Внушал к себе доверие

Первый председатель третьей Государственной Думы Николай Алексеевич ХОМЯКОВ (1850–1925) – младший сын известного славянофила А.С. Хомякова. Его крестным был сам Н.В. Гоголь. В 1852 году умерла его мать, а в 1860м – и отец. После этого Николай воспитывался старшей сестрой и братом. В 1874 году Н.А. Хомяков окончил юридический факультет Московского университета.

Когда современники старались выделить его характерные черты, то в первую очередь отмечали «природный хомяковский юмор». Высокий, физически сильный, он был очень добродушным человеком, практически никогда ни с кем не ссорился, на него никто не мог долго сердиться. Живой ум и характерное для того времени и среды хорошее образование позволяли Хомякову свободно чувствовать себя в обществе. Легкая картавость, которая в семье передавалась из поколения в поколение, придавала его речи особый шарм.

Судьба выкинула Н.А. Хомякова – типичного русского помещика – на арену общественной жизни, которая вовсю бурлила в России начала ХХ века. Он стал одним из самых крупных общественных деятелей, но в то же время вокруг него никогда не суетилась молва. Хомяков – человек безо всяких личных амбиций – представлял собой необычный тип политика столь крупного масштаба.

В 1877 году в составе санитарного отряда московского дворянства Хомяков отправился на войну с Турцией. Там же оказался будущий лидер кадетов П.Н. Милюков. В 1925 году он вспоминал об этой их первой встрече: «Хомяков, к нашему большому удивлению – больше чем неудовольствию, – значительную часть дня пролеживал на кровати. Зной действительно стоял страшный, и я сохранил воспоминания как о настоящем мученичестве о моих поездках в раскаленный Тифлис за деньгами для отряда».

Хомяков не проявлял интереса не только к практической деятельности, но и к теоретическим спорам. Поэтому неправильно считать, как это иногда бывает, что он унаследовал славянофильские убеждения своего отца. Сказать, что особых политических убеждений у него не было, – значительно более точно. Так, Милюков писал, что ожесточенные споры вокруг славянофильских идей случались в отряде довольно часто. Хомяков в них не участвовал и лишь лениво вставлял со своего ложа остроумные шуточки. Такое отношение к теоретическим спорам о политике сохранилось у него на всю жизнь. Князь Н.Н. Львов, вспоминая Хомякова, писал, что «Николай Алексеевич не был ни либералом, ни народником, ни реакционером; всякая партийная фальшь ему глубоко претила».

Вернувшись с войны, Хомяков поселился в родной Сычевке Смоленской губернии и в 1880 году стал уездным предводителем дворянства. Через шесть лет его выбирают уже губернским предводителем. В этой должности Хомяков оставался целых десять лет, пока не был приглашен министром земледелия А.С. Ермоловым занять пост директора департамента земледелия этого министерства. По выражению К.Ф. Головина, Хомяков был «администратором нового типа, чуждым всякой условности и напыщенности».

И все же Н.А. Хомяков не отличался большой административной энергией, был ему чужд и бюрократический стиль управления, в министерстве он себя чувствовал «не в своей тарелке». В 1902 году Хомяков сбрасывает с себя ненавистное бремя и с радостью возвращается в Сычевку. «Да так бы, – сказал он, – и не уехал оттуда, если бы не эта политика».

В 1905 году, когда появились политические партии, Хомяков предпочел «Союз 17 октября» – объединение практиков: земских работников, землевладельцев, предпринимателей. Более того, он оказался одним из «отцов-основателей» октябризма. Хомяков возглавил местный комитет партии, вошел в ЦК «Союза 17 октября». В 1906 году его выбрали в Государственный совет. Но там Хомяков пробыл недолго – в 1907 году он сложил с себя обязанности в связи с избранием депутатом Думы второго созыва.

