К вопросу о родословной А.С. Пушкина.

ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ ГЕНЕАЛОГИЯ

К вопросу о родословной А.С.Пушкина

Едва ли не в каждой семье есть свои предания. Заслуживают ли они доверия? Можно ли опираться на них при составлении родословной? Вот на эти вопросы мы попытаемся ответить на примере родословной Александра Сергеевича Пушкина.
Пушкин любил и знал отечественную историю. Живой интерес к истории России сочетался у него с интересом к истории собственной семьи. В 1830 году в печати появилось стихотворение «Моя родословная». В том же году поэт написал небольшую статью «Родословная Пушкиных и Ганнибалов». В бумагах Пушкина обнаружена была ещё одна статья, посвящённая предкам. В собрании сочинений поэта она опубликована под названием «Начало автобиографии»:
«Избрав себя лицом, около которого постараюсь собрать другие, более достойные замечания, скажу несколько слов о моём происхождении.
Мы ведём свой род от прусского выходца Ратши или Рачи («мужа честна», говорит летописец, т.е. знатного), выехавшего в Россию во времена княжества св. Александра Ярославича Невского. От него произошли Мусины, Бобрищевы, Мятлевы, Поводовы, Каменские, Бутурлины, Кологривовы, Шеферединовы и Товарковы. Имя предков моих встречается поминутно в нашей истории…»
Остановимся на этих строках и попробуем отделить правду от вымысла.
Первый вопрос, который мы вправе себе задать: что представлял собой «честной муж» Ратша, легендарный родоначальник Пушкиных и иных знатных дворянских фамилий?
Да и был ли он в действительности?
В Государевом родословце, составленном в середине XVI века, схема первых колен рода Пушкиных выглядит так:
«1. Из немец пришёл Ратша. 2. У Ратши сын Якун. 3. У Якуна сын Алекса. 4. У Алексы сын Гаврила. 5. У Гаврилы дети: Иван Морхиня да Акинф Великий. 6. У Ивана Морхини один сын Александр. У Акинфа дети: Иван да бездетный Фёдор. 7. У Александра Морхинина дети: Григорий Пушка, Владимир Холопище, Давид Казарин, Александр, Фёдор Неведомица.8. У Григория Пушки дети: Александр, Никита, Василий Улита, Фёдор Товарко, Константин, Андрей, Иван».
Впрочем, в те времена, когда составлялся родословец, к дворянским легендам относились серьёзно. Справок об участии родоначальника в Невской битве, Ледовом побоище и иных исторических сражениях от потомков не требовали.
У самого же Александра Сергеевича существование витязя Ратши сомнений не вызывало. Он изучал историю не только по трудам Карамзина. Работа с источниками была для Пушкина привычным делом, и, вероятно, знакомое имя не раз встречалось ему на страницах летописей.
Летописцы в рассказе о битве на Неве увековечили имена шести дружинников Александра Невского. Четверо из них – новгородец Гаврила Алексич, княжий ловчий Сбыслав Якунович, Яков Половчанин и Миша Прушанин – были из старшей дружины Александра Ярославича, тогда как Савва и Ратмир – из «молодшей». Возможно, этот же «молодший» дружинник (а попросту – княжий слуга) Ратмир в других летописях упоминается как Ратша, Рачша или даже Рачьтша. Имена с окончанием на –ша были распространены в Новгородской Руси. В летописях
и писцовых книгах то и дело встречаются подобные формы – Павша (уменьшительное от Павел), Кирша (Кирилл), Конша (Константин), Якша (Яков). Имя Ратша – уменьшительное от древних славянских имён с корнем «рат»: Ратмир, Ратибор, Ратислав.
Ратша (он же Ратмир) пережил своего князя, после смерти Александра Невского служил его брату Ярославу и был убит в 1268 году под Раковором в большом походе новгородской знати против немцев.
Встречая в древних документах знакомое имя, Пушкин предполагал, наверно, что летописный Ратша и есть тот самый «честной муж», память о котором сохранили семейные предания. Но о сыновьях Ратши ничего не было известно, потому и не удавалось проследить линию, соединявшую дружинника с предками поэта.
Прошло много лет, прежде чем историки смогли выяснить, что родоначальником Пушкиных и других Ратшичей был вовсе не Ратмир, а другой витязь, тоже служивший Александру Невскому и отличившийся в сражении на Неве.
Первым исторически достоверным лицом рода был Гаврила Алексич.
О его подвиге мы знаем по летописи: витязь на коне вскочил на палубу вражеского судна, но был сброшен. Выскочил из воды, вновь налетел на неприятеля, врубился в середину вражеского полка – убил епископа и воеводу шведов. «Ту убиен бысть пискуп их и воевода их», – отметил летописец.
В том памятном сражении Гаврила Алексич уцелел. Он погиб в 1241 году «не старым».
Достоверность Гаврилы Алексича споров не вызывает. Доказана и его связь с последующими поколениями рода Ратшичей. В качестве доказательства приводятся поминальные записи, сделанные потомками витязя. Так, в 1535 году в синодике Переяславского Горицкого монастыря Иваном Андреевичем Чулковым перечислены в нисходящем порядке его предки: Гаврила Алексич; Акинф Великий, сын Гаврилы; Иван, сын Акинфа; Андрей Иванович; Александр Андреевич, по прозвищу Остей; Тимофей, сын Остея; Василий, сын Тимофея, по прозвищу Чулок;
Андрей Чулков, отец Ивана Андреевича.
Записи в синодиках заслуживают доверия: никому не пришло бы в голову поминать в своих молитвах вымышленных предков.
Проследить потомков Гаврилы Алексича для историка не составляет труда. Братья Гавриловичи, Акинф и Иван, в летописях встречаются так часто, что по этим упоминаниям можно составить нечто наподобие их «послужного списка». Нас же больше интересует Иван Гаврилович по прозвищу Морхиня: Александр Сергеевич Пушкин был его прямым потомком в XVI колене.
Итак, после смерти Александра Ярославича братья Гавриловичи, как было принято у дружинников, стали служить сыновьям князя. В начале XIV века мы находим их на службе у Андрея Александровича, третьего сына Александра Невского. Князь Андрей, получивший великое княжение в 1294 году, прозывался Городецким, поскольку жил в своём уделе, в Городце на Волге, где и был погребён в 1304 году. Он не оставил мужского потомства. После его смерти возник спор о великом княжении. Победителем в споре вышел старший племянник князя
Андрея, Юрий Данилович Московский. К нему и перешли на службу потомки Гаврилы Алексича.
В 1340 году Александр Иванович Морхинин упомянут в летописи как великокняжеский воевода. У Александра было пять сыновей.
Странное прозвище его старшего сына так и останется для нас загадкой. Слово «пушка» при жизни Григория Александровича Морхинина было относительно новым, служило для обозначения огнестрельного оружия, которое в те времена тоже было в диковинку. Было ли прозвище связано с характером Григория? Например, он мог быть громогласен, подобно пушке. А может быть, увлекался оружием, любил пострелять картечью из кованого медного ствола. Достоверными сведениями на этот счёт мы не располагаем. И семейные предания молчат,
а жаль: в них можно было бы найти разгадку.
В наших домашних легендах всегда присутствует вымысел, но есть и доля истины. Отделить одно от другого – задача историка.

Автор: Сиденко Ирина Владимировна - ведущий специалист Программы «Российские династии»