«…Словно вчера это было»

Приближается одна из знаменательных дат - 70-летие со Дня Освобождения Смоленщины от немецко-фашистских захватчиков.
Какой была оккупация и каким было освобождение, можно еще узнать от живых свидетелей той поры. Их воспоминания бесценны и просто необходимы для нынешних и будущих поколений.
В марте этого года умерла последний старожил деревни Савеево - Мария Петровна Парфёнова (1927-2013).
Долгие годы Мария Петровна работала медсестрой в Савеевском медпункте. В любое время дня и ночи не отказывала людям в помощи.

В трудные 90-е годы прошлого века, когда из-за границы приходила гуманитарная помощь, Мария Петровна от нее категорически отказывалась. «Немецкого ничего брать близко не буду», - говорила она. Объясняла всё просто: «Это не люди, а гады были».
Незадолго до смерти удалось побеседовать с Марией Петровной и записать ее рассказ о войне.

В Савеево немцы вошли 1 октября 1941 года, когда фронт на Десне прорвали. Через нашу деревню они нескончаемым потоком шли. Всё кричали: «Нах Москау! Нах Москау!» Сытые немцы были, холёные, не то что наши солдаты. Пока через деревню их основные части прошли, ни одной курицы ни у кого не осталось. Курам головы на ходу откручивали. Свиней, телят резали - ни на кого не смотрели. В хату входили, всё переворачивали. Из сундуков подчистую всё выгребали, многие по улицам шли, а за ними полотенца шлейфами развивались.
У соседей в печке чугунок с гусятиной варёной был. Немец этот чугунок забирать стал с собой, а хозяйка не давать. Так он ее прикладом со всей силы по рукам ударил, чуть не убил. Мы только и слышали, как нас называют то швайн, то шайзе. Что мы натерпелись в оккупации, не дай, Господи, никому.
В деревне сразу немецкий гарнизон был создан, который до самого последнего дня существовал. Немцы всю деревню окопами перекопали. Везде указатели понаставили: туда не ходи и туда не ходи, иначе расстрел. Постояльцами по всем дворам разбрелись. У нас в хате тоже немец поселился, рыжий был и сильно злой. Если только есть садился, рядом никого из детей не должно было быть, иначе мог ногой пинка любому дать. За людей нас не считал. Не стесняясь, мог в присутствии всех нас свою большую нужду прямо на полу справить. Вытрется бывало рушником и командует: «Матка, быстро убирай». Другие немецкие солдаты тоже были не лучше. У нас все молодые девчата от них прятались, тряпки рваные вместо платков на головы повязывали и лицо сажей мазали, иначе могли поймать и изнасиловать. Я почти всю оккупацию так и проходила с рваной тряпкой на голове вместо платка.
Осенью 1941 года, собрав всю молодежь из деревни, немцы нас под Спас-Деменск свезли окопы копать. В холоде, голодные мы неделю там проработали и убежали, еле до дому добрались. Я когда в хату вошла, меня мать не узнала. Настолько я ослабла, что чуть не померла. Еле-еле выходили меня. Если бы немцы узнали тогда, что мы с работ убежали, отправили бы в концлагерь в Екимовичи. Но нас местный староста-полицай не выдал никому.
А потом в нашей округе партизаны появились. 5 марта 1942 года на дороге между деревнями Николаевским и Кукуевкой в 3-х километрах от Савеева, лазовцы (отряд им. Сергея Лазо) засаду устроили. Был немецкий обоз разбит: 10 лошадей и 10 немцев ездовых убили. Савеево в этот день партизаны тоже обстреляли и шальной пулей убили молодого немецкого солдата. Он так до темноты и лежал на дороге, как раз напротив нынешней братской могилы, а немцы попрятались, боялись под пули попасть.
После этого каратели в Кукуевку нагрянули неожиданно из Екимович. Собрав 17 человек детей, стариков, женщин, кто в лес не убежал, закрыли в бане и живьем сожгли.
Затем они и в нашу деревню пришли. Всех жителей собрали и погнали к противотанковому рву, что за деревней по дороге на д. Клин. Поставили нас у края рва и пулеметы навели, собираясь расстрелять. Мы уже друг с другом попрощались, спокойно стояли, никто не плакал. В это время знакомый полицай из Клина появился, по-немецки умел говорить, так он им и сказал, что мы не партизаны и к партизанам не имеем отношения. После этого немцы поговорили о чем-то между собой и нас отпустили, но пригрозили, что за связь с партизанами будут расстреливать.