3 июня 1907 года вторая Дума была распущена, но Хомяков расстался с депутатским креслом всего на несколько месяцев. На выборах 24 октября 1907 года «Союз 17 октября» одержал уверенную победу.
Первым делом III Государственной Думы, начавшей работать 1 ноября 1907 года, должно было стать избрание председателя. Не вызывало сомнений то, что кандидатуру должны были предложить октябристы. Казалось бы, прямая дорога в председатели была А.И. Гучкову, который не только являлся самым ярким партийным деятелем, но и обладал необходимыми лидерскими качествами. Однако сами октябристы не пожелали отпустить Гучкова с поста главы фракции. В этой ситуации Гучков предложил кандидатуру Н.А. Хомякова.

Хомяков вдруг устроил всех. Не только октябристов, но вообще всех – и левых, и правых. Пресса, еще накануне гадавшая на кофейной гуще, вдруг в одночасье заговорила о председательстве Хомякова как о деле, «не подлежащем уже почти сомнению». Небольшая загвоздка заключалась в том, что сам Хомяков решительно отказывался от такой чести, однако после настойчивых уговоров изменил свое решение. «Напишите читателям «Голоса Москвы», – сказал он корреспонденту, – что Хомяков своих обещаний не держит. Не забудьте только прибавить, что согласился я идти на эти мучения не сразу – долго меня уговаривали, даже замучили совсем право».

Так в чем же дело? Почему Н.А. Хомяков вдруг оказался таким незаменимым, что его пришлось так уговаривать? Хомяков – видный общественный деятель с солидным послужным списком. Однако он почти что не открывал рта ни на земских съездах, ни во время думских прений. Мы имеем дело вовсе не с публичным человеком, который все же пользовался неизменной популярностью и любовью. Всеобщую готовность голосовать за него можно было бы, конечно, объяснить веселым добродушным характером нашего героя. В этом была бы доля истины. Однако, учитывая политический вес собраний, оказавших ему доверие, мы не можем ограничиться только этим аргументом.

Н.Н. Чебышев отмечал, что Хомяков, будучи смоленским губернским предводителем дворянства, «с неподражаемым мастерством вел земские и дворянские собрания… Он был прирожденный руководитель больших собраний. Для этого он был наделен всеми данными: самообладанием, пониманием толпы, даром быстро схватывать и с ясной сжатостью излагать суть вопроса, педагогической властностью». Разгадка феномена Хомякова кроется также и в полном отсутствии у него личных амбиций. Декоративная, как казалось лидеру кадетов П.Н. Милюкову, фигура нового председателя позволила всем не почувствовать себя обделенными.

 Он казался «наиболее достойным, зараз и либеральным, и покладистым кандидатом». Его все знали, он всем нравился, никто не мог сказать о нем ничего дурного. Все понимали: Николай Хомяков будет честно исполнять свои обязанности; умный, образованный и культурный человек без каких-либо карьерных устремлений, он будет справедливым и независимым председателем и постарается обеспечить спокойную созидательную работу. По словам Н.Н. Чебышева, у Хомякова «было свойство внушать к себе глубокое доверие. Он был авторитетен своим политическим бескорыстием и нелицеприятием, невольно покорявшим даже самых строптивых думских крикунов».

Отметим, что Н.А. Хомяков хорошо понимал роль прессы, относился к ней весьма благожелательно, никогда не отказывал в интервью, стремился улучшить условия работы журналистов в Государственной Думе (сперва их просто не пускали в зал, и статьи писались исключительно на основании слухов). Газетчики отвечали ему взаимностью. Только одиозные издания позволяли себе нападки на Хомякова.
Первое заседание палаты 1 ноября 1907 г. прошло без срывов, Хомяков был избран председателем практически единогласно (371 голос «за», 9 – «против»). Впереди были месяцы тяжелого труда: ему предстояло впервые наладить в Думе конструктивную работу.

 

Константин МОГИЛЕВСКИЙ, исполнительный директор Фонда изучения наследия П.А. Столыпина, кандидат исторических наук;

Кирилл СОЛОВЬЕВ, старший преподаватель Российского государственного гуманитарного университета, кандидат исторических наук

 

Все новости