Клад царя Приама

Известен рассказ о том, как семилетний немецкий мальчик, сын деревенского пастора из земли Мекленбург, прочитав в книге Еррера «Всемирная история для детей» страницы, посвященные Троянской войне, воскликнул: – Когда я вырасту, я раскопаю Трою!
Этим мальчиком был, как гласит традиция, Генрих Шлиман, который выполнил свое обещание, начав работу по поиску Трои в 1868 году.

А через пять лет нашел в тайнике раскопанной стены золотой клад, названный им кладом Приама. Известие об этом облетело весь земной шар и сделало имя Шлимана знаменитым. А он, неустанно трудясь от зари до зари, продолжал раскопки уже непосредственно в самой Греции, где обнаружил царские погребения в Микенах, городе, который напрямую связан с Троей, ведь царь Микен Агамемнон был предводителем греческого войска, десять лет штурмовавшего троянские стены и взявшего город лишь с помощью хитроумного Одиссея. За Микенами был раскопан Тиринф, родина Геракла, но осуществить свою очередную мечту – раскопать дворец кносских царей на Кипре – Шлиман не успел: он умер в декабре 1890 г. от воспаления среднего уха.
Как видим, работа, проделанная им в Греции, была в полном смысле слова грандиозной и принесшей поистине сказочные ценности: в двух царских погребениях, раскопанных в Микенах, было найдено столько золота, что лишь клад, обнаруженный уже в XX в. в гробнице фараона Тутанхамона, превзошел найденное в Микенах.
И все же не Микены и не Тиринф принесли Шлиману мировую славу. Троя, ее разрушенные и сгоревшие стены, ее воистину циклопические ворота, через которые выбрался из горящего города Эней, наконец, клад Приама – вот что навсегда вошло в человеческую память и сделало Шлимана героем своего времени. Недаром на его могиле в Афинах начертано: «Герою Шлиману».
Он стал знаменит в 51 год, а до этого мало кто знал коммерсанта Шлимана, сколотившего огромное состояние на торговле, разве что такие же купцы, каким был он сам. Поэтому понятен интерес к его личности, возникший сразу же после раскопок на Гиссарлыкском холме и поразившего всех объявлением: найдена гомеровская Троя! Кинулись искать сведения о Шлимане и выяснили, что бывший купец проявил себя не только в археологии, но и написал две книги – «Современные Китай и Япония» и «Итака, Пелопоннес и Троя»! (А узкому кругу людей было известно и другое: приступая к раскопкам, Шлиман самостоятельно выучил несколько иностранных языков, в том числе и древнегреческий, и прослушал университетский курс в Сорбонне.)
В дальнейшем Шлиман написал и издал еще семь книг, последняя же, десятая, – «Отчет о раскопках в Трое в 1890 году» вышла после его смерти.
Еще больше написано о самом Шлимане, но на Западе. У нас же в 60-х гг. переведена лишь работа Генриха Штоля «Шлиман. Мечта о Трое» да кое-что можно прочитать в книге другого немецкого популяризатора – Курта Керама «Боги, гробницы, ученые». Материалом для них, без сомнения, послужила автобиография Шлимана, написанная им в 1881 г. и помещенная в его пятой книге – «Илион».
Казалось бы, что может быть ценнее для биографа, чем собственноручные записки о себе его героя? Оказывается, это мнение не всегда подтверждается жизнью, что и произошло в случае со Шлиманом. Исследователи с нетерпением ждали допуска к архивным материалам Шлимана, и когда в 50-е гг. прошлого столетия были изданы его письма в двух томах, а затем открыт и весь архив, они с жадностью накинулись на то и другое. Еще бы – первоисточники!
Началась скрупулезная работа – сличение писем с дневниковыми записями, сопоставление событий, штудирование самых незначительных, казалось бы, бумаг и газетных хроник. И по мере того как шло это сличение, научный мир сначала охватило удивление, потом недоумение и, наконец, явное недоверие. И было отчего, поскольку выяснилось: многочисленные факты его автобиографии, мягко говоря, романтизированы, а выражаясь точнее – подтасованы.
Так, в автобиографии Шлиман красочно живописует кораблекрушение в Атлантике в 1850 г., когда он плыл на пароходе в Америку. Оказалось, ничего подобного не было.
Не менее красочно описан прием американским президентом М. Филмором, который не только снизошел до скромного российского коммерсанта (Шлиман был в то время подданным Российской империи), но даже познакомил его со своей женой и дочерью. И этого не было.
Не выступал Шлиман и в американском конгрессе, не видел и пожара Сан-Франциско.
Но такие факты – личного свойства и могут быть объяснены молодостью Шлимана, его сильно развитой фантазией или даже впечатлительностью, которая нередко приводит к преувеличениям. Гораздо серьезнее выглядят обвинения в том, что не было никакого клада Приама! Всю сцену его обнаружения он выдумал!
В изложении Шлимана это выглядело следующим образом. При раскопках 14 июня 1873 г. вдруг обвалилась часть крепостной стены, открыв нишу, в которой что-то блеснуло. Выяснилось, золотые предметы. Под благовидным предлогом отослав из раскопа рабочих, он при помощи жены извлекает сокровища, и та уносит их в своей шали в укромное место.