У них, если кто подозрение вызывал, того либо расстреливали, либо в концлагерь в Екимовичи отправляли, а оттуда выбраться было уже невозможно.
Целых два лета 1942 и 1943 года нас 14-15-летних девчат немцы на заготовку леса возили в район нашего святого источника и на расчистку дороги до самой Кукуевки.
Однажды на обочине дороги под Кукуевкой одна из наших напарниц на мину наступила. Её миной в клочья разорвало, а мы в стороне как-то стояли, потому и уцелели, только Нюре Барановой осколком глаз вырвало, так ее в деревне до самой смерти все и звали Нюрка Косая.
Лес же валить - это настоящая мука была. Попробуй-ка двум девчушечкам пилой двуручной дерево срезать, когда еще и пила тупая, да и сил у нас от недоедания никаких не было. А охранник-немец наш такой свирепый был, мало того, что заставлял постоянно одну из нас ветками комаров и мух отгонять от него, так еще мог и прутом отстегать ни за что.
Когда немцы отступать стали в 1943 году, мы на дороге работали. Мотоциклист-чех ехал, остановился. Мы подошли, а он и говорит: «Мы отступаем, скоро ваши придут». Мы спрашиваем: «Пан, что нам делать?», а он отвечает: «Вы лучше спрячьтесь где-нибудь, иначе вас угонят в Германию». И мы, недолго думая, 12 человек из деревни в лес и ушли: мамка моя, сестра ее, два старика, остальные - дети от 5 до 16 лет. Корова у нас была и пуд ржаной муки. Молока корова мало давала, им только маленьких детей поили. Из муки болтушку делали и мешали с травой, да ели. Грибы-опенки собирали, варили без соли и тоже ели. Вкус у них сладковатый, противный без соли, но голод не тетка.
Неделю в лесу жили, пока немцы не ушли, а чтоб они нас не услышали, мы корове на морду мешок надевали, чтоб не мычала. Немцы всегда далеко были слышны, особенно на ранке их крики гортанные отчетливо до нас доносились. А тут вдруг тихо утром стало. Дед один и говорит: «Пойду-ка посмотрю, чего это немчура молчит». Сходил, назад пришел и сказал, что немцев нет и деревни нет.
Из деревни, оказывается, они удрали утром 20 сентября 1943 года. Деревню сожгли дотла, ничего не оставив. Вот выжжено всё так было, что только одни угли от домов остались. Даже на грядках всё пособирали и с собой увезли. Мы на своих грядках всего один корнеплод репы нашли и всё.
К обеду появились наши солдаты, так мы от радости только плакали. Стоим посреди своего пепелища, плачем, смотрим, к нам солдат идет и тоже плачет, а это батя наш оказался. Батя нам два куска мыла достал из вещмешка, да несколько сухарей. Постояли мы вместе обнявшись, и опять расстались, он дальше пошел освобождать. (Отец Марии Петровны прошел всю войну, остался жив, умер в 70-х гг XX века).
Четыре года после освобождения Смоленщины жили в землянках. Работали почти весь день. Первый год огороды пахали на корове, да лопатами копали. Потом конь хромой появился в деревне. А норма в день была 6 соток в колхозе. Зерно пешком на себе из Рославля носили. Рано утром уходили из Савеева и к ночи возвращались обратно с пудом зерна за плечами. Одевались во что попало. Первое время носили немецкие шинели. Нашли в окопе, обрезали их, да и надевали, а юбки из мешковины шили. Обуви не было никакой. Зимой лапти надевали, весну, лето, осень босыми ходили. А уж какой травы мы только ни ели, лишь бы с голоду не умереть. Трудно было, как мы выжили, не знаю.
Но самое запоминающее было то, что 10 мая 1945 года в деревню верхом на лошади из Екимовичей прискакал вестовой. Собрал всех жителей на площади у сгоревшей школы и объявил, что война закончилась, мы победили. Что ревели мы все в голос тогда, не знали, то ли горевать, то ли радоваться от счастья.
Всего до войны в Савееве проживало 255 человек (Мария Петровна составила список всех фамилий и имен жителей Савеева). После войны и половины тех людей не осталось. А сколько народу после войны на минах, да гранатах повзрывалось, словами не передать.
Вот жизнь уже большая позади, а словно вчера это было. Жалею только об одном, молодость наша пролетела, а мы её и не видели… Эх, если бы не война…


Источник "Рославльская правда": «…Словно вчера это было»

Все новости