . Для юных добровольцев осенью 1942 года по решению наркома ВМФ на Соловках создали школу юнг, из стен которой вышло множество будущих героев Великой Отечественной. Мичман запаса Ю.А. Кислицын в своих очерках делится воспоминаниями о некоторых из них.

Особенно трогателен его рассказ о самом молодом защитнике Заполярья - Иване Макарове, которому к моменту получения первой боевой награды - медали Нахимова - едва исполнилось 13 лет. Лишившись родителей в самом начале войны, Иван бежал из Архангельского детдома, скитался по городу. В мае 1944-го познакомился с экипажем одного из торпедных катеров, готовившихся к отправке на Север, и вскоре его зачислили воспитанником 3-го дивизиона бригады торпедных катеров Северного флота. Но каждый раз, когда катера уходили в боевой поход, Ивана оставляли на берегу: был приказ комбрига - «мальца в море не брать». В ночь на 10 октября 1944 года, в момент подхода ТКА-240 с десантниками 63-й бригады морской пехоты к вражескому берегу, в трюме был обнаружен «заяц». Именно тогда состоялось боевое крещение «сына бригады».

В наградном листе командир дивизиона капитан II ранга В.Н. Алексеев запишет: «В ночь с 9 на 10 октября тов. Макаров участвовал в высадке десанта 63 ВМП в заливе Маативуоно, где катером под сильным арт. и минометным огнем противника было высажено 56 десантников... Держал себя стойко и мужественно, за что достоин награждения медалью Нахимова». Вскоре юного катерника удостоили новой награды - медали Ушакова. После окончания войны Макаров по приглашению личного состава катерников Северного флота дважды бывал в нашем крае.

Но увидеть мирное небо Заполярья посчастливилось не всем его юным защитникам. Одним из кораблей, принадлежавших до войны Мурманскому морскому пароходству и экипажи которых формировались из гражданских моряков, был грузовой пароход «Пролетарий». На нем несли службу четверо юнг в возрасте от 13 до 16 лет, среди которых Вильям Юдин. В метрических книгах приходов и церквей Александровского уезда удалось найти сведения о семье молодого героя.

Дед Вильяма - норвежец Давид Июлиус Андреевич Шестранд, «капитан и колонист», прибыл в губу Среднюю из Варде в конце XIX века. Затем переехал в Александровск, где в 1911 году заключил брак с норвежской подданной Софией Ловизой Августовной. В их семье было шестеро детей. Самый младший ребенок - мать будущего юнги Северного флота - Эстера Каролина Ловиза, «дочь моряка и вдова моряка». Ей было суждено стать и матерью погибшего моряка: 5 декабря 1944 года «Пролетарий», следуя в Кольский залив в составе конвоя ПК-20, был торпедирован немецкой подводной лодкой и затонул в течение нескольких минут.

Ледяные воды Баренцева моря унесли жизни 31 человека, в том числе Вильяма Юдина. 9 декабря 1944-го начальник Мурманского государственного морского пароходства подписал приказ № 128/л, по которому 20 человек были исключены из списков личного состава «Пролетария» в связи с гибелью.

В этот последний декабрь войны в Баренцевом море произошла еще одна трагедия. Главнокомандующий немецким флотом гросс-адмирал Дениц, объявив, что только подводный флот может спасти Германию, начал штурм североморских коммуникаций. В новогоднюю ночь 1944 года его жертвой стал океанский транспорт «Тбилиси». О спасении экипажа парохода рассказал один из участников, капитан I ранга запаса Г. Г. Поляков, офицер эсминца «Живучий».

В момент, когда «Тбилиси» неожиданно потряс мощный взрыв, разломивший корабль пополам, свободные от вахты моряки наряжали елку, готовясь к встрече Нового года. Москва уже передавала поздравление советскому народу, когда в сильный шторм команда эсминца «Жесткий» пыталась спасти людей из огня оставшейся на плаву кормовой части «Тбилиси», а «Живучий» выполнял задачу по уничтожению глубинными бомбами вражеских подлодок.

И в эти трагические часы произошло настоящее чудо: на «Живучем» появился новый пассажир. Женщина сильно смутилась, вспомнив поморский обычай, по которому ребенку, родившемуся в море, дают имя корабля, на котором это случилось: «Какое-то имя не мужское - «Живучий»... Но у нас обычай, и отец ребенка будет на нем настаивать...»
Все новости