Три брата Гутновых: эмигрант, репрессированный и убежденный коммунист

"Как-то, еще будучи студентом, я рылся в семейной библиотеке на предмет подготовки к грядущему семинару. Среди стройных рядов корешков советских изданий наткнулся на несколько других - ветхих, бумажных, обернутых пергаментной бумагой и отложенных чьей-то заботливой рукой на дальнюю полку. Когда я раскрыл находку, из-под обложки первой из этих книг выпала фотография, на оборотной стороне которой красовалась надпись: "Берлин. 1924". Этот снимок, а также историю людей, изображенных на нем, прислал в редакцию москвич Дмитрий Гутнов, откликнувшись на конкурс фамильных легенд, стартовавший в "Известиях" в январе этого года.

За разъяснениями я направился к бабушке.

- А-а, ты и до этих книг добрался! - улыбнулась она, очевидно, поняв, что более охранять эту часть семейной саги от меня уже не удастся. -Это твои деды в полном составе.

Сидящий справа элегантно одетый и вполне самодовольный господин - известный эмигрантский издатель Евгений Гутнов (старший брат моего деда). Родившись во Владикавказе, он начинал наборщиком в екатеринодарской газете "Крым", затем перебрался в Санкт-Петербург и до 1913 года исправно служил в типографии Министерства финансов. Накануне Первой мировой войны у него обнаружились признаки скоротечного туберкулеза легких, консилиум питерских врачей объявил, что жить ему осталось не более полугода. Было от чего сойти с ума! Дед бросился во все тяжкие, но неожиданно для всех и для себя нашел спасение у известнейшего русского гомеопата Л. Бразоля, который осмотрел его и, посмеявшись над "вердиктом аллопатов", излечил пациента какими-то гомеопатическими снадобьями. Позже, когда дед попал в Германию, немецкие врачи находились в столь сильном замешательстве относительно примененных Бразолем методов борьбы с туберкулезом, что просили Евгения завещать свое тело какому-либо из германских университетов для последующего анатомического изучения. Евгений остался в Германии и начал работать в одной из небольших берлинских типографий. Там же его заметила дочь хозяина предприятия, Фрида (на снимке сидит слева). Молодые люди полюбили друг друга и поженились.

К тому времени, когда Берлин наводнила волна русских эмигрантов, хлынувшая после октябрьского переворота 17-го года, Евгений уже наследовал дело тестя и даже переоформил его на себя. В 1921 году он выпустил первый номер альманаха "Сполохи", сделавший ему имя в истории русской эмиграции. В его издании сотрудничали Бальмонт, Бунин, Минский, Оцуп, Ходасевич, Волошин, Алексей Толстой. Вообще же в издательстве Гутнова, по подсчетам историков, было издано около 250 наименований книг, часть которых закупалась даже Наркомпросом и поставлялась в советскую Россию.

Более того, не будучи "советским эмигрантом", Гутнов сотрудничал с советской властью в вопросах модернизации полиграфической базы РСФСР. Он оказывал содействие в закупке для СССР линотипов, другого полиграфического оборудования, шрифтов. В этом ему помогал средний брат Кирилл (на фото стоит справа), который неоднократно бывал у брата в типографии, стажировался на новом оборудовании, сопровождал поставки техники в Россию. Это, собственно говоря, и предрешило его печальную судьбу. В 1937 году Кирилла арестовали, обвинили в "участии в буржуазно-националистической, шпионской организации" и в том же году расстреляли.

Наконец, молодой красавчик, который стоит слева (мой родной дед) - младший брат первых двух братьев Эльбрус Гутнов. Когда началась Гражданская война, ему было всего 14 лет и тем не менее он, не раздумывая, присоединился к 5-й красной армии, освобождавшей от белогвардейцев Северный Кавказ. Служил в ЧОНе, был ранен. При этом парень еще и прилично рисовал. Об этом знал весь отряд, и когда, по случаю, подразделение посетил Сергей Орджоникидзе, ему показали рисунки молодого бойца. Орджоникидзе рисунки, видимо, понравились, он приказал деду сдать оружие и отправил его с личным письмом в Москву, на прием к товарищу Сталину. Туда же пришло и обращение Евгения Гутнова с просьбой прислать брата к нему в Берлин для обучения в одной из художественных школ Германии. Так в самом конце 1921 года мой дед попал в Берлин и поступил в германскую Академию художеств по классу книжной графики.

Дед тогда был убежденным коммунистом. Завершив образование в Германии, он вернулся в СССР и окунулся в бурную художественную жизнь советской России конца 20-х. Как и в жизни, в искусстве он придерживался левых взглядов: стоял у истоков конвейерной технологии оформления книги, состоял членом ЛЕФа, а после смерти Маяковского умудрился быть последним секретарем общества "Октябрь". Естественно, связи с заграницей и левый уклон в искусстве ему припомнили в 1937-м. Деда арестовали, но из-за его упорного нежелания давать на себя признательные показания отпустили сразу после ареста "железного наркома" Ежова. Вторично судьба спасла его, когда в самом начале Отечественной войны он не успел добраться до сборного пункта своего диверсионного отряда, куда он попал, как человек, в совершенстве знавший немецкий язык. Так что, как художнику, ему пришлось участвовать в строительстве оборонительных сооружений вокруг Москвы, маскировать памятники архитектуры столицы, а затем эвакуировать музейные ценности из прифронтовой полосы.

Возможность разыскать старшего брата появилась только в хрущевскую оттепель. Дед сделал запрос в Красный Крест и неожиданно для себя получил ответ. Война с СССР катком прошлась также и по Евгению.. Типография его разорилась, дом был реквизирован под военные нужды. Смерть жены Фриды и болезни довершили дело. В середине 60-х годов известный в прошлом русский издатель жил на нищенскую пенсию по инвалидности в Западном Берлине.

"Ровно 11 марта сего года (1968. - Авт.) живу 80 лет, - читаю я в последнем письме Евгения младшему брату.- И это достаточно человеку. Свое тело после моей смерти я подарил университету для студентов. Они найдут там много интересного. После меня сожгут. Обо мне не будет плакать ни Германия, ни одна другая страна. Но у меня находится еще пять килограммов книг, изданных у меня, и я не знаю, можно их послать тебе или нет?"

Когда и где умер русский издатель из Берлина Е.А. Гутнов, я не знаю. Но книги он все-таки переслал в СССР. Их-то я и нашел в дальнем конце самой верхней полки семейной библиотеки.

АКЦИЯ "ИЗВЕСТИЙ"

Напоминаем условия конкурса: карточки должны быть "не моложе" 1957 года. В истории к снимку желательно пояснить, какого года фото, кто на нем изображен и какая семейная легенда с героями фотографии связана. Лучшие истории будут опубликованы на страницах и на сайте "Известий".

Ждем ваших писем по адресу: ул. Тверская, дом 18, корп. 1, Москва, 127994, газета "Известия", отдел "Московские новости", с пометкой "Семейное фото". Или по электронной почте: voloshina@izvestia.ru