Крепостные крестьяне

  Закрепощение крестьян на Руси происходило постепенно. При формировании в России поместной системы в XV-XVI вв., когда за воинскую службу служилый человек получал поместье, крестьяне, возделывающие его землю, были лично свободны. Они пользовались своим наделом земли и были связаны с его владельцем договором. Договор мог быть расторгнут и с той, и с другой стороны. Крестьянин мог уйти, перейти к другому владельцу, при этом помещик не имел права отобрать надел перед жатвой, а крестьянин не мог уйти, не расплатившись. В конце пятнадцатого столетия при Иване III законом было введено ограничение перехода – был утвержден временной отрезок, когда крестьянин мог изменить свою участь и стать вольным человеком  – это был Юрьев день (26 ноября), а точнее две недели в окрестностях этой даты. Чуть менее века спустя, при Иване Грозном, а точнее в 1581 году, появилось новое ограничение – заповедные лета, годы, в которые крестьянам  был запрещен выход даже в Юрьев день. А в 1590-е годы Юрьев день окончательно отменяется и вводится пятилетний срок (урочные лета), в течение которого помещик имеет право разыскивать и возвращать беглых крестьян. С годами это срок будет увеличиваться, а потом и вовсе это право станет бессрочным.

Законодательные акты  восемнадцатого  столетия окончательно утвердят полную власть помещика над крепостными: теперь он имеет право продавать их в рекруты, ссылать в Сибирь и на каторжные работы, и хотя формально он был обязан заботиться о своих крестьянах, на деле имеется немало примеров помещичьего произвола и самодурства, которые делали жизнь крепостных невыносимой. Хотя точнее будет сказать, что их положение всецело зависело от личности владельца, и если он был человеком вменяемым и обеспечивал своим крестьянам достойную жизнь, то от такого хозяина, бывало, что и на свободу не хотели: боялись потерять покровителя, который мог и помочь в трудные годы. В подобных случаях больше опасались полиции и государственных карательных органов…

Крепостные крестьяне делились на пашенных и дворовых. Юридических различий между ними не существовало, но различался их жизненный уклад. Кто из подневольных людей отравится на пашню, кто останется при доме, зависело целиком от воли помещика. И, конечно, дворовые люди, находившиеся в непосредственной близости к владельцу, были более зависимы от него. В эту категорию попадали обедневшие крестьяне или купленные у других помещиков, также среди дворовых «полонных» (пленных) людей могли быть шведы, поляки, латыши и финны. Все, что ни делалось в усадьбе: строительство и реконструкция жилых зданий, амбаров, сараев, погребов, уход за парком и оранжереями, ремонт инвентаря, домашние заготовки, содержание скота, – словом, полный цикл жизнеобеспечения господской семьи ложился на плечи дворовых людей. Часто дворяне, владельцы поместий, – например, служилые люди, вышедшие в отставку – были совершенно не приспособлены к деревенскому быту. И тогда всю организацию усадебного хозяйства брали на себя сноровистые управляющие, приказчики, под началом которых с утра до вечера трудились дворовые люди.

Первая половина XIX века была богата на введение различных новшеств в быту, что вело к значительному увеличению переработки сельскохозяйственного сырья – сыроварения, маслоделия, виноделия, причем как для обеспечения семьи помещика готовым продуктом, так и для сбыта его на рынке. Поэтому в ряде усадеб численность дворовых стала заметно возрастать. У каждого из них была своя специальность: столяр, слесарь, портной, сапожник, кондитер, сыровар, псарь, музыкант, актер, маляр, повитуха, каретник… Весь штат дворовых условно делился на несколько категорий в зависимости от вида занятий. Среди них первое место занимала домашняя прислуга. Главная должность здесь принадлежала дворецкому, хозяину усадебного быта, ведающему не только распорядком жизни прислуги, но и охраной дома. В его распоряжении, прежде всего, находилась мужская часть прислуги. Личными слугами у владельца усадьбы были камердинеры, казачки, «малые» или «мальчики». Среди них камердинер – самая близкая к барину фигура, часто доверенное лицо, хранитель кошелька. Особое место занимали гувернеры. Личные слуги заботились о гардеробе барина, одевали, раздевали его, сопровождали в дороге.

Страшной карой для крепостного человека являлась сдача в рекруты или продажа. Продажа крепостных практиковалась в первой половине Х1Х века достаточно часто, несмотря на правительственные указы, возбраняющие продажу крестьян без земли. Под видом отдачи внаем крепостные продавались оптом и в розницу. Цена одного крепостного колебалась между двумя и сорока рублями. В то же время рабочая лошадь стоила от двадцати пяти до пятидесяти рублей!

Женские судьбы в среде дворовых могли сложиться не менее драматично, чем мужские. Быть горничной, гувернанткой, другой личной прислугой – еще не самая плохая участь. Но существовала еще одна категория женской прислуги – сенные девушки. М.Е. Салтыков-Щедрин в «Пошехонской старине» писал: «Девка» была существо не только безответное, но и дешевое, что в значительной степени увеличивало ее безответность…» Писатель имел в виду, что мастеровитым дворовым, владеющим каким-либо ремеслом, хозяин мог дорожить. Молодого парня или крепкого мужчину можно было отдать в рекруты «в зачет будущих наборов, и квитанцию с выгодой продать», а сенная девушка ценилась только в том случае, если она была искусной рукодельницей, например, кружевницей или белошвейкой, знавшей тонкости пошива модных туалетов. В противном случае жизнь ее была незавидна, и зависела она не только от прихотей и настроения барина, но от старшей горничной, которая руководила младшей прислугой. Хотя известна и другая сторона медали – традиция давать личную свободу девушке, родившей от барина внебрачного ребенка или нескольких отпрысков (свободу ей и ее детям).

Но, как бы то ни было, об отношениях господ и слуг в усадьбе нельзя было судить однозначно. Крепостные слуги неизменно и органично входили в быт усадьбы, в жизнь господ. Особенно тесным было общение господских и дворовых детей – они вместе играли в горелки или в лапту, запускали змея, а летом и сами помещики принимали участие в этих дворовых играх, иллюзорно стирающих сословные границы – но лишь на время.  При этом взаимоотношения двух полюсов поместной жизни были сложнее и напряженнее, чем это казалось и самим господам, и последующим историкам. Безусловно, их нельзя было сводить к элементарной формуле: раб – рабовладелец. В памяти многочисленных мемуаристов сохранились самые теплые воспоминания о любимых крепостных нянюшках, кормилицах, дядьках, горничных. Хрестоматийными стали образы пушкинских Арины Родионовны и преданного слуги Никиты Козлова. Дворовые люди были связующим звеном между власть имущими и народом, в результате чего рождался целый пласт культурно-нравственных отношений, нашедший отражение в русской классической литературе и изобразительном искусстве.