Снова подтасовка. Сличение различных документов из архива Шлимана неоспоримо доказывает: 14 июня его жены Софьи на месте работ не было, она находилась в Греции.
Маленькая ложь приводит к большой: со временем выяснилось, что так называемый клад Приама – сфабрикованный, представляющий из себя разрозненные предметы, обнаруженные в разных слоях!
По мнению большинства ученых, Троянская война происходила в XIII в. до н.э. и, следовательно, находки должны датироваться именно этим периодом. Увы, еще при жизни Шлимана выяснилось: клад Приама на целую тысячу лет древнее Троянской войны!
Подтасовывал Шлиман и другие факты, в частности при раскопках Микен. Но для нас это уже не столь важно: гораздо важнее другой вопрос, зачем он так поступал? И тут никакие догадки не помогут, следует обращаться к природным свойствам человека, к особенностям его характера.
Каковы же они у Шлимана? Можно говорить о многих, но мы отметим лишь две – желание во всем считаться лишь с собственными интересами и редкое умение рекламировать себя и свои достижения, даже если они и не соответствовали этой рекламе. Более того, ради своих честолюбивых, можно сказать, тщеславных замыслов Шлиман мог поступиться и большим – моральными и нравственными заповедями. Да он и не скрывал этого, называя себя в одном из писем человеком с «жестоким сердцем».
И вот такой человек, захваченный идеей раскопать Трою (кстати, никому не ведомо, когда она пришла Шлиману в голову), бросает занятие торговлей и приезжает к подножию Гиссарлыкского холма. Никакого упорядоченного, четко продуманного плана работ у него нет, зато есть твердое убеждение – Троя лежит на самом «дне» Гиссарлыка. И он начинает раскопки, отринув предостережения опытных археологов не копать напропалую, поскольку это сопряжено с опасностью разрушения других культурных слоев.
Именно такое и происходит. Ложная мысль о том, что Троя лежит в самом низу раскопа, совершенно ослепляет Шлимана, и он, обращая в пыль пласт за пластом и нанося тем самым непоправимый урон археологической науке, добирается летом 1873 г. до второго от низа слоя. И здесь обнаруживает следы разрушенного пожаром города. Даже не попытавшись как-то идентифицировать его, Шлиман объявляет: он оказался прав, и древний Илион найден!
Впрочем, здесь мы несколько поспешили, поскольку до столь торжественного момента ему пришлось пережить, что называется, «мильон терзаний». И было отчего. Все глубже и глубже уходя под землю, он, в конце концов, дошел до пепелища. Раскопаны стены, ворота в них, но никаких признаков того, что это Троя, – монет или надписей – нет. Шлиман в отчаянии. Оно охватывало его и раньше, о чем говорит запись в его дневнике от 1 ноября 1870 г.: «Я уже больше не верю, что когда-либо найду здесь Трою», – но, как известно, надежда умирает последней, и поскольку до низа еще было далеко, Шлиман рассчитывал, что находки будут. И попутно собирал все, что попадалось на пути, – отдельные украшения, чаши, кубки.
Но вот холм пройден почти насквозь, вот стены, покрытые копотью древнего пожара, а доказательств того, что это Троя, – никаких. Поражение? Ни за что! Выход есть и поистине гениальный – выдать за клад, обнаруженный якобы в только что раскопанной стене, предметы, собранные в других слоях. Вряд ли кто станет, оглушенный открытием, проверять достоверность находки. Это могут сделать лишь в будущем, но смешно заглядывать далеко вперед, когда все определяет текущий момент!
Так появился на свет «клад Приама», а мировой общественности с вершины Гиссарлыка протрубили: гомеровская Троя найдена!
Поспешность заявления стала очевидна еще при жизни Шлимана, позднее же было доказано, что гомеровская Троя находится гораздо выше – в VII слое по нынешней классификации. Шлиман дошел до слоя номер два, и здесь уместен вопрос: что же в таком случае он обнаружил? Ответа нет до сих пор; определенно можно сказать лишь одно: с помощью современных методов датировки установлено, что Троя II, то есть город, раскопанный Шлиманом, пала около 2200 г. до н.э. – приблизительно на тысячу лет раньше того времени, каким традиционно датируется Троянская война.
Мы уже отмечали, что гомеровская Троя лежит в VII слое Гиссарлыка, однако и здесь далеко не все так ясно, как кажется. Дело в том, что в «Илиаде» Троя называется то своим собственным именем, то Илионом. Довольно долго эти названия отождествляли, но дальнейшее изучение источников повлекло за собой весьма аргументированные сомнения. Стали поговаривать, ссылаясь на текст «Илиады», где Троя и Илион описаны совершенно разными эпитетами, что это разные города и что раскопан, скорее всего, Илион, а не Троя.
Вывод неожиданный, но получивший подтверждение в исторических документах. Конкретно, в хеттских, где упомянуты Илион и Троя (Вилуса и Труя), причем, как разные города!
Таким образом, вопрос о Трое по-прежнему остается открытым, и наш очерк хотим закончить словами известного советского археолога Л. Клейна: «...вполне вероятно, что в «Илиаде» слились разные сказания о взятии города: в одном шла речь об Илионе, в другом – о Трое. Илион найден и раскопан, о Трое нам доступны лишь догадки».

Все новости